Первым делом Люся сделала то, чего не делала никогда в жизни — потратила деньги на себя. Не на новые кастрюли или обои в прихожую, а на то, что приносило ей почти физическое удовольствие от чувства контроля над своей жизнью. Она купила годовой абонемент в хороший фитнес-клуб с бассейном.
В первый день она чувствовала себя ужасно. Вокруг порхали стройные девушки в ярких лосинах, а она, в старой растянутой футболке мужа и бесформенных трениках, ощущала себя тем самым бегемотом, о котором так любил говорить Эдик. Она забилась на самый дальний велотренажер и крутила педали, глядя в одну точку и борясь с желанием сбежать.
— Начинать всегда тяжело. Главное — не гнаться за рекордами, а слушать свое тело. Оно умнее нас, — раздался рядом спокойный мужской голос.
Люся обернулась. Рядом с ней стоял высокий, подтянутый мужчина лет сорока пяти в форме тренера. У него были добрые, чуть уставшие глаза и располагающая улыбка.
— Я Виктор, — представился он. — Если понадобится помощь или совет, обращайтесь.
— Людмила, — выдохнула она, смущенно поправляя футболку.
— Очень приятно, Людмила. Запомните простую вещь: мышцы растут не во время тренировки, а во время отдыха. Так что не переусердствуйте. После нагрузки организму нужно восстановиться, получить белок для строительства. Это как дом строить: привез кирпичи — дай время раствору застыть.
Он говорил просто и понятно, без заумных терминов и снисходительности. В его словах не было ни флирта, ни жалости. Только спокойное, профессиональное участие. И Люсе впервые за долгое время стало легче дышать.
Пока Эдик дома метал громы и молнии, требуя «справедливости» и доступа к «семейным» деньгам, Люся три раза в неделю ходила в зал. Она плавала в бассейне, ощущая, как вода смывает с нее многолетнюю усталость и обиды. Она занималась с Виктором, который составил для нее щадящую программу. Он научил ее правильно дышать, показал, как делать растяжку, и рассказал, что картошка — это не яд, а сложный углевод, который дает энергию, и что главное — это баланс, а не голодовка.
Через месяц она заметила первые изменения. Ушла одышка. Одежда стала сидеть свободнее. Но главное — изменился взгляд. Из него исчезла затравленность.
Вторым шагом стал разговор с детьми. Двенадцатилетняя Маша и десятилетний Паша в последнее время ходили по квартире на цыпочках, чувствуя напряжение между родителями. Вечером, когда Эдика не было дома, Люся усадила их на кухне.
— Дети, нам нужно поговорить, — начала она серьезно. — Вы знаете, что у меня появились деньги. Большие. И я хочу, чтобы мы с вами в августе поехали на море. На настоящее, теплое море.
Глаза детей загорелись. Они никогда не были на море.
— А папа? — осторожно спросила Маша.
Люся вздохнула. — Папа с нами не поедет. У нас с папой сейчас… сложный период. Мы, наверное, будем жить отдельно. Но вы должны знать: мы оба вас очень любим, и это никогда не изменится. Просто взрослые иногда перестают понимать друг друга.
Это был тяжелый разговор, но Люся выдержала его. Она видела, что дети, хоть и расстроены, но в глубине души все понимают. Они слишком долго были свидетелями отцовского пренебрежения к матери.
Сюрприз для Эдика она готовила медленно и методично, как опытный полководец. По совету юриста, Елены Сергеевны, она начала игру. Однажды вечером, когда Эдик в очередной раз завел свою песню о том, что она «зажралась» и «кинула родного мужа», Люся вдруг посмотрела на него с интересом.
— А у тебя есть какие-нибудь идеи, как можно выгодно вложить деньги? — спросила она как бы невзначай. — Я вот думаю, может, в какой-нибудь бизнес? Недвижимость?
Эдик опешил. Он ожидал чего угодно — слез, скандала, но не делового вопроса.
