Продолжение. Начало здесь
День тринадцатый. Приходите попрощаться
В предпоследний день лечения обитательниц палаты №13 разбудил звук дождя.
─ Смотрите, как интересно получается, ─ потянулась в кровати Мила. ─ Пришли сюда – дождь и уходить тоже под дождем будем.
─ Круг замкнулся, ─ философски изрекла Аня.
Рита вздохнула:
─ Да по мне, лучше уж дождь, чем жарища! Слушайте, а давайте сегодня устроим «закрытие смены»?
─ С пионерским костром? ─ уточнила Леся.
─ Без костра. Просто закажем… Да хоть тортик! И чаю попьем. Или кефира. Так сказать, «на посошок». Ой… А ведь моя историю тоже в тему, получается…
Почему-то с тетей Юлей, теткой мужа, отношения у Риты сразу не сложились. Хотя, казалось бы, почему? Всегда добрая, улыбчивая, приветливая, а вот… Душа не лежит к человеку. И все тут. Что хочешь делай.
И еще один момент был Рите непонятен. Или неприятен? Они с Сережей были у его тетки трижды: два раза дома и один раз на даче. И каждый раз после этих визитов Рита возвращалась домой с сильнейшей головной болью. Сережа, конечно, отмахивался – совпадение, не более того. И вообще, «после» не значит «из-за». Как же Рите хотелось в это верить…
К сожалению, теми тремя посещениями дело не ограничилось. Мама Сережи просо обожала свою старшую сестру и часто приглашала ее к себе в гости. И, если от дежурных визитов вежливости можно было как-то отбояриться, то на семейные праздники явка была строго обязательна и для Риты тоже.
Нет, после таких встреч голова у нее не болела, только появлялась непонятная слабость и упадок сил, словно она не за праздничным столом сидела, а мешки таскала.
Рита долго уговаривала себя, что это она все придумала, накрутила, что она ищет оправдания для своей антипатии, а потом… Потом обратила внимание, что шестилетняя Маша откровенно сторонится своей двоюродной бабушки.
─ Она как мачеха в «Белоснежке», ─ объясняла девочка. ─ Сама красивая, улыбается, а глаза злые.
Выходит, ребенок тоже что-то чувствовал?
К счастью, к ним домой тетя Юля ни разу не наведывалась. Даже когда она приезжала по какой-нибудь надобности, всегда находилась причина не заходить в квартиру. «На улице грязно, натопчу вам тут, вынеси мне сюда книжку, пожалуйста», «неохота раздеваться, тороплюсь», «я вас около подъезда подожду, свежим воздухом подышу».
Рита не возражала. Тем более, что тетушка приезжала считанные разы, хотя она была очень общительным и компанейским человеком, а уж к родственникам относилась особенно тепло. Времени свободного у нее было много: свою семью она так и не создала.
А еще тете Юле очень нравилась Маша. Она часто передавала для нее то игрушки, то сладости. Сама не зная почему, Рита дочке «гостинчики» не передавала. Ругала себя за глупость, суеверия, стыдилась, что деньги выкинуты зря, и все равно раз за разом продолжала оставлять игрушки около подъезда, а сладости и вовсе выбрасывала.
Правда, в открытую тете Юле Рита ничего не говорила. Ей было стыдно в этом признаться – боялась. Боялась обидеть. А тетя Юля заботливо напоминала при каждом удобном случае, мило улыбаясь:
─ Меня лучше не обижать. И не злить. Кто меня обидит, о-о-очень сильно об этом пожалеет. Да только поздно будет.
Вот Рита и старалась лишний раз помалкивать. Особенно после того случая, когда тетя Юля заспорила с зятем, мужем свой сестры. И спор-то возник на ровном месте, из-за ерунды: какой маринад лучше для шашлыка. А мужчина возьми и брякни, не подумав:
─ Ты, Юлька, теоретик. А я тридцать лет шашлыком заведую на даче! Шашлык не терпит женских рук!
─ Главное, чтобы мужские терпел, ─ криво улыбнулась тетя Юля и засобиралась домой.
А уже в следующие выходные Рите звонила рыдающая свекровь. Ее муж на даче опрокинул на себя мангал с углями и получил сильные ожоги. Больше всего пострадали руки – даже в больницу забрали.
