Приблизившись к крайней корове, она обернулась на Ваню и, убедившись, что он смотрит, поддела палкой вымя коровы, оторвав его от земли. Густая слизь натянулась, словно паутина какого-то извращённого паука.
Глаза мальчика округлились то ли от ужаса, то ли от омерзения. Со стороны земли под коровой ползало множество маленьких слизняков, каждый размером с палец, но двигались они очень быстро, словно на маленьких ножках. Покрытые столь же липкой слизью, они были ярко-красного цвета, словно набухшие от крови. Стоило солнечному свету ударить в их тёмное царство, как большая часть бросилась врассыпную, стремясь забиться поглубже под тушу животного. Разбегаясь в стороны, они открыли Ване куда более жуткую картину: вымя со стороны земли было испещрено небольшими круглыми дырочками. Их словно прогрызли прямо в плоти коровы. А в этих дырочках было видно, как в слизи ворочается ещё больше таких же противных и мерзких слизняков, размером поменьше.
Наташа чуть надавила палкой на вымя, и из дырочек просочилась слизь, вылив вместе с собой несколько маленьких слизняков, которые, подобно своим старшим собратьям, тут же начали убегать от света.
Ваня в ужасе посмотрел на Наташу, с каким невозмутимым лицом она наблюдала за этой жуткой картиной. Затем он вспомнил, как пил молоко сегодня утром. Рвотный рефлекс снова подступил к горлу. С трудом парень сдержал его, а затем попятился назад, глядя стеклянными глазами на свою подругу, которая, видя страх мальчика, с тем же серьёзным видом бросила палку в сторону и пошла за ним следом.
— Видишь теперь? — спросила она, стоило им отойти подальше, чтобы запахи стали слабее.
— Что… что это такое было? — Ваня шёл по дороге, глядя себе под ноги. Его потряхивало.
— Первыми заболели коровы, потом собаки. Саша заметил, как Матильда начала себя странно вести…
— Я видел… — прошептал Ваня.
— Затем пастухи… как мы и говорили, потом все подряд…
— А как же Коля?
Наташа не отвечала.
— Что с ним? — переспросил Ваня.
— Мы думаем… он тоже.
— Что «тоже»? Тоже… Да нет… Это бред, это… это просто паразиты едят туши мёртвых коров! — Ваня не хотел верить в то, что видел. — Надо сказать взрослым.
— Нет там больше взрослых.
— Нет, есть! Вы как хотите, а я домой! — твёрдо сказал Ваня.
— Мы собираемся бежать завтра, — сказала Наташа. — Завтра днём. Мы набрали достаточно припасов.
— Куда бежать? Тут остановка в паре часов отсюда! Вы что, с ума сошли?
Наташа нервно рассмеялась.
— Они нас не выпустят… Ваня, если бы всё было так просто.
— В каком смысле?
— Если попробовать перейти мост — они тебя остановят.
— Да я был утром на мосту, никто мне не мешал.
— Потому что ты шёл в правильном направлении.
— Ой… знаешь… это… это всё какой-то бред… я домой.
Сказав это, Ваня свернул с дороги и пошёл прямо по полю, напрямик к деревне, чтобы не делать крюк через речку и не встречаться лишний раз с Сашей. Наташа смотрела вслед парню и, тяжело вздохнув, крикнула:
— Завтра на рассвете! Приходи! Бежим с нами!
Ваня лишь махнул на неё рукой. То, что он увидел, заставляло его ладони потеть, коленки трястись, но верить в то, что всех в деревне пожрали паразиты, Ваня не хотел.
Солнце близилось к закату. Небо растекалось красным заревом, а палящая жара начала сменяться влажной прохладой. По телу Вани пробежали мурашки, когда он приблизился к деревне. Она по-прежнему выглядела мрачно и безлюдно. Он проходил мимо пустых дворов по пустым улицам. И каждый шаг, каждый его взгляд в сторону нового дома всё сильнее заставляли его сомневаться в том, что он поступает правильно.
В страхе он решил смотреть себе под ноги, словно стараясь спрятаться от дурных мыслей. Увиденное мерцало перед глазами Вани: измождённые лица друзей, слизь, стекающая с пасти Матильды, пустые улицы некогда живой деревни. Может, они правы, может, действительно тут случилось что-то ужасное? Тогда надо срочно предупредить бабулю. Но бабуля сама может быть заражена? Что тогда? Как узнать? Она же его узнала!