— Бизнес? — его глаза загорелись алчным огнем. — Конечно, есть! У меня друг, Леха, помнишь? Он давно говорит, что надо открывать свою автомастерскую. Сейчас это золотое дно! Нужны только первоначальные вложения. Миллиона три-четыре. За год отобьем, Люсенька! Будем жить как короли!
— Звучит интересно, — задумчиво протянула Люся. — А как это оформляется?
— Да элементарно! — засуетился Эдик, почувствовав запах близкой наживы. — Открываем ООО на двоих. Ты вносишь деньги как учредитель, я — как генеральный директор, буду всем управлять. Все по-честному, пятьдесят на пятьдесят! Мы же семья!
— Хорошо, — кивнула Люся. — Я подумаю. Принеси мне бизнес-план от твоего Лехи. Я хочу посмотреть цифры.
Всю следующую неделю Эдик летал как на крыльях. Он больше не оскорблял Люсю. Он носил ей кофе в постель, делал комплименты, называл «моей деловой женщиной». Он принес ей какую-то филькину грамоту, наспех состряпанную на коленке, которую гордо именовал «бизнес-планом». Люся внимательно ее изучила, задавала умные вопросы, которые ей заранее подсказала Елена Сергеевна, и делала вид, что всерьез обдумывает предложение.
Кульминация была назначена на день рождения свекрови.
Квартира Светланы Борисовны гудела, как растревоженный улей. Собралась вся родня. Все знали, что сегодня должен решиться «денежный вопрос», и с нетерпением ждали развязки. Люся, похудевшая, посвежевшая, в новом элегантном платье, которое подчеркивало ее достоинства и скрывало недостатки, выглядела непривычно уверенной. Эдик рядом с ней сиял, как начищенный самовар, предвкушая триумф.
После третьего тоста за здоровье именинницы он решил, что пора действовать.
— Мама, дорогая! — провозгласил он, вставая с бокалом. — У нас для тебя есть подарок! Мы с моей любимой Люсенькой решили, что хватит нам прозябать! Мы открываем свой бизнес! И скоро ты будешь гордиться своим сыном-бизнесменом!
Все зааплодировали. Светлана Борисовна прослезилась от умиления.
— Люсенька, я всегда знала, что ты умница! — воскликнула она. — Наконец-то ты направила свои возможности в правильное русло — на благо семьи!
Люся улыбнулась. Спокойно, вежливо.
— Светлана Борисовна, Эдуард немного торопит события, — сказала она ровным голосом. Все разговоры мгновенно стихли. — Я действительно рассматривала варианты для инвестиций. Но, к сожалению, бизнес-проект, который предложил Эдуард, оказался… нежизнеспособным.
— Что? — Эдик побледнел. — Люся, ты что такое говоришь? Мы же все решили!
— Нет, Эдик, это ты все решил, — так же спокойно ответила Люся. Она достала из сумочки свой планшет. — Я показала твой «бизнес-план» двум независимым экономистам. Их вердикт был одинаков: это не план, а набор фантазий, рассчитанный на то, чтобы выманить деньги у несведущего инвестора. То есть у меня.
— Да ты… ты ничего не понимаешь в бизнесе, толстуха! — сорвался Эдик на привычные оскорбления.
И тут Люся нанесла второй удар.
— Возможно. Зато я кое-что понимаю в человеческих отношениях, — она нажала кнопку на планшете.
Из динамиков раздался до боли знакомый, пропитанный злобой голос Эдика.
«…терпел тебя, толстуху, в своей постели! Кормил, поил! А ты мне теперь заявляешь, что это твои деньги?! Да ты без меня — ноль, пустое место!..»
Запись была короткой, но убийственной. В наступившей тишине было слышно, как жужжит муха. Светлана Борисовна сидела с открытым ртом, глядя то на сына, то на невестку. Марина, сестра Эдика, вжала голову в плечи.
— Это… это монтаж! — выдавил из себя Эдик, его лицо стало багровым. — Она все подстроила!
