— Девушка, извините, но мне зарядить телефон нужно срочно, — сказал я, показывая на розетку у столика.
— А у меня ноутбук разряжается, — холодно ответила соседка по купе. — И я первая включила.
Вокруг спали люди, и только лампочка над столиком тускло освещала наше тихое сражение.
В розетке торчала её зарядка от ноутбука, а мой телефон уже мигал красной полоской — ещё немного, и останусь без связи на всю ночь.
Я попробовал улыбнуться, надеясь на компромисс:
— Может, час вы, час я?
— Нет, — отрезала она. — Мне работать нужно.
Я понял: ночная дорога обещает быть куда длиннее, чем я рассчитывал.
Почему эта розетка — вопрос жизни
День начался рано и сразу не задался. Я выехал из командировки в другой город с мыслью: «В поезде наконец высплюсь». Шанс был хороший — ночной состав, десять часов пути, тёплое купе, плед, чай в подстаканнике. Всё как надо.
Телефон к тому моменту жил на честном слове: 14%. Утром я застрял на встречах, потом такси попало в пробку, и пока мы ползли к вокзалу, навигатор, звонки и банковские коды добили батарею. Пауэрбанк я, конечно, взял, но он оказался наполовину пустой — два дня назад выручал меня в аэропорту. «Ничего, — думал я, — в поезде воткнусь в розетку, доведу до ста процентов и усну».
Почему это было важно?
Во-первых, на телефоне — электронный билет. Да, проводник проверил его при посадке, но на выходе тоже сканируют.
Во-вторых, по прибытии меня должен был встретить водитель, а связь — только через мессенджер.
В-третьих, утром мне нужно было подтвердить платёж в банке — без телефона не пройдёт двухфакторная авторизация.
И в-четвёртых, у мамы в больнице смена процедур; я обещал быть на связи, если что-то изменится по анализам.
Я зашёл в купе одним из первых. Там уже сидела она — аккуратная, собранная, в наушниках, с тонким ноутбуком и стопкой распечаток. На столике — мышка, флешка, наклейки с паролями (надеюсь, это были не пароли). В розетку воткнут мощный блок питания, как кирпичик, а рядом тройник с переключателем. Увидев тройник, я даже приободрился. Значит, договоримся.
— Девушка, можно я тоже подключусь? Телефон сдыхает, — я показал на индикатор в углу экрана, где красная полоска уже мигала нервным глазком.
— Никак, — не глядя на меня ответила она и постучала по клавиатуре. — У меня дедлайн. Если ноутбук вырубится, я лишусь данных.
— А тройник? Мы же можем вдвоём, — я потянулся к кнопке.
— Не трогайте, — она быстро накрыла блок питания ладонью. — Проводка старая, розетка одна. У меня уже было короткое замыкание в таких вагонах.
Поезд тронулся. Рельсы начали мерно отбивать такт, кто-то в соседнем купе чихнул, в проходе прозвенела ложечка о стекло — проводник наливал чай. Я пытался не раздражаться: всё-таки ночь длинная, времени хватит всем. Предложил компромисс:
— Давайте так: я заряжаюсь сорок минут — вам хватит по инерции, ноутбук не выключится. Потом — ваша очередь. Чередуем до утра.
— Нет, — снова коротко. — Мне работать нужно без перерывов.
Я сел на своё место, положил телефон на стол, посмотрел на цифры: 12%. Подумал о том, как утром буду ловить водителя вслепую, если батарея умрёт в пять утра. Открыл сумку — пауэрбанк моргнул жалобно: одно деление. «Ладно, дотянем до двадцати, а дальше гасим всё лишнее», — решил я. Перевёл телефон в авиарежим, оставил лишь таймер и будильник.
Через полчаса заметил: соседка не код печатает и не таблицы крутит, а в углу экрана у неё открыт видеоредактор, а поверх — браузер с сериалом в маленьком окошке. Не преступление, конечно, но от фразы «мне работать нужно» осталось послевкусие. Хотелось сказать что-нибудь едкое, но я проглотил. Конфликт на пустом месте — последнее, что мне было нужно.
Я ещё раз попробовал по-доброму:
— Смотрите, мне бы буквально до 30% зарядить, дальше переживу на пауэрбанке. Это двадцать минут. Если боитесь, что вырубится, я подержу штекер и ничему мешать не буду.
— Я сказала «нет», — она даже улыбнулась уголком губ. — Розетка одна. Кто успел — тот и сел.
В этот момент в купе зашёл мужчина с верхней полки — сонный, взъерошенный.
— Ребят, вы бы потише… И лампу, может, прикроем? Ночь всё-таки, — пробормотал он и улёгся обратно.
Мы оба понизили голос. Но внутри у меня уже щёлкнуло: компромисса не будет. Я вспомнил, что в конце вагона, у самовара, иногда бывает ещё одна розетка — только там всегда толпа с чайниками и кипятильниками. Да и телефон на проводе, а я в коридоре — так я его не оставлю.