Мысли Вани совсем перемешались, как вдруг его взгляд упал на чьи-то ноги. Остановившись и посмотрев перед собой, он вскрикнул — скорее от неожиданности, чем от страха. Перед ним стояла Марья Ивановна, бабушкина соседка. В старушечьем платье, укутываясь в плотную куртку, с растрёпанными седыми волосами, опираясь на вилы, она смотрела на Ваню стеклянным взглядом. Впалые щёки и мешки под глазами напомнили парню его друзей — судя по всему, она тоже не спит по ночам.
Ваня стоял напротив, боясь пошевелиться. Марья Ивановна тоже стояла, не двигаясь.
— Зд… здравствуйте… — выдавил из себя Ваня.
— Здравствуй…? — словно спрашивая, ответила старуха.
— К… как у вас дела? — поинтересовался он.
— Всё в порядке, — медленно проговорила она. Голос был очень ровным и спокойным — даже слишком для её усталого вида.
— Это… хорошо. А я вот… домой иду. — Ваня начал аккуратными шажками обходить старуху.
Она буравила его взглядом, постепенно поворачивая за ним голову. Только голову. Всё остальное тело было словно вкопано в землю, даже не шелохнулось. Ваня нервно сглотнул. Он продолжал обходить, а она всё продолжала поворачивать голову. Вот Ваня поравнялся с её плечом — она повернула голову уже на девяносто градусов, провожая его взглядом.
По спине Вани побежали мурашки. Если она продолжит крутить головой ещё дальше, то надо бежать — прямо сейчас и не оглядываться, как от бешеной собаки.
Но голова остановилась. Словно вспомнив что-то, она прекратила вращать шеей и только глазами провожала Ваню, который, повернувшись вперёд, зашагал ускоренным шагом, изредка оборачиваясь, боясь увидеть, как эта старуха выгнулась в мостике и уже скачет галопом за ним.
Но она просто стояла там. Всё так же, повернув голову. Словно зависнув в этой неестественной позе, словно сломавшись.
Ваню пробрало от этой картины. Он побежал.
Он бежал так быстро, как только мог. Не оборачивался.
Ваня подбежал к своему дому. Тут всё так же тихо. Никого рядом не видно. Положив руку на калитку, он обернулся. За ним не было погони. Он был один на улице. Сердце бешено билось в груди, дыхание сбилось. Он чуть ли не повис на этой калитке, нервно осматриваясь по сторонам. Что это было? Может, бабушка была права, и соседка совсем сошла с ума? Или, может, её мозги пожрали слизняки?
Ваня скрипнул калиткой и вошёл во двор. В его доме тоже было довольно тихо. Бабушки видно не было. Но он же видел её ещё утром. Она была нормальной. Такой же, как всегда — спокойно любящей бабушкой, весёлой.
Покачав головой, Ваня отмахнулся от параноидальных мыслей. Это всё его или их богатое воображение, ребята там чего-то напридумывали себе, а он тут с ума теперь сходит. Они, наверное, вообще решили его разыграть. Ещё спрашивали, знает ли он, как их зовут.
Ваня открыл дверь в избу. Дома было тихо и спокойно. Никого не было видно. Ваня щёлкнул выключателем и зажёг свет. Тусклая лампочка накаливания нехотя разгорелась, озаряя единственную комнату своим желтоватым светом. Запаха еды уже не осталось, словно кто-то хорошенько проветрил дом.
— Бабуль?! — крикнул Ваня.
Ответа не последовало. Эта тишина тревожила парня. Куда могла бабушка пойти ближе к вечеру? Он вошёл в комнату. На кровати никого нет. Ваня осмотрелся. Его внимание привлёк стул, стоящий где-то в углу. Утром он его не заметил. На этом стуле лежала стопка фотоальбомов и какая-то тетрадка.
Подойдя ближе, Ваня поднял тетрадь. На обложке ничего не было написано. Он открыл её и увидел, как там старательным почерком, выученным ещё в советской сельской школе, рукой его бабушки были написаны письма. Какие-то предложения перечёркнуты, замазаны. Бабушка была старомодной — она любила писать письма и всегда общалась с мамой Вани письмами. Судя по всему, это был её черновик: она боялась допустить ошибку в самом письме, поэтому сначала писала письмо в тетрадь.
Глаза мальчика скользнули по последним страницам. Невольно взгляд зацепился за: «…он уже, наверное, совсем взрослый, уже жених, пускай приезжает на лето…». Взгляд вновь зацепился за слово «жених». Отложив тетрадь в сторону, парень посмотрел на альбом. Там были фотографии, которые с ответными письмами присылала мама. Вот он учится ходить, вот он пошёл в первый класс… вот он закончил пятый. Это фото сделано совсем недавно, на школьной линейке… Лицо Вани обведено ручкой, и на выноске подписано: «Ваня, внук, жених».