— Нет, Эдик. Это не монтаж. Это диктофон, который я включила в тот вечер, когда ты обещал отсудить у меня «все», — Люся выключила планшет и обвела взглядом застывших родственников. — Я пятнадцать лет слушала, какая я никчемная, жирная, ленивая. Я терпела. Ради детей, ради того, что я по глупости называла семьей. Но больше не буду.
Она встала.
— Я подаю на развод. Квартиру во Владивостоке я уже продала. Деньги лежат на моем личном счете, к которому ты, Эдик, не имеешь никакого отношения. И никогда иметь не будешь. Я покупаю новую квартиру, для себя и для детей. А ты… ты можешь оставаться здесь. В своей идеальной семье, где вас научили любить не людей, а только деньги.
Она повернулась и пошла к выходу.
— Ты еще пожалеешь! — крикнул ей в спину Эдик. — Ты останешься одна, старая, жирная корова, никому не нужная!
Люся остановилась у двери и, не оборачиваясь, бросила через плечо: — Я уже не одна, Эдик. Я с собой. И, знаешь, это лучшая компания, которая у меня была за последние пятнадцать лет.
Развод прошел на удивление быстро. Эдик пытался скандалить, нанял какого-то юриста-недоучку, но против железных аргументов Елены Сергеевны у них не было ни единого шанса. Суд оставил его ни с чем.
Но самое страшное наказание ждало его не в зале суда. Слух о его поведении и аудиозапись, которую кто-то из «добрых» родственников слил в общий чат его конторы, сделали свое дело. Коллеги стали его сторониться. Начальник, тот самый, чей зам Леха был женат на «тростиночке», вызвал его на ковер и прозрачно намекнул, что в их дружном коллективе не место людям с такой «гнилой репутацией». Через месяц Эдика «попросили» уволиться по собственному желанию.
Он остался жить у матери, которая теперь пилила его с утра до вечера, поминая недобрым словом и его самого, и «эту аферистку Люську», которая оставила ее сыночка без гроша.
А Люся начала новую жизнь. Она купила просторную трехкомнатную квартиру в хорошем районе, рядом с парком и школой. Она открыла свой собственный маникюрный кабинет — небольшой, но стильный и уютный. К ней перешли все ее старые клиентки, включая Анну Викторовну, и привели своих подруг. Дела пошли в гору.
Она продолжала ходить в спортзал. Виктор стал для нее не просто тренером, а близким другом. Они могли часами говорить обо всем на свете после тренировки, сидя в фитнес-баре с протеиновыми коктейлями. Он рассказывал ей о своем сыне-студенте, она — о своих детях. Их отношения развивались медленно, без надрыва и страстей, основанные на уважении и удивительном ощущении родства душ.
Летом, как и обещала, она повезла Машу и Пашу на море. Они жили в хорошем отеле, ели фрукты, купались до посинения и строили песчаные замки. Однажды вечером, сидя на берегу и глядя на закат, Маша прижалась к ней и сказала:
— Мам, я так рада, что мы здесь. И что ты все время улыбаешься.
В этих простых словах было больше смысла, чем во всех дорогих подарках и фальшивых комплиментах Эдика.
Через год после развода, в один из осенних вечеров, в их новой квартире раздался звонок. На пороге стоял Виктор с огромным букетом хризантем и тортом.
— Я тут мимо проезжал, — смущенно улыбнулся он. — Решил зайти на чай. Если не помешаю.
Дети с радостными криками утащили его в гостиную. Люся смотрела на эту сцену — на своих счастливых детей, на этого спокойного, надежного мужчину, на уютный свет в своей собственной квартире — и чувствовала, как ее сердце наполняется тихим, теплым счастьем.
Она доставала из шкафа чашки и вдруг увидела в зеркале свое отражение. На нее смотрела привлекательная сорокалетняя женщина с ясным, уверенным взглядом. Она не стала «тростиночкой». Но она стала собой.
От автора:
Спасибо, что дочитали.
Если эта история вам запомнилась — поставьте лайк или напишите пару слов. Я всё читаю и очень ценю каждую реакцию.
Это не просто поддержка — это топливо, которое помогает мне не останавливаться.
Скоро будут новые истории. И я уже жду встречи с вами.