Война быстро сжигает все лишнее, оставляя от человека лишь функцию. За два месяца боев под Одессой студентка-историк Люда Белова почти стерлась, уступив место снайперу Павличенко.
Она научилась спать урывками на сырой земле, неделями не снимать гимнастерку и определять калибр миномета по звуку.
Но главное — она научилась убивать. Без сомнений, без рефлексии, без оглядки. Это стало ее работой. Тяжелой, грязной, но необходимой.
Ее счет рос. Десять. Двадцать. Пятьдесят. Семьдесят. Ее имя стало передаваться по траншеям с суеверным шепотом. Солдаты, идя в атаку, крестились, если знали, что их сектор прикрывает Людмила.
Она работала как хирург — хладнокровно и точно, вырезая из вражеского наступления самые опасные элементы: пулеметчиков, офицеров, связистов.
Немцы и румыны тоже ее заметили. В радиоперехватах все чаще стало мелькать слово "Hexe" — Ведьма. Русская ведьма с винтовкой, которая появляется из ниоткуда, бьет без промаха и растворяется в степном мареве.
На нее объявили охоту. За ее голову назначили награду. Но для Людмилы Павличенко это было лишь подтверждением того, что она все делает правильно.
***
Страх прошел. На его место пришел азарт хищника. Снайперская охота стала для нее сложной шахматной партией, где ставкой была жизнь.
Она научилась думать как враг, предугадывать его шаги, читать по едва заметным приметам — примятой траве, свежему сколу на бруствере, неосторожному блеску на солнце.
Она была тенью, призраком передовой. И до поры до времени ей казалось, что она неуязвима.
Все изменилось в один жаркий августовский день.
Сначала погиб пулеметчик Сидоров, опытнейший вояка, прошедший Халхин-Гол. Пуля вошла ему точно через смотровую щель дзота. Через час не стало санинструктора Вали, молоденькой девчонки, которая вытаскивала раненого.
Выстрел был сделан с огромной дистанции, почти с километра. Людмила поняла сразу — на их участке появился профессионал. Не просто меткий стрелок, а такой же охотник, как она. Умный, терпеливый и безжалостный. Началась игра.
— Он нас по одному щелкает, стервец, — сплюнул лейтенант Трофимов, вжимаясь в стенку траншеи. — Работай, Павличенко. Это твой клиент. Найди его. Или он найдет нас всех.
Для Людмилы это стало личным вызовом. Два дня она не смыкала глаз, изучая изрытый снарядами пейзаж перед их позициями. Она искала его логово. Снайпер — существо привычки. Он обустраивает несколько позиций, меняет их, но всегда оставляет след. Едва заметный, понятный лишь другому снайперу.
Людмила искала этот след. Она отмечала на карте каждый выстрел, анализировала угол попадания пуль, пытаясь вычислить его сектор.
Он был хитер. Он стрелял на рассвете или в сумерках, когда солнце било в глаза. Он использовал рикошеты. Он никогда не стрелял с одной точки дважды. Это был мастер своего дела.
На третье утро Людмила заметила. На выгоревшем склоне холма, среди остовов разбитой техники, лежал старый, ржавый трактор. Днем он ничем не привлекал внимания.
Но на рассвете, на одну-единственную минуту, солнце вставало так, что тень от его колеса становилась длиннее и гуще, чем положено. И в этой тени что-то было не так. Легкое, почти неразличимое изменение фактуры.
— Нашла, — прошептала она.
Началась дуэль. Это была игра на выдержку. Кто первый дрогнет? Кто совершит ошибку? Она знала, что он тоже ее ищет. Они были двумя зеркальными отражениями друг друга по разные стороны невидимой черты.
Людмила подготовила ловушку. На своей старой позиции она соорудила куклу — каску, надетую на палку с намотанной гимнастеркой. А сама, еще затемно, оборудовала новую "лежку" в ста метрах левее, в густых зарослях бурьяна, откуда трактор просматривался идеально. Теперь оставалось только ждать.
Час. Два. Солнце начало припекать. Пот заливал глаза, по лицу ползали мухи, тело затекло и требовало движения. Но она не шевелилась. Она превратилась в камень, в часть этой выжженной земли. Она смотрела в прицел, не отрываясь. Тень от колеса трактора становилась все короче. Внутри гудело напряжение. Она знала — он там. Он ждет ее ошибки.
И тут ее "кукла" сработала. Кто-то из наших новобранцев, не выдержав напряжения, решил поменять позицию и на секунду высунулся из траншеи. Немец клюнул. Короткая вспышка. Грохот выстрела. Пуля с визгом сбила каску с палки. Ловушка сработала. Он выдал себя.