Парень отдёрнул руку от фотоальбома. Зачем бабушке пометки на фотографиях? Она что, забывает, кто её внук? Или они не его бабушка?
Ваня услышал шаги на крыльце. Бабушка идёт. Сердце бешено забилось в груди, по спине снова побежали мурашки. Быстро закрыв альбом и кинув тетрадку сверху, Ваня побежал было к своей кровати, но дверь распахнулась, подловив его посреди комнаты. Тут же он выпрямился и спрятал руки за спиной.
Бабушка медленно вошла в избу. На её лице медленно натянулась улыбка. Она осмотрела мальчика снизу доверху. Затем она посмотрела по сторонам, словно пытаясь заметить какие-то изменения в доме.
— Ты чего это? — как-то заискивающе спросила она. — Ушёл гулять и пропал на весь день?
— Прости, бабуль, я… я просто искал друзей… — чуть дрожащим и виноватым голосом ответил Ваня.
Бабушка осмотрела внука с ног до головы.
— А я переживала… куда убёг… — запричитала она и зашагала в сторону кухни. — Проголодался, небось?
Страх Вани словно развеялся будничным тоном его бабушки. Живот предательски заурчал. Весь день беготни по полям под жарким деревенским солнцем и только пара несолёных пирожков утром и жалкий кусочек хлеба с солью днём — есть действительно хотелось.
— Да, бабуль, проголодался, — согласился Ваня и тоже пошёл на кухню.
На столе довольно быстро оказались утренние пирожки.
— Я сегодня что-то забегалась совсем, не успела картошечки начистить… — проговорила бабушка, доставая из холодильника банку с молоком.
Ваня, уже схвативший пирожок, замер. Молоко вновь напомнило ему о жуткой картине с коровами в поле. Аппетит пошатнулся, к горлу снова подкатил неприятный ком тошноты.
— Нет, бабуль, я так, без молока.
— А чего это? — бабушка удивлённо посмотрела на мальчика, стоя у холодильника. — А я как раз для тебя купила…
— Ну… что-то мне оно не понравилось утром… — пожал плечами Ваня.
— Испортилось, что ли? — она открыла крышку и принюхалась. — Вроде нет.
— Я… просто не хочу, бабуль.
— Ну ладно, завтра ещё день… — улыбнулась бабушка, убирая запотевшую банку обратно в холодильник.
Ваня выдохнул. Откусил пирожок. Пожалел, что не взял пачку соли у Сашки. Бабушка села рядом и, облокотившись на стол, с улыбкой посмотрела на внука.
— Ну рассказывай, — сказала она.
Ваня снова замер от страха.
— Чего рассказывать?
— Где был, кого видел?
— А-а-а… это… — Ваня пробежался глазами по комнате, словно пытаясь понять, что стоит рассказывать, а чего лучше не надо. Правду ли говорили ребята или всё они себе напридумывали? Его ли эта бабушка или нет? Нужно как-то проверить, но чтобы это странно не выглядело… но сначала надо на её вопрос ответить, а то как-то странно получится. — Ходил по всей деревне, искал друзей.
— И чего?
— Ага. Что-то дома никого не было.
— Ага…
— Потом ходил вдоль реки, искал.
— Так?
— А ещё на меня больше Сашкина собака не лает, — вспомнил Ваня.
— Да? Она в последнее время ни на кого не лает. Приболела, видать, — махнула рукой бабушка.
— Ну… да… вид у неё был нездоровый…
— А ещё где был?
— Прошёлся вдоль реки… очень далеко. Там, на дальних полях.
Бабушка внимательно слушала, её взгляд тревожно скользнул по Ване. Он заметил это.
— Видал? — спросила она, чуть помрачнев.
По спине Вани пробежал холодок. Она что, тоже знает? Неужели они были правы? Ваня перестал жевать свой пирожок.
— Что видел? — спросил он с набитым ртом.
— Чего эти колхозники учудили! — вскинула руками бабушка. — Всё стадо померло! Сталина на них нет! Столько животины перемерло!
Страх Вани снова отступил.
— А что случилось-то?
— Так завод стоит какой-то выше по реке. Они, видать, в нашу речушку какие-то свои отходы сливали. А коровы на выпасе в реку зашли и давай лакать из неё. Так их всех и перекрутило! Я даже жалобу писала! Никому до нас дела нет! А что, если эта жижа до колодезной воды дойдёт?
