Сижу в своей однушке, в тишине, которую слышишь только костяшками. Сегодня мой день рождения. Мне исполняется сорок шесть. На столе — бутылка виски и один стакан. Тосты произносить некому. Звучит как заезженная мелодрама, да? Но это моя жизнь. Вернее, то, что от нее осталось. И виноват в этом только я. Хочешь узнать, как одним махом можно уничтожить всё, что любил? Садись, налей себе. Я все расскажу.
Иллюзия идеальной жизни.
Снаружи моя жизнь казалась образцовой. Успешная карьера (я совладелец небольшой IT-фирмы), большой дом за городом, две иномарки в гараже. Ольга, жена. Красивая, умная, прекрасная мать нашим детям. Вместе мы были двадцать лет. Сын-подросток, дочка-сорванец. Фотография для соцсетей, да? Улыбки, отпуска, праздники.
А внутри я начал гнить. Мне стукнуло сорок пять, и будто кто-то щелкнул выключателем. Я оглянулся и понял: всё. Всё уже случилось. Карьера? Есть. Семья? Есть. Дальше только старение, дача и внуки. Это давило тоннами. Ощущение, что жизнь — это поезд, мчащийся по заранее проложенным рельсам, а ты просто пассажир, который уже не может ни свернуть, ни даже высунуться из окна.
Мы с Ольгой превратились в идеальных партнеров. По вечерам обсуждали, кого из детей к какому репетитору возить, какой забор ставить на даче и сколько денег отложить на отпуск. Мы спали в одной постели, но спина к спине. Я смотрел на нее, на эту красивую, умную женщину, и не чувствовал ничего, кроме привычной благодарности. И себя за это ненавидел. Мне отчаянно хотелось снова почувствовать себя не отцом семейства, не добытчиком, а просто мужчиной. Живым, желанным, нужным.
Искушение.
А потом в офисе появилась она. Катя. Новая маркетолог, двадцать пять лет. Смех, как звон колокольчика. Энергии — на десятерых. Она смотрела на меня не как на начальника или «пожилого уже мужика Максима». В ее глазах я читал восхищение. Она ловила мои шутки, спрашивала совета, заглядывала в кабинет с круассаном и фразой «Максим Петрович, вам подбодриться!».
Это был контраст, который свел меня с ума. Дома — разговор о том, что пора менять трубы в подвале. На работе — ее восторженный взгляд и фраза: «Максим Петрович, вы такой крутой! Как вы смогли построить все это с нуля?». Это било точно в цель. В мою уязвимость, в мой страх перед возрастом.
Я начал лгать Ольге. Сначала по мелочи. «Задерживаюсь, совещание». Потом специально стал задерживаться, чтобы подвезти Катю до дома. Стирал смс. Оправдывался перед собой: «Да ничего же такого! Просто приятное общение. Я это заслужил. Никто не пострадает».
Помню первый раз, когда мы поехали на обед не в столовую, а в модный ресторан. Я чувствовал себя на седьмом небе. Она смеялась, трогала меня за рукав, ловила на себе восхищенные взгляды других мужчин. И я ловил их вместе с ней. Это был наркотик.
Первый поцелуй случился в моей машине, после корпоратива. В горле пересохло, сердце колотилось, как в двадцать лет. А на дне души — мерзкий, холодный комок стыда. Но адреналин был сильнее.
Разрушение.
Решение «уйти» созревало, как нарыв. Я уже жил в двух реальностях и в одной из них был героем-любовником. Когда я сказал Ольге, что нам нужно поговорить, она спокойно поставила чайник. А когда я выдавил из себя: «Я ухожу. Я встретил другую», — на ее лице не было ни злости, ни истерики.
Был тихий, леденящий душу ужас. И непонимание. Она смотрела на меня, как на незнакомца, который говорит на непонятном языке.
— Что? — только и смогла выдохнуть она. — Максим, что? Что я сделала не так? Мы же всё…
Я бормотал что-то заученное про «задыхаюсь», «стали чужими», «прожили жизнь». Жалкий, трусливый текст, который я сам про себя сочинил.
Хуже всего был разговор с детьми. Сын, шестнадцатилетний детина, отвернулся к окну: «Я не хочу это обсуждать». Дочка расплакалась: «Папа, ты нас больше не любишь?». В тот момент я впервые почувствовал, что совершаю чудовищную ошибку. Но пути назад уже не было. Я уже играл роль «свободного человека».
Первые недели у Кати были похожи на непрекращающийся праздник. Никаких обязательств, только страсть, рестораны, впечатления. Но очень скоро глазурь облезла. Оказалось, что после постели нам абсолютно не о чем говорить. Ее мир ограничивался тусовками, инстаграмом и обсуждением подруг. Мои рассказы о работе или истории из прошлого наводили на нее скуку. Она ждала от меня бесконечного праздника, а я, глупец, думал, что она может стать новой Ольгой.
Момент истины наступил банально. Я слег с гриппом. Температура под сорок, ломота во всем теле. Ольга всегда знала, что делать: горчичники, малиновый чай, она садилась рядом и гладила меня по голове, пока я засыпал.
Катя купила мне таблеток, но боялась заразиться. Она ходила по квартире в маске. «Максим, выздоравливай скорее!» — сказала она и уехала к подругам, потому что «не могла сидеть в четырех стенах». Я лежал один в чужой квартире, в поту и бреду, и смотрел в потолок. И вот тогда я разревелся, как ребенок. Понял всё. Но было уже поздно.
Расплата.
С Катей мы разошлись быстро. Она сама поняла, что я — не бездонный кошелек и не вечный источник развлечений, а проблемный, ноющий мужчина с кучей багажа. Она ушла легко, даже не обернувшись.
Я попытался вернуться. Приехал к нашему дому, к Ольге. Она открыла дверь. Выглядела удивительно спокойной и… собранной. Не стала slamming дверью. Просто посмотрела на меня и сказала тихо, но очень твердо: «Максим, ты сделал свой выбор. У нас с детьми теперь своя жизнь. Она хорошая. Спокойная. Не порть нам нервы. Прощай». И закрыла дверь. Не захлопнула. Закрыла. Навсегда.
Теперь я вижу детей раз в две недели. Сын молчалив. Недавно сказал: «Мама плачет по ночам. Но говорит, что мы справимся. И мы с ней». Это было похоже на удар ножом.
И вот я здесь. В съемной однушке, в тишине. Мне сорок шесть. Никто не позвонил.
Я хотел снова почувствовать себя молодым. И я чувствую. Я чувствую себя на пятнадцать лет моложе. Ровно настолько, чтобы оказаться в той точке, где у меня не было ни жены, ни детей, ни дома. Только я и пустота. Берегите то, что имеете. Иначе придётся, как мне, пить за своё здоровье в одиночестве. И знать, что виноват только ты сам.
Понравилась история? Читайте еще: