Афанасий Афанасьевич Фет вошёл в русскую литературу как поэт. Однако его литературный талант проявил себя гораздо шире. Фет писал и прозу – под отцовской фамилией Шеншин. Но, по мнению современников, прозаические его опыты были неудачными.
Ироничный Алексей Жемчужников, один из тех, кто скрывался за личиной Козьмы Пруткова, даже в эпитафии не удержался от замечания:
Искупят прозу Шеншина
Стихи пленительные Фета.
Как публицист Фет тоже не снискал признания. Но ещё одна сторона его литературной деятельности заслужила самые высокие оценки. При этом она до сих пор остаётся в тени.
Такова судьба переводчиков – оставаться в тени тех, чьим текстам они открывают новую аудиторию.
Афанасий Фет, переводчик с немецкого: первые опыты
Сын матери-немки с детства говорил на этом языке не хуже, чем на русском. Будучи в юности увлечён романтизмом – как и все его образованные современники – Фет с удовольствием читал немецких авторов. Особенно сильно это увлечение проявилось в пансионе, среди немецкоязычного окружения. Как я уже рассказывала ранее, во время обучения молодой Фет, лишённый волею судьбы дворянской фамилии, всеми илами сохранял свою русскую идентичность. И стал переводить немецких авторов на русский язык.
Но этих первых опытов юноша стеснялся, как это свойственно начинающим поэтам. Сам он впоследствии вспоминал об этом так:
Писать я еще не умел... Это не мешало мне наслаждаться ритмом затверженных немецких басенок, так что по ночам, проснувшись, я томился сладостной попыткой переводить немецкую басню на русский язык.
Перевод: передать дух, а не букву
Это юношеское увлечение определило принцип, которого Фет придерживался всю жизнь: он переводил лишь те стихи, которые нравились ему самому. Немецкие романтики создавали поэтический мир, который был близок юному Фету, и который затем расцвёл в его собственных стихах.
Он был уверен, что чувствует и понимает главное: то, что Гейне и Шиллер стремились выразить в поэтических строчках.
Надо сказать, что к тому времени в русской литературе уже существовала прочная традиция перевода немецких романтиков. Все восхищались балладами и элегиями Жуковского, уже опубликовал свои опыты Лермонтов.
Фет не стремился подражать великим предшественникам, он искал собственные выразительные средства. И не боялся вступать в литературный диалог.
Известен перевод стихотворения Гейне «Ein Fichtenbaum steht einsam», сделанный Лермонтовым. Известен настолько хорошо, что давно забылось, что эти строки – перевод:
На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна.
Фет перевёл его иначе:
На севере кедр одинокий
Стоит на пригорке крутом;
Он дремлет, сурово покрытый
И снежным и льдяным ковром.
Во сне ему видится пальма,
В далёкой, восточной стране,
В безмолвной, глубокой печали,
Одна на горячей скале…
Афанасий Фет: переводческие опыты студенчества
Окончив пансион, Афанасий Фет поступил на филологическое отделение философского факультета Московского университета. И вот здесь он нашёл не только специалистов по мировой литературе, но и единомышленников. Которым смог показать свои поэтические опыты и получить дельные советы.
Авторитетные преподаватели-лингвисты подтвердили предположение, которое Фет сделал ещё в пансионе: что принципы русского и немецкого стихосложения близки друг другу. А значит, немецкие стихотворные размеры можно передавать ямбом и амфибрахием.
Учась в университете, Фет открыл для себя немецкого автора, творчество которого будет занимать его всю жизнь – Гёте. Стихи, баллады, а главное – «Фауст». Именно его Фет мечтал перевести так, чтоб открыть русскому читатели прелести великой философской поэмы во всех её тонкостях.
Переводчик Афанасий Фет: нет предела совершенству
Всю жизнь Афанасий Фет был строг к себе. А потому иногда возвращался к уже переведённым стихам. Особенно к стихам любимого Гёте.
В юности он видел в них одно – и стремился передать это собственными словами.
А в зрелости открывал для себя новые авторские смыслы – и считал своим долгом донести их до читателя.
Так, стихотворение Гёте «Die schöne Nacht» Фет переводил в 1849 году:
Оставляю домик милой,
Нежной девицы души
И спешу с душой унылой
Побродить в ночной глуши…
… Ночь — восторг! — Но, месяц ясный,
Тысячи возьми их прочь,
Если мне мой друг прекрасный
Подарит одну лишь ночь.
А потом вернулся к нему спустя тридцать восемь лет:
Вот с избушкой я прощаюсь,
Где любовь моя живёт,
И бесшумно пробираюсь
Под лесной, полночный свод…
… Эта ночь томит, врачуя,
Но и тысяч равных ей
Не сменяю на одну я
Милой девушки моей.
Сохраняя ритм и размер, Фет как будто угадывал в словах оригинала разную мелодику. Именно это подмечал в его переводах Пётр Ильич Чайковский:
Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзии, и смело делает шаг в нашу область. ... это не просто поэт, скорее поэт-музыкант, как бы избегающий даже таких тем, которые легко поддаются выражению словом.
Его собственные стихи легко ложатся на музыку и становятся романсами. В переводах Фет стремился передать многоголосие мира, но чужие голоса не заглушили его собственный.
Он сумел найти собственные узнаваемые поэтические ноты, которые до сих пор трогают глубинные струны души.