— Какая жижа? — глаза Вани округлились.
— Ну, какую-то жижу они точно туда сливали, — пожав плечами, ответила бабушка. — Я не знаю, чего они там льют на своих заводах этих.
— Хм… — Ваня хмыкнул и, задумавшись, уставился на свой пирожок. — …в деревне как-то совсем пустынно стало, нет никого.
— Конечно нет! Вымирают деревни, Ваня. Прошлой осенью в трети домов поминки справляли… ходють эти… вирусы всякие… уж и не знай, кого завтра похороним… — она тяжело вздохнула. — Самой бы к прадедам не уйти, — голос бабушки стал грустным.
Ваня почувствовал нотки стыда в своих подозрениях. Может, он и вправду выдумал себе всякое. А ребята просто напились воды отравленной, вот им и мерещится всякое.
— Ещё и суды эти… — продолжила бабушка.
— Суды? — встрепенулся Ваня.
— Да… коровы-то ты думаешь чьи? Государственные? Нет, наши! Наши были! А теперь нет. Вот и ходють все по судам, бумажки собирають.
— Я об этом как-то не подумал…
— Так тебе о таких вещах и не надобно думать-то. Ты кушай, Ваня. Мы тут со старухами разберёмся, чьи. Эти ироды нам за всё заплотют!
— Да… заплотют… — повторил Ваня задумчиво. — Кстати, о старухах. Я соседку видел… она совсем странная была.
— Да… что-то ейные болячки совсем её скрутили, жути наводит, — бабушка грустно посмотрела в окно.
За окном уже потемнело. Увидев это, бабушка пошла занавешивать окна.
— Что-то я совсем устала, Ваня. Пойду прилягу. Ты тут уберёшь всё сам?
— Конечно, бабуль.
Бабушка уковыляла в дальний угол и увалилась на кровать. Ваня ел свой пресный пирожок и смотрел на занавешенные окна. Сегодняшний день был странным и жутким, полным всякой чертовщины. Но после разговора с бабушкой он как будто снова стал ощущать себя в нормальном мире, где нет странных слизняков… слизняков.
Ваня повернул голову в сторону бабушки. Из-за занавески, которая зонировала кухню, её совсем не было видно. Что же тогда это были за слизняки такие быстрые? Или, может, ему только показалось, что это были слизняки? А что, если это просто какие-то насекомые, которые всякую падаль едят, а Ваня о них просто не в курсе? Спрашивать как-то неловко, да и бабушка уже спать легла…
Мысли о насекомых снова сбили парню весь аппетит. Он убрал еду в холодильник и выключил свет. Тоже лёг в кровать. Укутавшись посильнее, Ваня ворочался и никак не мог уснуть. Летняя ночь оказалась неприветливо холодной и тихой. Только дыхание бабушки и тиканье часов разрезали тишину ночной деревни. От такой тишины за время жизни в городе Ваня успел отвыкнуть.
В такой тишине было тревожно. Постоянно казалось, что что-то лишнее шумит там, в тишине. Совсем тихо, на границе слышимости. Это кто-то идёт по улице перед домом? Или просто показалось?
Ваня приподнял голову, чтобы прислушаться. В такт секундным стрелкам старых часов кто-то шёл по улице, кто-то, кого не было видно за занавешенными окнами. Ваня лежал на кровати и думал, стоит ли ему подойти к окну и выглянуть?
Проверить, кажется ли ему это или нет, хотелось. Но в то же время — а вдруг там, за окном, что-то страшное? Вдруг там жуткая соседка со своими вилами вышагивает по улице с криво повёрнутой головой и смотрит им в окна? Что, если там какой-то жуткий тип с перекошенным лицом стоит прямо у окна в темноте с безумным взглядом и только ждёт, чтобы Ваня выглянул — чтобы встретиться с ним взглядом?
От этих мыслей что-то внутри Вани словно скрутилось в клубок. Страх заставил его плотно вжаться в подушку и накрыться одеялом. Он затаил дыхание. Эта тишина давила на него. Бурное воображение рисовало жуткие фигуры прямо в доме. Вот что-то стоит в углу, за холодильником? Или это ему кажется? Зажмурившись, Ваня полностью скрылся за одеялом. Так он чувствовал себя в большей безопасности, словно это тонкое одеяло могло защитить его от самых страшных и жутких монстров, которых только могло воссоздать его детское воображение.
#Ужасы #Крипистори #Жуть #Рассказ