оглавление канала, часть 1-я
Юрка, поднявшись, с беспокойством спросил:
— Ты тоже почувствовала?
Я кивнула головой:
— Ещё метров за триста. Мы преодолели защитный барьер. Значит, хозяин знает, что мы здесь. А собачки так… службу несут. Думаю, они нам ничего не сделают.
Татьяна с недоумением смотрела на нас. Не удержавшись, несколько раздражённо спросила:
— Вы это о чём? Какой такой «барьер»? Я ничего не почувствовала… — И добавила, насупившись: — Опять тайны?
Мы с Юркой переглянулись, и он почти ласково проговорил:
— Я тебе потом расскажу…
Танька было собралась возмутиться, но, будучи девушкой разумной, рот закрыла и только сердито сверкнула на нас серыми глазищами.
Собаки стояли и, наклонив чуть головы набок, с интересом прислушивались к нашим разговорам. А потом вдруг резко развернулись и, не спеша, потрусили в сторону дома, время от времени оглядываясь назад, проверяя, следуем ли мы за ними. Ну, мы, конечно, следовали. А что нам ещё оставалось делать?
Сам хозяин встречал нас на крыльце. Закатные лучи падали на его лицо, делая похожим его облик на какое-то древнее божество. Вся его не по-стариковски статная фигура казалась высеченной из камня или из дерева. От него так и веяло силой. Но не внешней. Внутренней. Она окутывала его словно защитный плащ с ног до головы. На меня накатила какая-то небывалая робость. Господи, куда мы опять влипли?!
Лицо старика было серьёзно и непроницаемо, но в чёрных глазах прятались насмешливые искорки. Он нас ждал и знал, что мы придём. Конечно… А куда нам было ещё деваться? Юрик, на правах мужчины, чуть вышел вперёд и вытянул руку с корзинкой. Сказал просто:
— Вот… Девчонки пирог с черникой испекли. Спасибо ещё раз за гостинцы.
Губы старика чуть дрогнули в улыбке. Он тихо проговорил:
— Думаю, вы не только поэтому пришли…
А меня эта сцена почему-то слегка взбесила. Ну, хорошо… не слегка. Выглядело всё так, словно холопы явились на поклон к боярину! Я не стала выходить вперёд, просто пробурчала:
— Это не достойно твоего Рода испытывать людей, оказавшихся в сложной ситуации. Ты ведь всё прекрасно понимаешь и знаешь намного больше, чем хочешь показать. — И тут же обратилась к Юрику: — Отдай ему листок и пошли отсюда… Сами справимся! В прошлый раз справились, и сейчас осилим…
И, не дожидаясь ответа или реакции моих друзей, развернулась и сделала несколько шагов, собираясь уйти. Грозный голос Сурмы прогрохотал мне вслед, заставив остановиться:
— Охолонь!!!
Я замерла, словно гвоздями прибитая к месту его голосом, а он проворчал уже тише:
— Ишь какая гордая… Справятся они… В прошлый раз вам весь мой Род помогал, да и цхал в придачу! А сейчас на что ты рассчитываешь? На свою непонятую и непроснувшуюся силу? — И добавил почти добродушно, обращаясь уже ко всем: — В избу заходите… Что с дарами у крыльца стоять. У меня и самовар готов…
Ребята смотрели вопросительно на меня. В их взглядах читались понимание и поддержка. Мол, если скажешь — пускай один нашим пирогом давится! Вздохнув тяжело, я проговорила:
— Спасибо за приглашение… — И первой шагнула в сторону крыльца.
На мгновение мне показалось, что старик захотел сказать что-нибудь вроде «ну то-то же», но сдержался. Ни ухмылки, ни насмешки. Только спокойное, почти бесстрастное выражение лица, словно к нему по нескольку раз на дню в гости заглядывают наглые студенты.
Мы поднялись на высокое добротное крыльцо и зашли в сени вслед за Сурмой. Ничего необычного в сенях я не углядела: две деревянные скамьи вдоль стены с ведрами, наполненными водой из колодца, в темном дальнем углу — лестница на чердак. Не знаю, что мне далась эта самая лестница! Но, почти не отдавая себе отчета, я шагнула в сумрак сеней и положила руку на ступеньку. Что-то я почувствовала — только вот что?
Татьяна тихо окликнула меня от дверей, ведущих в дом:
— Нюська… Ты чего?
Мой нелепый жест не остался без внимания и со стороны хозяина. Несколько, на мой взгляд, суетливо он пробурчал:
— Чего в сенях забыла?.. В избу ступай…
Я явственно почувствовала, что он слегка занервничал. С чего бы это? Если… А что — «если»? Прячет кого-нибудь на чердаке? Вот уж где глупость несусветная! Впрочем, а почему, собственно, глупость? Меня прямо-таки тянуло к этому треклятому чердаку.
