— Елена, опять эта дешёвка? — Валентина Петровна кивнула на пакет с творогом. — Сколько раз говорить — только «Простоквашино».
Пятнадцать лет. Каждый день одно и то же. Я молча переложила продукты в холодильник.
— А хлеб почему чёрствый? Специально выбираешь самый плохой?
— Валентина Петровна, это вчерашний хлеб, он дешевле...
— Экономишь на еде? — свекровь поднялась с дивана. — Андрей на двух работах вкалывает, а ты копейки считаешь!
За стеной что-то больно кольнуло. Как всегда, когда она говорила «копейки».
Утром мама позвонила взволнованная:
— Леночка, таблетки кончились, а до пенсии неделя...
— Сколько нужно?
— Три тысячи. Я верну...
Мы обе знали — не вернёт. Но разве можно отказать больной матери?
Я открыла банковское приложение, когда почувствовала дыхание за спиной.
— Кому переводишь? — голос Валентины Петровны превратился в лёд.
— Маме. Лекарства...
— Этой попрошайке? — свекровь выхватила у меня телефон. — Три тысячи! Да она с ума сошла!
— Отдайте телефон, — я протянула руку.
— Не отдам! — Валентина Петровна прижала мой телефон к груди. — Пятнадцать лет живёшь в моём доме, а деньги тайком чужим переводишь!
— Моей матери.
— А я кто? Враг? — голос взлетел до крика. — Кормлю тебя, одеваю, а ты как воровка по углам шныряешь!
Что-то лопнуло внутри. Как натянутая струна.
— Верните. Мой. Телефон.
— И думать забудь!
В дверях появился Андрей с пакетом продуктов.
— Что за крики?
— Твоя жена, — Валентина Петровна ткнула в меня пальцем, — втайне деньги своей матери переводит! Обманщица!
— Лена? — он растерянно посмотрел на меня. — Правда?
— Маме плохо, нужны лекарства...
— Но мы же договаривались — крупные траты обсуждаем...
За его спиной мать торжествующе кивала.
— Три тысячи — крупная трата? — я не узнавала свой голос.
— Ну... для нас да, — Андрей избегал моего взгляда.
Через час появилась Татьяна Ивановна — соседская сплетница.
— Танечка, представляешь, — Валентина Петровна не могла сдержаться, — она деньги тайком переводила! Своей матери!
— Да что ты! — Татьяна Ивановна жадно посмотрела на меня. — А муж знал?
— Конечно, нет! Скрытная какая... Думала, не узнаю!
Я стояла у плиты и слушала, как мою мать называют попрошайкой, а меня — воровкой.
— Ты совсем не такая, как надо! — Валентина Петровна повернулась ко мне. — Лживая! Неблагодарная! Только о своей родне думаешь!
И тут я поняла — мне больше нечего терять.
— Вы правы, — сказала я спокойно. — Я совсем не такая, как надо. И больше не собираюсь такой быть.
— Что... что ты имеешь в виду? — Андрей побледнел.
— Завтра съезжаю к маме. Через месяц подаю на развод.
Валентина Петровна открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова.
— Ты не можешь! — наконец выдавила она. — Это семья!
— Это тюрьма, — я взяла со стола свой телефон. — А я больше не заключённая.
— Лена, не горячись, — Андрей попытался взять меня за руку. — Мама не хотела...
— Хотела. Пятнадцать лет хотела сломать меня. Поздравляю — получилось.
Утром я собрала вещи. Оказалось — за пятнадцать лет у меня почти ничего не накопилось.
— Лена! — Валентина Петровна выскочила в прихожую. — Одумайся! Куда ты пойдёшь?
— К своей попрошайке-матери, — я взяла чемодан.
— Но она же...
— Никогда не говорила мне, какая я неправильная.
Впервые Валентина Петровна растерялась. Её главное оружие — чувство вины — больше не работало.
Полгода я жила тишиной. Работала, читала, заботилась о маме. И не извинялась за каждый вдох.
А потом Андрей пришёл с букетом.
— Лена, мама разрешила... То есть, она поняла ошибку. Готова измениться.
— Разрешила?
— Ну... да. Сказала, что без тебя мне тяжело. Что готова не вмешиваться в наши дела.
Я посмотрела на мужчину, с которым прожила пятнадцать лет.
— А ты сам хотел меня вернуть? Или только после маминого разрешения?
— Конечно, сам! — он покраснел. — Просто не хотел расстраивать её ещё больше.
— Её расстраивать?
— Она так похудела без тебя! Всё время спрашивает, когда ты вернёшься домой.
Я встала и подошла к окну.
— Знаешь, Андрей, твоя мать научила меня важной вещи.
— Чему?
— Что хуже всего для тирана — не крики и не слёзы. Хуже всего — когда его игнорируют.
— Лена, о чём ты? — он растерянно протянул руки. — Мы же можем всё исправить!
— Можешь. С мамой, — я открыла дверь. — До свидания, Андрей.
— Но я же пришёл! Извиняюсь!
— После разрешения мамы.
— Лена!..
Я закрыла дверь. Не хлопнула — просто закрыла. Через минуту шаги в коридоре стихли.
— Это был Андрей? — спросила мама из кухни.
— Да. Приходил за разрешением вернуть жену.
— И что ты ответила?
Я взяла книгу с полки — ту, что пятнадцать лет боялась себе купить.
— Что разрешения мне больше ни у кого спрашивать не нужно.
За окном дети гоняли мяч и смеялись. И никто не объяснял им, как правильно радоваться жизни.