Я всегда считала, что самое страшное в жизни – это болезнь близкого человека. Но оказалось, есть нечто более горькое и безысходное: смотреть, как твой родной ребенок, твой внук, медленно и уверенно катится в пропасть. И не знать, как его остановить. Мы прошли через этот ад. И я поняла главное: подростка нельзя вернуть криками и запретами. Его можно только увлечь. Ему нужен не надзиратель, а герой, пусть даже в лице старой бабушки, которая может открыть ему мир, где он будет чувствовать себя сильным, нужным и крутым.
Тревожные звоночки
Все началось с мелочей. Сначала из дневника моего внука Лёши, который учился в девятом классе, как грибы после дождя, посыпались тройки и двойки. Вместо веселого, озорного парня он превратился в угрюмого, замкнутого подростка, который часами сидел в телефоне и односложно отвечал на вопросы.
Потом появились Они. Новые друзья. Они приходили за ним, толпясь у подъезда: худые, бледные парубки в надвинутых на глаза капюшонах, от которых веяло чем-то чужим и опасным. От Лёши начало пахнуть сигаретами, а в его глазах появилась нагловатая искорка пренебрежения ко всему, что было дорого нашей семье.
Моя дочь Катя и ее муж впали в панику. Они начали действовать по накатанной: скандалы, крики, запреты. «Ты не выйдешь из дома!», «Я отберу у тебя телефон!», «Этот урод больше не переступит порог нашего дома!» Лёша в ответ хлопал дверью, уходил на всю ночь, а возвращаясь, молча запирался в своей комнате. Пропасть между ними росла с каждым днем. Я видела, что их методы не просто не работают, они усугубляют ситуацию, отталкивая внука все дальше в объятия той самой «плохой компании», которая его принимала такой, какая она есть, не читая нотаций.
План «Бабушка»
Я не могла больше это терпеть. Видеть, как мучается моя дочь, как разрушается семья моего внука. И однажды вечером, после очередного громкого скандала, я пришла к ним и сказала: «Хватит. Отстаньте от него. Вы же видите – ваш натиск только хуже делает». Они набросились на меня: «А что делать?! Смотреть, как он себя губит?!»
И тогда я предложила свой, отчаянный план. «Доверьте его мне. И не вмешивайтесь. Никаких звонков, никаких проверок. Абсолютное нейтралитет».
На следующий день я приехала к ним, зашла в комнату к Лёше. Он лежал, уткнувшись в телефон, и демонстративно меня не замечал.
«Лёш, привет, – начала я максимально нейтрально. – У меня беда. На даче залило погреб. Вода, грязь. Одной не справиться. Да и дедов старый «Иж» в гараже стоит, ржавеет. Хотела отдать на металлолом, да жалко. Поможешь? Заплачу».
Он посмотрел на меня с нескрываемым удивлением. Я не читала мораль, не упрекала. Я предложила ему то, чего он так жаждал – относиться к нему как ко взрослому, сильному мужчине, который может помочь. И давала легальный способ уйти из дома, от давления родителей.
Он пожал плечами. «Ну, ладно. Только если сегодня ненадолго».
Общее дело
Так началась наша тайная операция. Мы поехали на дачу. Я не заставляла его копаться в грязи в погребе. Вместо этого я повела его в гараж. Там под брезентом стоял старенький «Иж Планета» моего покойного мужа, его деда. Лёша снял брезент и замер. Мотоцикл был в ужасном состоянии, ржавый, пыльный, с пробитым сиденьем.
«Офигенная тачка, – пробормотал он с неподдельным интересом. – Его вообще можно восстановить?»
«А ты как думаешь?» – ответила я вопросом на вопрос.
С этого все и закрутилось. Мы стали каждый вечер после моей работы ездить в гараж. Я не учила его жизни. Мы просто молча работали. Я находила в гараже старые запчасти, которые мой муж бережно хранил, он смотрел видео в интернете, как их ставить. Мы вместе чистили карбюратор, разбирали двигатель, красили бак.
В перерывах, сидя на старых ящиках и запивая чаем из термоса бутерброды с колбасой, мы разговаривали. Не о школе и не о его друзьях. О жизни. О том, каким был его дед, как он служил в армии, как мы путешествовали на этом мотоцикле. Я рассказывала ему о своей молодости, о музыке, о книгах. Он, в свою очередь, стал делиться своим: мечтал научиться профессионально заниматься мотоспортом, но боялся, что у него не получится; любил одну девочку в классе, но не знал, как к ней подойти.
Он невольно отдалился от той компании. У него просто не было на них времени. Его мысли были заняты схемой зажигания и подбором краски. Он нашел форумы мотоциклистов, где общался с увлеченными ребятами, а не с теми, кто тусовался у подъезда.
Победа
И вот настал тот день. Мы собрали все воедино. Лёша сел за руль, я подошла сбоку с аккумулятором.
«Сейчас, баб, не дыши!» – его руки дрожали.
Он повернул ключ, выжал сцепление, пнул кикстартер. Мотор чихнул, захлебнулся и заглох. Вторая попытка. Третья. Я уже боялась, что он сорвется, разозлится, все бросит.
Но он сделал глубокий вдох и пнул еще раз. И тут мотор, с грохотом и ревом, ожил! Он заурчал, запыхтел, из выхлопной трубы повалил сизый дым. Лёша вскочил с мотоцикла, его глаза были полны слез. Не стыдных, а счастливых, восторженных.
«Бабушка! Получилось! Слышишь?!» – он обнял меня так сильно, что у меня затрещали ребра. А я плакала, гладила его по спине и понимала – мы выиграли. Мы его вернули.
В тот вечер он пришел домой не угрюмым подростком, а победителем. Он с горящими глазами рассказывал родителям, как мы вдвоем воскресили «дедовский мотоцикл». И они, наконец-то, увидели в нем не проблему, а личность.
В этом году Лёша поступил в колледж на автомеханика. У него новая компания – такие же увлеченные ребята с мотоклуба. А мы с ним – лучшие друзья. Он приезжает ко мне на дачу, и мы катаемся на том самом «Иже». Его родители научились слушать, а не кричать. Они поняли, что доверие и общее дело сильнее любых запретов. Я спасла своего внука. Не нотациями, а старым ржавым мотоциклом и верой в него.
Читайте еще: