Медовое признание
Дачный дом стоял на краю деревни, словно последний бастион между городской суетой и деревенским покоем. Наталья вытирала руки кухонным полотенцем — только что закончила мыть посуду после ужина. За окном сентябрь плел золотые паутинки на яблонях, а в доме пахло борщом и свежим хлебом.
Павел сидел у телевизора, но смотрел не на экран, а в пустоту. Пальцы его нервно барабанили по подлокотнику кресла — верный признак того, что в голове крутится что-то важное.
— Наташа, — позвал негромко.
— Что? — откликнулась, развешивая полотенце на крючок.
— Садись, поговорить надо.
В голосе прозвучала такая интонация, от которой у Натальи екнуло сердце. За тридцать лет брака научилась различать оттенки мужниного настроения, как повар различает специи. Этот тон означал неприятности.
Опустилась напротив, сложила руки на коленях. Павел все еще смотрел в сторону, словно искал нужные слова где-то в углу комнаты.
— Влюбился я, — выпалил резко, будто с обрыва прыгнул.
Наталья почувствовала, как земля уходит из-под ног. Мир вокруг стал каким-то нереальным — звуки приглушились, краски поблекли.
— В кого? — голос прозвучал удивительно спокойно, хотя внутри все переворачивалось.
— В Анну. Медсестру из поликлиники. Во время медосмотра познакомились. — Павел наконец посмотрел на жену. — Ей тридцать восемь. Красивая. Умная.
На двадцать лет моложе. Конечно. Наталья кивнула, словно это была обычная новость о погоде.
— И что теперь?
— Не знаю. Разобраться хочу. Время нужно.
Слова повисли в воздухе, как топор над плахой. Наталья поднялась, подошла к окну. Вечер опускался на сад мягкими сиреневыми тенями.
— Сколько времени? — спросила она, не оборачиваясь.
— Месяц. Может, два. Понять должен, что к чему.
— А я? Должна ждать, пока разберешься?
Павел замолчал. В этом молчании Наталья прочитала ответ: да, должна. Всегда ждала — когда служил, когда работал сутками, когда пил с друзьями до утра. Привыкла ждать.
— Уходишь? — тихо спросила.
— Временно. Снимать буду квартиру в городе. Ближе к работе.
Ближе к Анне, поправила про себя Наталья.
Развернулась лицом к мужу. Павел сидел сгорбившись, играл с зажигалкой. В его позе читалась вина, но не раскаяние. Скорее досада на то, что приходится объясняться.
— Павлик, — сказала она мягко, почти ласково. — Если уйдешь — обратно не приходи.
Он вскинул голову:
— Что значит "не приходи"?
— Именно то, что сказала. Или остаешься и работаешь над семьей, или уходишь навсегда. Третьего не дано.
— Наташ, не горячись...
— Я не горячусь. — Голос стал тверже стали. — Я всю жизнь была тебе верна. Рожала, растила сына, переезжала за тобой по гарнизонам, как цыганка. Дом твой на плечах несла. А теперь ты хочешь поиграть в молодость и вернуться к теплой печке, если что-то пойдет не так?
Павел опустил глаза.
— Думал, поймешь...
— Понимаю. Слишком хорошо понимаю. — Наталья подошла к двери. — Собирайся. И помни: порог этого дома переступишь — считай, что переступил через меня.
Дверь за ней закрылась с тихим щелчком, а Павел остался сидеть в гостиной, вертя в руках зажигалку.
Пустота
Три дня спустя Павел собрал чемодан и уехал. Наталья проводила его молча, стоя у калитки. Не плакала, не упрашивала — просто смотрела, как уезжает кусок ее жизни.
Дом сразу стал другим. Не меньше — больше. Звуки отдавались эхом, тишина давила на плечи. Наталья ходила из комнаты в комнату, как заблудившаяся в собственном доме.
Первую неделю звонил каждый день:
— Как дела? Все нормально?
— Все хорошо, — отвечала коротко.
— Наташ, я же не навсегда...
— Павел, ты сделал выбор. Живи с ним.
Потом звонки прекратились.
Наталья училась жить одна. Варила суп на троих по привычке, потом выбрасывала. Стелила постель с обеих сторон, потом перестала. Включала телевизор для шума, потом поняла, что тишина лучше.
Соседка Лидия заглядывала каждый день:
— Как ты, голубушка? Держишься?
— Держусь.
— А он звонит?
— Звонил.
— И что говорит?
— Ничего особенного.
Лидия качала головой и вздыхала. В деревне давно все знали про Павла и медсестру. Сарафанное радио работало исправно.