Я сделала нерешительный шаг в сторону дверей, ведущих в дом, и остановилась, совсем уже было решив плюнуть на правила приличия и всё-таки залезть на чердак. Но тут Юрик сжал мою ладонь и прошептал едва слышно, прямо в ухо, одно лишь слово:
— Выпрет…
Конечно, Юрик был прав. Пришли незваны-нежданы, а я тут возьми да давай по чердакам лазать. Не за тем ведь мы пришли! И не о том сейчас нужно было думать! Я послушно последовала за другом внутрь дома. Я скорее почувствовала, чем увидела или услышала, как дед выдохнул с некоторым облегчением. Поймав на себе его внимательный изучающий взгляд, глаз не отвела. Улыбнулась безмятежно, словно бы ничего и не случилось. Так ведь и не случилось же! Хотя… У меня где-то в затылке шевелился клубок напряжения, который затруднял дыхание. С большим трудом мне удалось взять себя в руки и сосредоточиться на главном, ради чего мы сюда и явились.
Переступив высокий порог дома, я огляделась. Дом как дом. Ничего необычного. Всё почти как в каждом деревенском доме: деревянный стол, две лавки, накрытые цветастыми домоткаными половичками. Большая печь, аккуратно обмазанная белой глиной. В углу небольшой буфет, явно сделанный руками самого хозяина, и довольно большой старинный сундук, окованный железными узорчатыми уголками. На крышке сундука тоже разноцветный яркий половичок. На стене, в проёме между окнами, часы-ходики с кукушкой. Из большой комнаты вели две двери — наверняка, в спальни.
Из необычного было только одно: в «красном» углу, где обычно у бабушек висят иконы с лампадкой, стояли очень искусно вырезанные из дерева фигурки с суровыми бородатыми лицами. Заметив, с каким любопытством я разглядываю фигурки в «красном» углу, Сурма усмехнулся и произнёс тихо:
— Это хранитель дома, Чур, а с ним рядом образы предков…
Я кивнула, сразу вспомнив, как при каком-нибудь испуге мы иногда повторяем, как оберег: «Чур меня…». А ещё на небольшой полочке над фигурками я увидела толстый старинный фолиант в истёртой кожаной обложке. Разумеется, спрашивать, что это за книга, я не стала — иначе дед и вправду мог разозлиться за моё неуемное любопытство и выпрет вон всю нашу дружную компанию.
Татьяну фигурки почему-то не заинтересовали. Она осторожно потрогала цветные яркие половички, которыми были застелены лавки. Взгляд у деда потеплел, когда он это заметил. Глянул на меня выразительно. В его взгляде явно читался упрёк. Мол, вот чем нормальная девица должна интересоваться, а не по чужим чердакам лазать и совать свой нос куда не следовало. На его немой выговор я только нахмурилась, мол, не тебе меня учить, что следовало делать, а что — нет.
А старик проговорил с теплотой, отвечая на немой вопрос подруги:
— Это жена моя, покойница, рукодельничала. Мастерица была, каких по всей округе не сыщешь… — И, будто вспомнив о своей роли гостеприимного хозяина, несколько торопливо добавил: — Садитесь к столу, чай пить будем.
Мы, словно послушные детки, уселись рядком и ладошки на коленях сложили. Сурма осторожно, почти бережно, вытащил из корзины наш пирог и, прикрыв глаза, потянул носом. Качнул головой, словно удивляясь, что такие криворукие смогли испечь такой пирог. Проговорил глубоким голосом, обращаясь к подруге:
— Не иначе как твоими ловкими руками сие чудо изготовлено…
Танька, покраснев от удовольствия так, что на щеках проступили её веснушки, только головой кивнула. В этот момент она мне здорово напомнила Марфушку из известного фильма-сказки «Морозко» во время сцены сватовства. И я едва удержалась, чтобы весело не фыркнуть. Никогда до этого момента не замечала за Танькой подобной застенчивости.
Тем временем дед водрузил на стол довольно большой, начищенный до зеркального блеска самовар, от которого вкусно пахло хвойным дымком. Неторопливо расставил разномастные чашки, поставил небольшую плошку с янтарным мёдом и плетёную корзинку с большими ломтями свежего хлеба, ароматно пахнувшего хмельным духом.
Ребята, не стесняясь, стали наливать чай и тянуться ложками за мёдом. А у меня, как обычно, кусок не лез в горло. Старик разрезал пирог и с удовольствием откусил значительный кусок. Запил это счастье ароматным, пахнувшим душицей чаем из своей кружки и принялся расспрашивать нас о житье-бытье в их «медвежьем углу».
Разумеется, за всех отвечала Танька. Расписывала с невесть откуда взявшимся вдохновением, как мы ходили с ней за ягодой, а потом купались в озере, пока Юрик ходил в магазин. Сурма внимательно слушал её, чуть наклонив голову на бок, очень похожий в этот момент на учёного ворона — умного и терпеливого. Ни дать ни взять, ласковый дедушка, к которому на лето приехали внуки.