Утро началось с непривычной тишины. Алексей открыл глаза и сразу почувствовал — чего-то не хватает. Не было слышно тяжёлого дыхания у кровати, не раздавался привычный шорох шерсти о половицы. Солнечный луч, пробивавшийся сквозь щель в ставнях, медленно полз по стене, освещая пустое место у изножья кровати, где обычно спал Рекс.
Он встал, и старые доски скрипнули под босыми ногами. В прихожей, на гвоздике рядом с его рабочей курткой, висел выцветший красный ошейник. Под ним — плетёная корзина с игрушками: потрёпанный мячик, резиновая косточка, плюшевый заяц без одного уха. Все эти годы Алексей собирался выбросить этот хлам, но руки так и не доходили.
"Рекс?" — позвал он, хотя знал, что ответа не будет. Пёс почти перестал слышать ещё прошлой осенью.
Гостиная встретила его запахом лекарств и сладковатым ароматом собачьей шерсти. В углу, на своём потертом лежаке, лежал старый лабрадор. Его золотистая шерсть, некогда блестящая и густая, теперь поредела и поседела. Морда, испещрённая седыми волосками, покоилась на передних лапах. Глаза, мутные от катаракты, казалось, смотрели куда-то сквозь стены дома.
"Доброе утро, старина", — Алексей опустился на колени рядом, осторожно поглаживая холку. Кожа под пальцами была тонкой, как пергамент, прощупывались каждый позвонок, каждое ребро. Рекс слабо повёл ухом, но не поднял головы. Только кончик хвоста едва заметно дрогнул, ударив по лежаку два раза — ровно столько, на сколько хватало сил.
На кухне Алексей приготовил привычную смесь — размоченный в бульоне корм с добавлением лекарств. Пахло это неаппетитно, но Рекс последние месяцы ел только так, с руки.
"Ну, командир, завтрак", — он поставил миску перед псом, но тот лишь обнюхал еду и снова опустил голову. Алексей вздохнул, взял кусочек в пальцы. "Хоть чуть-чуть, ладно? Для меня".
Рекс медленно поднял морду, его тёплый влажный язык коснулся пальцев. Алексей почувствовал, как по щеке скатывается слеза. Он быстро вытер её рукавом, оглядываясь, будто в доме мог быть кто-то ещё, кто увидит эту слабость.
Телефон зазвенел в кармане. Ветеринар.
"Алексей Сергеевич, как наш пациент?" — голос доктора Матвеева звучал устало, но доброжелательно.
"Плохо. Сегодня даже не встал", — Алексей сжал телефон так, что костяшки пальцев побелели.
На другом конце провода помолчали. "Вы же понимаете... В его возрасте... Это вопрос дней, если не часов".
"Я знаю", — резко оборвал он. Потом, смягчив тон: "Просто... Ещё не сегодня. Ладно?"
После завтрака он перенёс Рекса на веранду — туда, где пятно солнечного света падало прямо на старый плетёный коврик. Когда-то, лет десять назад, они вдвоём выбирали этот коврик в магазине. Рекс тогда сразу улёгся на него, давая понять — вещь одобрена.
"Помнишь, как ты гонял кроликов в саду?" — Алексей расчёсывал редкую шерсть специальной щёткой, купленной ещё тогда, когда у пса была аллергия. "Боже, как же ты их ненавидел. Особенно того рыжего, что подкапывал мои морковки".
Рекс вздохнул, как будто действительно вспоминал. Его бок под рукой Алексея поднимался и опускался всё медленнее.
К обеду пришла соседская девочка Катя с новым щенком. Рекс даже не пошевелился, когда за дверью раздался звонкий лай.
"Он... он умирает?" — шепотом спросила девочка, пряча за спину пакет с печеньем, которое обычно приносила псу.
Алексей только кивнул, не в силах говорить. Катя неожиданно обняла его, пахнув детским шампунем и летом, потом осторожно положила печенье рядом с Рексом — "На всякий случай, вдруг захочет".
Ночь наступила неожиданно. Алексей дремал в кресле, когда услышал шорох. Рекс, собрав последние силы, пытался добраться до него. Передние лапы скользили по полу, задние почти не слушались.
"Ну что ты, дурак старый", — Алексей подхватил пса на руки, как когда-то, двадцать лет назад, нёс его из машины в дом — маленький золотистый комочек, помещавшийся на одной ладони. Теперь он едва удерживал эту ношу.
Они сидели на полу, обнявшись. Рекс лизал ему руку — медленно, как будто каждое движение давалось с трудом. Алексей гладил его по голове, шепча что-то бессвязное о рыбалках, о сломанных тапочках, о том дожде, когда они вдвоём промокли до нитки, но Рекс впервые поймал палку на лету.
Рассвет застал их так же — Алексей спиной к дивану, Рекс у него на коленях. Первые лучи солнца упали на морду пса, и Алексей увидел, как его хвост снова дрогнул — один раз, слабее, чем обычно. Потом дыхание стало реже... и остановилось.
Ветеринар приехал через час. "Он не страдал, Алексей Сергеевич. Это был хороший, лёгкий уход".
Алексей молча кивнул, гладя уже холодные уши. "Он держался до последнего. Только вчера съел целых три кусочка печенья".
Через неделю Алексей стоял перед вольером в приюте. Щенок лабрадора, неуклюжий и любопытный, тыкался носом в его ладонь.
"Ему всего три месяца, — говорила работница приюта. — Родился в день, когда..." Она не договорила.
Алексей взял малыша на руки. Тёплый, пахнущий молоком и летом, он уютно устроился у него на груди, как будто всегда там был.
"Ты будешь Тайсоном", — прошептал Алексей. В кармане куртки лежал старый красный ошейник. Дома его ждала новая миска, новые игрушки и место у кровати.
А на полке, рядом с фотографией золотистого пса на фоне осеннего сада, теперь стояла маленькая деревянная урна. Под ней — табличка с датами и надписью: "Спасибо за двадцать одну весну".