Сын позвонил из Риги спустя месяц:
— Мам, слышал, что папа съехал.
— Слышал.
— И что теперь будет?
— Не знаю, Андрюша. Посмотрим.
— Может, помириться попробуете?
— Твой отец сделал свой выбор.
— Но вы же столько лет вместе...
— Именно поэтому, сынок.
Сын не понял, но настаивать не стал. У него своя жизнь, своя семья. Старики должны разбираться сами — так проще для всех.
Осень углублялась. Листья облетали с деревьев, как иллюзии с души. Наталья впервые за много лет почувствовала себя собой — не женой, не матерью, не хозяйкой. Просто Натальей, пятидесятидвухлетней женщиной, которая не знает, чего хочет от оставшейся жизни.
Начала читать книги, забытые за годы семейной суеты. Записалась на йогу в сельский клуб. Покрасила волосы в более светлый тон. Маленькие шаги к себе новой.
Но по ночам накатывала тоска. Тридцать лет бок о бок — это не просто срок, это целая жизнь. Половина себя ушла с Павлом, и пустое место болело, как вырванный зуб.
Голос из прошлого
Январь принес морозы и телефонный звонок. Наталья готовила обед, когда зазвонил мобильный. На экране высветилось знакомое имя.
— Алло, — сказала осторожно.
— Наташ, это я, — голос Павла звучал устало и как-то сипло.
— Слушаю.
— Можно поговорить?
— Говори.
Пауза. Слышно было, как Павел дышит в трубку.
— У меня здоровье пошатнулось. Сердце барахлит. Врач говорит, стресс.
— Сочувствую.
— Наташ... — в голосе появились просящие нотки. — А можно встретиться?
— Зачем?
— Поговорить хочу. По-человечески.
Наталья молчала, глядя в окно на заснеженный сад. Снег лежал ровным покрывалом, скрывая все следы осени.
— О чем говорить, Павел?
— О нас. О том, что было. О том, что может быть.
Сердце дернулось, как раненая птица. Но разум оставался холодным:
— Нас больше нет. Ты помнишь свой выбор?
— Наташ, я тогда... я был дурак. Седина в бороду — бес в ребро. Понимаешь?
— Понимаю. И что с Анной?
Павел помолчал:
— Не сложилось. Разошлись в ноябре.
— Жаль, — произнесла Наталья, и в голосе не было ни капли сочувствия.
— Наташ, мне с тобой было спокойно. По-настоящему спокойно. Может, еще не все потеряно?
Вот оно — то самое предложение, которого подсознательно ждала все эти месяцы. Павел вернулся с повинной, готов просить прощения, клясться в верности.
— Встретимся? — повторил он.
— Хорошо, — сказала Наталья. — Завтра в два часа. В кафе на центральной площади.
— Спасибо, Наташка. Я...
— До свидания, Павел.
Положила трубку и села на стул. Руки дрожали. Все эти месяцы убеждала себя, что не ждет, не надеется. Врала. Сердце мало слушается разум.
Но что-то изменилось за эти месяцы одиночества. Что-то важное. Наталья почувствовала это по тому, как спокойно восприняла новость о расставании Павла с Анной. Раньше обрадовалась бы, как ребенок. Теперь — только констатировала факт.
Последняя встреча
Кафе было полупустым — январский будний день не располагал к прогулкам. Наталья пришла первой, выбрала столик у окна, заказала чай.
Павел появился ровно в два. Похудел, осунулся, в глазах читалась усталость. Одет был хорошо — новый костюм, аккуратная стрижка. Видно, старался произвести впечатление.
— Привет, — сказал, садясь напротив.
— Здравствуй.
Заказал кофе, потом долго молчал, разглядывая жену. Наталья тоже изменилась за эти месяцы — постройнела, выглядела моложе. Новая стрижка шла к лицу.
— Хорошо выглядишь, — сказал наконец.
— Спасибо.
— Как живешь?
— Нормально. Как здоровье твое?
Павел вздохнул:
— Плохо. Давление скачет, сердце колотится. Врач сказал, нервы. Предписал покой, размеренную жизнь.
— И?
— Наташ, я понял свою ошибку. Серьезно понял. То, что было с Анной — это... это не любовь была. Помутнение рассудка какое-то.
Наталья кивнула, но ничего не сказала.
— Мне к старости покой нужен, понимаешь? Стабильность. А с тобой у меня это всегда было. Ты — мой тыл, моя опора.
— Опора, — повторила Наталья задумчиво.
— Да. Надежная, крепкая. На тебя всегда можно было положиться.