Проверил ещё раз пауэрбанк — 1 деление. «Хватит на десять процентов, не больше». Телефон показал 9%. В глазах у соседки плясали отражения её «дедлайна». Я поймал себя на том, что считаю её нажатия на клавиши, как удары метронома.
В голове начал выстраиваться план: сначала — попросить проводника выдать фирменный тройник (у них они есть, когда хотят). Если не поможет — обратиться к начальнику поезда. Не скандалить, а спокойно, по факту: два устройства, электрическая мощность позволяет, пассажиры готовы чередоваться. И главное — записать отказ на камеру, чтобы не скатиться в «он сказал — она сказала».
Я поднялся и вежливо произнёс:
— Ещё раз прошу по-хорошему: дайте мне двадцать минут. Если нет — я пойду звать проводника и будем решать вместе.
Она не подняла глаз:
— Идите. Я никуда не отстёгиваю.
Так «битва за розетку», которую я хотел закончить за пару фраз, превратилась в ночной конфликт с правилами, свидетелями и, похоже, длинной очередью к самовару в роли запасного плана. Телефон мигнул 7%. Время пошло.
Ночной фронт
Я вышел в коридор. Вагон спал, лишь редкие шаги нарушали тишину. Под потолком гудел вентилятор, из купе доносилось храпение. В конце коридора светился квадрат у самовара, и возле него действительно толпились двое: парень с наушниками заряжал телефон, а пожилая женщина держала кипятильник. Розетка была одна, очередь — как в аптеке в сезон гриппа.
Я вернулся в купе.
— Ну что, нашли? — усмехнулась соседка, даже не отрываясь от ноутбука.
— Нашёл, — ответил я. — Толпу. Там и чайники, и зарядки, и провод болтается в полуметре от кипятка. Отличный вариант.
— Вот и идите туда, — спокойно произнесла она.
Я сел напротив, положил телефон на стол. 5%. Красная полоска мигала, как сирена. Я специально включил экран и поставил на видное место, чтобы она тоже видела.
— Смотрите, ещё пятнадцать минут, и связи у меня не будет, — сказал я. — А если вдруг срочный звонок? У меня мать в больнице.
Она подняла глаза впервые за вечер. В них мелькнула тень сомнения, но через секунду губы снова сложились в упрямую линию.
— У всех свои дела, — произнесла она. — Вы думаете, я ради забавы сижу с ноутбуком? Я отчёт делаю. Завтра утро — дедлайн.
— А вы думаете, я ради забавы к вам пристаю? — я выдержал паузу. — Я не прошу ночь. Я прошу двадцать минут.
— Нет.
Я сжал кулаки. Внутри вскипало. Ночью, когда поезд гремит, когда люди спят, все конфликты становятся вдвое громче. Любое «нет» звучит как удар дверью.
В этот момент в купе снова приподнялся мужчина с верхней полки. Он сонно посмотрел на нас и недовольно буркнул:
— Вы тут что, электрическую войну устроили? Девушка, ну дайте человеку телефон подзарядить. Полчаса от этого ваш отчёт не умрёт.
Она резко повернулась к нему:
— А вас кто спрашивал? Это моё устройство, моя розетка, я первая включила!
— Розетка не ваша, — я не выдержал. — Она общая. И поезд — не ваш личный офис.
— Давайте без криков, — проворчал мужчина и снова завалился на подушку.
Но зерно сомнения, кажется, закралось. Я видел, как она нервно постукивает пальцами по столу, а взгляд то и дело падает на мой телефон, где уже горела цифра «3%».
Я решил дожать:
— Хорошо. Если вы не хотите по-хорошему, я иду к проводнику. Пусть он решает, чья очередь пользоваться общей розеткой.
Я поднялся. Она дёрнула зарядку, и экран её ноутбука мигнул.
— Ладно, — резко бросила она. — Двадцать минут. Но ровно двадцать!
Я подключил свой телефон и почувствовал такое облегчение, будто выиграл целую войну.
Но в глубине души понимал: это ещё не конец. Настоящая битва впереди — ночью, когда каждый процент заряда будет на вес золота.
Розетка на смену
Телефон ожил, экран засветился зелёным, и эти двадцать минут стали самыми быстрыми в моей жизни. Я буквально считал секунды, как боксёр в углу ринга.
— Время! — отчеканила соседка, как только мой телефон показал 32%. — Отсоединяйте.
Я вынул штекер. Она тут же всунула обратно свой блок, словно боялась, что я передумаю.
Экран её ноутбука снова засиял.
— Довольны? — сказала она. — Теперь до утра моя очередь.
Я посмотрел на свой телефон. 32%. Хватит ли? Если отключить всё, кроме связи, может, протянет. Но тревога не уходила.
