Митя ей против кенарей слова не сказал. А вот Кате Митина новая мастерская чем-то не угодила. Чем – непонятно. И вот начались у них ссоры, споры, атаки на пустом месте. Каждый день – одно и то же. Каждый вечер Катерина крутила свою шарманку – убери колеса, убери железки, все убери, чтобы ничего тут не было! И обидно, и досадно. И все хорошее, что было у них с женой, забывается.
Истерит, как не знаю – кто! Визжит. Орет. Кенари ее – и то не знают, куда спрятаться. Откуда такие психопатства? Что ей не нравится? Через год таких противоборств дядя Митя уже сам был готов пятый угол в доме искать. А еще через полгода начал задумываться о разводе. И вот сегодня, когда супруга вместо завтрака снова завела свою «играй, гармонь», дядя Митя психанул.
Подогнал к сараю свою ласточку с прицепом: и все свое имущество, вплоть до последней баночки с шурупами, все, со злостью покидал в прицеп. И все это богатство в несколько ходок вывез прямо на помойку! Все, что нажито! Без жалости! Молча, сжав зубы.
Поначалу Катя подначивала:
- Давай, давай, старайся! Накопил г…. – не пройти, ни проехать! И канистры эти выкинь, с маслом, которые! Бензин – куда хочешь! Мне тут еще пожара не доставало! И удочки свои!
Выселяет же, зараза, натурально! Выдавливает, паразитка, из дома!
Дяде Мите вдруг стало так горько, так тяжко, так безнадежно… Он даванул по газам, и чуть не своротив правый столб, удерживающий ворота, пулей вылетел из родного гнезда.
Ехал по дороге, не разбирая пути. Слезы застилали глаза. Вот так то. Мужчины тоже плачут, если их обидеть. Они ведь тоже люди, из мяса и костей, из крови и слез, только немного погрубее. Хотя, кто знает. Иногда женщины могут быть очень жестокими.
Катерина застыла у ворот. Она никак не ожидала такого финала. Думала, будет Митя, как обычно, побрехивать в ответ, нервно курить. Может, даже замахнется на нее в сердцах. У Кати внутри разрасталась и пухла необъяснимая тревога. Что-то такое под сердцем противно щекотало и ныло, мешало вздохнуть полной грудью. Она ведь не хотела… Просто… Просто жалко было опустевшего хлева, где даже козу не завести теперь. А она хотела козу. Козочку. Пушистую. Вычесать ее, да связать шальку. Несколько. Теплых и нежных паутинок. Сватье, невесткам. Доченьке – она так мерзнет зимой.
А Митя все решил кардинально. Перегородил вход в хлев своей мастерской. Ковыряется там каждый день и думать ничего не хочет. Ну да, Катя первая сказала – не нужен ей этот хлев. Хватит. Напахалась за жизнь. Но душа-то просит, просит душа. Да, сложно взять свои слова обратно. Характер с годами испортился. А может климакс крутит Катей, как хочет…
И все-таки – обидела мужа. Хорошего человека взяла и обидела за просто так. По бабской ярости своей, по глупости. Любимого человека в грязь втоптала. Уж его-то за что? Не Катя ли влюбилась в него? А? С четвертого класса влюбилась. Митя рослый, сильный, улыбчивый такой с детства был. Катя спала и видела во сне свою свадьбу.
А Митя не знал. Гонял в футбол. Барагозил с пацанами. В армию ушел. По Ирке этой размалеванной страдал. А Катя страдала по нему. Всю свою жизнь. Мягко опутывала его, ловила каждое Митькино слово, костьми была готова лечь, лишь бы не достался никому. Она ведь, грех вспоминать, с той Иркой подралась однажды за клубом. Митька ее на танец пригласил – Ирка не отказала. Катя смотрела на двоих из своего угла, всеми затурканная, загнанная в самый темный этот угол. Смотрела и ненавидела. А потом, когда Ирка выскочила за клуб покурить, решительно двинулась за ней.