— Как на старую лошадь.
Павел смутился:
— Что ты... не так я сказал.
— Именно так и сказал. — Наталья отпила чай. — А что я получала взамен, Павел?
— Как что? Дом, семью, заботу...
— Заботу? — в голосе прозвучала ирония. — Когда в последний раз ты спросил, как мое здоровье? Что меня беспокоит? О чем я мечтаю?
Павел замялся:
— Но ты же... ты всегда была сильной. Самостоятельной.
— Была. И знаешь что? За эти месяцы поняла кое-что важное.
— Что?
Наталья посмотрела в окно. На площади медленно падал снег, люди торопились по своим делам.
— Я прожила тридцать лет, как твоя тень. Готовила, стирала, поддерживала, терпела. Забыла, какая я сама по себе.
— Наташ...
— Дай договорить. — Голос стал тверже. — Когда ты ушел, я сначала растерялась. А потом... освободилась. Впервые за много лет почувствовала себя собой. Не женой отставного военного, не хозяйкой дома, не бабушкой на подхвате. Просто Натальей.
Павел слушал молча, но в глазах читалась растерянность.
— И знаешь, что поняла? Мне это нравится. Решать, что готовить на обед, исходя из своих желаний. Смотреть фильмы, которые хочу я, а не ты. Ложиться спать, когда устала, а не когда ты решил.
— Но мы же семья...
— Были семьей. А теперь у нас есть шанс стать чем-то другим. Или не стать.
Павел наклонился через стол:
— Наташ, я готов измениться. Клянусь. Буду внимательнее, заботливее...
— Павлик, — перебила его мягко, но решительно. — Ты не изменишься. В пятьдесят восемь лет люди не меняются. Ты будешь благодарным и ласковым месяца два-три, а потом все вернется на круги своя.
— Не вернется!
— Вернется. Потому что ты ищешь не жену — ты ищешь сиделку. Кого-то, кто будет варить борщ и следить за давлением. А мне надоело быть чьей-то прислугой.
Слова повисли в воздухе. Павел сидел бледный, сжимал кулаки на столе.
— Значит, ты не вернешься?
— Не вернусь.
— Даже не попробуешь?
Наталья покачала головой:
— Павел, я всю жизнь жила для других. Для тебя, для Андрея, для семьи. Забыла, что такое жить для себя. Теперь у меня есть шанс это узнать. Не хочу его упускать.
Встала из-за стола, надела пальто.
— Желаю тебе счастья, Павлик. Искренне желаю. Найди себе женщину, которая захочет быть твоей опорой. А я попробую стать опорой себе.
Вышла из кафе, не оглядываясь. Павел остался сидеть за столиком с остывшим кофе.
Весна
Май раскрасил дачу яркими красками. Яблони цвели пышно и благоухающе, в саду щебетали птицы, воздух звенел от весенней свежести.
Наталья сажала рассаду помидоров в теплице. Руки в земле, спина затекла, но на душе было спокойно и светло. Рассада принялась хорошо — значит, лето будет урожайным.
Мобильный зазвонил. Андрей из Риги.
— Мам, как дела?
— Прекрасно, сынок. Огород засадила, в доме ремонт затеяла. Жизнь кипит.
— А папа не объявлялся?
— Объявлялся. Встречались в январе.
— И?
— И ничего. Каждый остался при своем мнении.
Пауза.
— Мам, а ты не жалеешь?
Наталья выпрямилась, посмотрела на цветущий сад:
— Знаешь, Андрюша, жалею о потраченных годах. О том, что не поняла раньше: никто не обязан делать меня счастливой, кроме меня самой.
— Но вы же любили друг друга...
— Любили. По-своему. Но любовь — это не только принятие. Это еще и уважение. А уважения к моим чувствам, к моим потребностям у твоего отца не было.
— Может, он изменился бы...
— Может быть. Но я не хочу тратить оставшиеся годы на эксперименты. Хочу жить полной жизнью. Здесь и сейчас.
После разговора Наталья еще долго стояла в саду. Солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в нежные розовые тона. Где-то далеко, в городе, Павел ужинал в одиночестве. Возможно, думал о ней.
А она думала о завтрашнем дне. О новых книгах, которые хочется прочитать. О поездке к морю, которую планирует на лето. О курсах рисования, на которые записалась.
Впервые за много лет будущее не казалось предсказуемым. И это было прекрасно.
Наталья улыбнулась заходящему солнцу и пошла в дом. Ее дом. Ее жизнь. Ее выбор.
Благодарю за подписку на канал, впереди вас ждет много интересных историй.