Сердце Людмилы замерло. Вот он! Она плавно повела стволом, находя в прицеле ту самую густую тень под трактором. И увидела его. Вернее, то, что он хотел, чтобы она увидела. Из-под ржавого металла на долю секунды блеснул оптический прицел.
Он был там. Ждал ответного выстрела, чтобы по вспышке определить ее точную позицию. Классическая уловка.
Людмила улыбнулась краешком губ. "Не такой ты и умный", — подумала она. Она уже видела всю его схему. Это приманка. Опытный снайпер никогда не покажет свою настоящую оптику.
Это подделка, "блесна". Он хочет, чтобы она выстрелила по ложной цели. А настоящий стрелок... настоящий стрелок находится где-то совсем в другом месте. И он уже держит ее на прицеле.
Она медленно, миллиметр за миллиметром, начала осматривать склон, не отрывая глаз от оптики. Трактор… разбитый грузовик… рощица обгоревших деревьев… И тут она увидела.
Метрах в пятидесяти правее трактора, в куче старого, полусгнившего хлама, было что-то неестественное. Небольшое темное отверстие, которого вчера точно не было. И из глубины этого отверстия на нее смотрел холодный, немигающий зрачок настоящего оптического прицела.
Он ее нашел. Он ждал, пока она выстрелит по трактору, чтобы в следующий миг пустить пулю ей в лоб. По спине Людмилы пробежал ледяной холодок. Они смотрели друг на друга. Два охотника, две тени. И только один из них уйдет с этого склона живым.
***
Она не смела пошевелиться. Любое движение, даже самое незначительное, — и пуля калибра 7.92 мм превратит ее голову в кровавое месиво. Он ждал. Он был профессионалом и знал, что загнанный в угол зверь рано или поздно дрогнет.
Сердце колотилось о ребра, как пойманная птица. Дыхание стало поверхностным, почти незаметным. «Думай, Белова, думай!» — приказала она себе. — «Ты историк. Ты умеешь анализировать. Проанализируй это!»
Что у нее было? Винтовка, которую нельзя было сдвинуть ни на миллиметр. Укрытие из бурьяна, которое не спасет от пули. И солнце, медленно поднимающееся за ее спиной и бьющее ему прямо в глаза.
Солнце...
Мысль пришла внезапно, острая и ясная. Он нашел ее, скорее всего, по отблеску ее собственного прицела. Это была ошибка новичка, которую она, к своему стыду, допустила. Но можно ли превратить ошибку в оружие?
Она вспомнила, что в ее вещмешке, притороченном к поясу, лежал маленький осколок зеркала, которое она использовала для наблюдения за траншеями из-за укрытия.
Достать его было невозможно. Но в кармане гимнастерки лежал другой предмет. Плоская, отполированная до блеска крышка от металлического портсигара, трофейного.
Медленно, невероятно медленно, скрывая движение за пучками травы, она запустила пальцы левой руки в карман.
Каждый шорох казался ей оглушительным. Наконец, ее пальцы нащупали холодный гладкий металл.
Теперь самое сложное. Нужно было создать еще один блик. Ложный. Слева от себя. Заставить его поверить, что там второй снайпер, или что она резко сместилась.
Она зажала крышку в левой руке и, используя небольшой камень как опору, начала по миллиметру поворачивать ее, ловя солнечный луч.
Это была ювелирная работа. Малейшее неверное движение — и он поймет.
Она поймала его. Яркий, ослепительный "зайчик" метнулся по склону и заплясал на камнях в паре метров левее от нее.
Секунда. Две.
Немец клюнул.
Людмила увидела это краем глаза — короткая вспышка из его укрытия и свист пули, впившейся в землю точно там, где плясал ее "зайчик".
Этой секунды ей хватило. В тот миг, когда он выстрелил, он на долю мгновения потерял ее из виду и раскрыл свою точную позицию.
Ее винтовка уже смотрела в нужную точку. Ей не нужно было целиться. Она уже прицелилась. В его душу.
Ее палец плавно нажал на спуск. Выстрел прозвучал почти обыденно.
В прицел она увидела, как в темном отверстии среди хлама что-то дернулось. И все.
Она лежала неподвижно еще десять минут. Двадцать. Полчаса. Тишина. Вражеский снайпер больше не дышал. Она победила.
Но радости не было. Только всепоглощающая усталость и холодный пот, стекающий по спине. Она ушла с этого склона живой. Он — нет.
Электронный вариант книги