Конечно, можно было снова сказать, что «после» не значит «из-за», однако Рита считала, что это тот случай, когда лучше лишний раз перестраховаться и не будить лихо.
Время шло. Рите удавалось удачно балансировать между «не обидеть тетю Юлю» и «пореже общаться с тетей Юлей».
И вот однажды Сережа сказал ей, что тетя Юля заболела. Так тяжело, что врачи разводили руками и призывали «крепиться» и «готовиться». Ей было совсем плохо. Счет шел на дни. И тетя Юля вдруг потребовала, чтобы ее забрали из больницы и отвезли к сестре.
─ Пусть не в своем доме уйду, так и не в казенном! ─ довольно ясно выразила она свою волю.
После этого периоды просветления стали совсем редкими и короткими.
Была нанята сиделка, свекровь Риты взяла две недели за свой счет, хотя врачи говорили, что «два-три дня».
Прошла неделя, а тетя Юля была в том же состоянии. Она мучилась, страдала, плакала, иногда кричала – и продолжала цепляться за жизнь. В один из моментов, когда сознание вернулось к ней, она попросила сестру позвать к ней Риту и Машу – попрощаться.
Кто бы знал, как Рите не хотелось этого делать! А выбора нет. В таких просьбах не отказывают. Ехать надо.
Рита зашла в комнату, где лежала больная и ужаснулась: тетю Юлю в этой старухе она признала с большим трудом. А тетя Юля, словно почувствовав их присутствие, открыла глаза и слабо улыбнулась.
─ Пришли, ─ едва слышно прошептала она. ─ Машенька, подойди…
Четырнадцатилетняя Маша, которая к тому времени уже переросла маму и выглядела совершенно взрослой девицей, которая кричала, что она «уже самостоятельная», вдруг побледнел и спряталась за Риту.
─ Ну что же ты, деточка? ─ улыбка больной была похожа на страшный оскал. ─ Последний раз видимся… Я ведь всегда тебя больше всех любила… Подойди, Машенька!
Маша сделала два шага к кровати и остановилась.
─ Ближе, милая! Дай мне руку!.. Ты же не откажешься, да? Ты согласна?
В голове Риты словно что-то взорвалось и от боли потемнело в глазах. Она рванулась к Маше и в последний момент схватила ее за кофту, дернув на себя:
─ Мне плохо… плохо… Маш, я сейчас упаду… Помоги мне выйти…
Маша обняла маму и вывела ее из комнаты, кивнув тете Юле. Вслед им раздался то ли крик, то ли стон.
─ Мне… нехорошо стало, ─ еле разлепив губы, сказала она свекрови. ─ Мы… домой поедем. Такси вызовем…
Прошло три дня, и Сережа получил печальное известие о тете Юле.
─ Мама плачет, еле говорить может, ─ рассказывал он. ─ Представляешь, все так странно… Моя двоюродная сестра, Дашка, тоже попрощаться приехала. Зашла буквально на пять минут, а потом выходит и говорит – всё… Отмучилась…
…На поминках Маша подошла к Рите и вцепилась в ее руку.
─ Мне очень страшно, мам, ─ прошептала она. ─ Ты скажешь, что я сбрендила, но мне кажется, что у тети Даши такая же улыбка, как у бабы Юли… И смотрит она так странно… Никогда так не смотрела…
Как будто поняв, что говорят о ней, Даша встала из-за стола и подошла к ним:
─ Машенька, куда же ты ушла? Идем, идем, нехорошо, милая. А у меня для тебя шоколадка есть…
─ Да ведьмой эта ваша тетя Юля была! ─ не выдержав, крикнула Леся. ─ А Даше силу свою передала! Или… дар… Я читала про такое!
Рита вздохнула:
─ Не знаю. Все может быть. Кто в такое поверит? Но я тогда очень испугалась за Машку… Я присмотрелась к Даше – и правда… Изменилась она… В общем… Страшно, очень страшно… Полгода прошло, а меня все трясет… Не справилась сама, сюда пришла…
─ Слушай, а почему она к вам зайти не могла? ─ спросила Мила.
─ Да я об этом даже не задумывалась, если честно… А потом как-то коллега ко мне зашла на минутку и вдруг говорит – о, у вас икона «Семистрельная» над дверью? Хорошо, хорошо, это очень правильно! Ни одна нечисть в дом не пролезет, ни одна ведьма...