Никогда за Катей не водилось такого. А тут – нашло. И куда она, мелкая, плюгавая, конопатая и совсем, совсем некрасивая – полезла? С кем она равняться собралась? С Иркой, первой красавицей, не то, что деревни – во всей области такую не сыщешь! У Ирки была особенная, нерусская какая-то внешность: тонкие черты лица, соломенная грива на голове и пухлый рот. И еще она глаза красила – густо подводила карандашом, и блестела синими глазами из-за этой черной густоты, ну прямо Анжелика-Маркиза ангелов из кино.
И Катерина, местная замухрышка, пошла на Ирку, надежно прикрытую броней своей красоты, сплошной стеной.
- Ты, маркиза, не стой у меня на дороге, ясно?
Ирка выпустила дым тонкой струйкой, красиво приоткрыв рот.
- Ой, как страшно…
Катя не остановилась. Катя и не думала отсупать.
- Я тебя убью. Дом сожгу, а двери подопру. Сгоришь живьем. Мне все равно. Ты меня слышишь, ты, лахудра? Мне терять нечего. Я ведь дурочка…
Ирка еще улыбалась по инерции, когда Катя уже вцепилась в ее роскошные волосы. И таскала, таскала Ирку за эти волосы, с удивлением отметив, что кудри «Анжелики» с виду такие холеные, на ощупь оказались пережженными, жесткими, ломкими…
- Убью, сказала. Убью, - хрипела Катя.
Ирка уехала через неделю, так ничего никому и не сказав.
А Катя ринулась в атаку. Завоевывать суженого. И завоевала. Господи, у нее уже Костик родился, а она все не верила своему счастью. Лучше Мити в мире никого не было. А уж как он деток любил, как лелеял их. А ведь Катю… Уважал, что ли. Страстью не горел. И ведь Катерина все это проглотила, перетерпела, отревела. Отболело. Привыкла к «уважению». И только потом, наверное, только сейчас поняла – такой настоящей любви, какой любил ее Митя, ни у кого, наверное, и не было совсем.
И начала яриться. Обиды вспомнила. Слезы. Мастерскую эту… Зачем? Кому это надо? Дура…
Дмитрий не смог удержать руль на крутом повороте. Машина, завиляв, кувыркнулась два раза и ухнула в овраг. И в ту самую минуту, когда Дмитрия сминало железом, Катя вдруг схватилась за сердце – боль пронзила ее острым шипом.
***
Оксана смогла толком выспаться лишь месяц спустя. Замоталась с этими поездками в больницу. Андрей и Костик с женами старались ее подменять, но ведь у всех работа, дети малые, скотины полный двор, родители… Оксана более менее свободна, с нее и спрос. Спасибо девчатам, невесткам, что за паминым-маминым домом присматривают. Канареек к себе пока забрали. Андрюша возится около хлева. Что-то там с Костиком придумывают. Дай бы Бог…
Папа и мама все делают в унисон. И гибнут в унисон, и выздоравливают вместе. Они и лежат в одной больнице, только на разных этажах. Папа в травме, а мама в кардиологии. Оксана их вчера застукала – мама, как поднялась, так припустила бегать к отцу на свиданки. Кавалер из отца плохой пока, весь запаян в панцирь, но когда маму что останавливало – сидит на краешке кровати и на милого глазками стреляет. Ой, ну как дети… лишь бы жили подольше.
Скоро выписываться. Оксана пока не рассказывает, что ждет родителей в их доме. В хлев мужики прорубили новый вход. Надежные, крепкие ворота, с настилом, с крытой загородкой. Все по уму, так сделано, что папина мастерская нетронута – пусть столярничает себе на здоровье. И еще один сюрприз – молодая козочка, беленькая, пушистая, звонкая… Мама будет рада. Только пока об этом – молчок. Сюрприз ведь!
Анна Лебедева