Час прошёл в гробовой тишине. Я пытался заснуть, но щёлканье её клавиш било по нервам. В три часа ночи телефон пискнул: 14%. Я открыл глаза и снова посмотрел на розетку.
— Девушка, ещё десять минут мне нужно, — попросил я.
— Я сказала, что моя очередь до утра, — холодно отрезала она.
Я вздохнул, сел и включил лампочку.
— Тогда зовём проводника, — заявил я.
Она вскинула голову. В её глазах мелькнуло раздражение, даже страх — не за ноутбук, а за то, что кто-то со стороны вмешается.
Мы вышли в коридор. Поезд гремел, окна дрожали, за стенкой кто-то кашлял во сне. В конце вагона тускло горел фонарь, и там, как привидение, сидел проводник на складном стуле, зевая в полсилы.
— У нас спор, — сказал я. — Мы не можем поделить розетку.
Проводник нахмурился, но выслушал обе стороны.
— Розетка общая, — сказал он наконец. — Значит, пользоваться должны по очереди. Час — вам, час — вам. Если будете нарушать, отключу совсем.
Я кивнул. Соседка тоже, но с видом человека, которому наступили на горло.
Мы вернулись в купе. Она молча вынула штекер и кинула мне:
— Твой час.
Я подключил телефон. На экране мигнуло 12% и постепенно поползло вверх. Но в тишине я чувствовал, как рядом человек кипит от злости. Она лежала, отвернувшись к стене, но по резким движениям плеч было ясно: спать она не собирается.
Я впервые понял, что эта розетка превратилась для неё не в электричество, а в символ. Символ того, что её заставили уступить. И что ночью в замкнутом купе конфликт — страшнее, чем кажется.
Телефон показал 49%. Вдруг щёлк — и свет погас. Я вскинул голову. Она выдернула мой провод и вставила свой.
— Что вы делаете?! — я не сдержал крик.
— Моё время, — прошипела она. — Ты слишком долго сидел!
В купе загорелся свет. Мужчина сверху свесился и сонно пробурчал:
— Господи, вы там с ума сошли? Ночь же…
Я держал провод в руках, сердце стучало, как колёса под нами. Это была уже не просто борьба за проценты батареи — это была война нервов, которую мы оба не собирались проигрывать.
Последний рывок
— Отсоединяйте! — я выхватил вилку из розетки и держал её в руках, пока она не вскочила с полки.
— Ты что, с ума сошёл?! — её глаза блестели в полумраке. — Я сказала, это моё время!
— Моё время закончилось только по твоим фантазиям, — процедил я. — Проводник ясно сказал: час на час.
— А я говорю — нет! — она шагнула ближе и попыталась вырвать шнур.
Я резко отдёрнул руку. Секунда — и её ноутбук мигнул чёрным экраном. Она вскрикнула:
— Всё! Файлы! Я потеряла всё!
Я впервые увидел в её лице не уверенность и холод, а бешеную смесь злости и отчаяния. Она бросила ноутбук на полку и с силой толкнула меня в плечо.
— Ты гад! — почти зашипела она. — Ты всё испортил!
— Нет, — ответил я ровно, — это ты всё испортила. Ещё вечером могла бы просто договориться.
В купе уже никто не спал. Мужчина сверху молча смотрел, женщина с соседней полки поднялась, выглянула в коридор. В воздухе повисла гулкая тишина, которую разбивал только стук колёс.
Она тяжело дышала, вскинув руки, будто готовая ударить снова. Но потом резко отвернулась, схватила ноутбук и села на своё место, забившись в угол.
Я подключил телефон, и экран наконец засиял зелёным — 51%. Но радости не было. Внутри оставалось лишь липкое ощущение, что это была не победа, а грязная драка.
Этой ночью я понял: в тесном купе поезд превращается в клетку, а розетка — в оружие. И побеждает не тот, кто умнее, а тот, кто готов идти до конца.
Утро после войны
На рассвете поезд медленно въезжал в город. Люди в купе уже собирали вещи, натягивали куртки, складывали одеяла. Воздух был тяжёлым — смесь вчерашней еды, железнодорожной пыли и нашей ночной злобы.
Я молча сунул телефон в карман — заряда хватало на день. Рядом соседка аккуратно уложила свой ноутбук в чехол, словно не случалось вчера никаких криков и толчков. Лицо у неё было каменное, глаза — уставшие, но ни тени признания.
Когда поезд остановился, мы оба встали почти одновременно. В тамбуре наши плечи столкнулись, но никто не извинился.
— Счастливого пути, — произнёс я сухо, больше ради приличия.
Она посмотрела прямо, холодно, и ответила:
— Желаю тебе, чтоб у тебя всегда розетка горела.
И вышла, даже не оглянувшись.
Я смотрел ей вслед и думал: иногда в поезде можно встретить не просто попутчика, а настоящего врага. И такие враги запоминаются дольше, чем сама поездка.