— Да пошла ты к чёрту со своими семейными традициями! — орала Жанна, швыряя половник обратно в кастрюлю с борщом. — А я не собираюсь прислуживать твоей семейке! Пусть сами как хотят, так и выкручиваются!
Галина Николаевна замерла в дверном проёме кухни, держа в руках букет увядших хризантем. За её спиной маячила тётя Фёкла с огромной сумкой, из которой торчали пакеты с крупой и макаронами.
— Жанночка, дорогая, что случилось? — голос свекрови дрожал от неожиданности.
— Что случилось?! — Жанна развернулась всем телом, её тёмные волосы растрепались, а на щеках проступили красные пятна. — Спроси лучше у своего драгоценного сынка!
Борис сидел за кухонным столом, уткнувшись в телефон, и делал вид, что ничего не происходит. Его пухлые пальцы нервно барабанили по экрану.
— Борька, ты что молчишь? — Фёкла протиснулась мимо Галины Николаевны и поставила сумку на табуретку. — Объясни тётке, что тут творится.
— Ничего не творится, — пробурчал Борис, не отрывая глаз от телефона. — Жанка психует, как всегда.
— Психую?! — голос Жанны взлетел на октаву выше. — Да ты посмотри на себя! Тридцать пять лет, а ведёшь себя как маменькин сынок!
Галина Николаевна осторожно поставила букет в раковину и включила воду. Звук журчащей струи на секунду заглушил накаляющуюся атмосферу.
— Жанна, милая, давай поговорим спокойно. Что тебя так расстроило?
— Расстроило? — Жанна захохотала, но смех получился истерическим. — Ваш сыночек вчера пообещал бабушке Лизе, что мы с Ниной весь июль будем за ней ухаживать. Без моего ведома! Понимаете? Он распоряжается моей жизнью, как своей собственностью!
— Так бабушка же больная, — вмешалась Фёкла, развязывая пакеты. — Восемьдесят три года ей. Кто ж ещё за ней присмотрит?
— А где ваши золотые руки были последние пять лет? — Жанна повернулась к Фёкле, и в её глазах полыхнул огонь. — Когда я одна таскалась к ней каждые выходные, стирала её бельё, готовила, убиралась? Вас что, рядом не было?
Фёкла покраснела и начала судорожно перебирать пакеты с крупой.
— Я... у меня свои дела были. Работа, внуки...
— Ага! А теперь вдруг вспомнили про семейный долг?
Борис наконец-то поднял голову от телефона. Его маленькие глазки щурились от раздражения.
— Жан, хватит устраивать цирк. Нормальные жёны помогают семьям своих мужей.
— Нормальные жёны?! — Жанна схватила полотенце и с силой бросила его на стол. — А нормальные мужья сначала советуются со своими жёнами, прежде чем принимать решения за двоих!
— Боречка, — Галина Николаевна подошла к сыну и положила руку ему на плечо, — может, ты действительно поторопился? Надо было сначала с Жанночкой поговорить.
— Мам, не лезь, — буркнул Борис, отстраняясь от материнской руки. — Это наши семейные дела.
— Семейные?! — взвизгнула Жанна. — Какие к чёрту семейные? Ты же даже не спросил, смогу ли я! У меня работа, проекты, дедлайны! А твоя племянница Нина вообще студентка, у неё сессия в июле!
В этот момент в кухню заглянула сама Нина — девятнадцатилетняя блондинка в рваных джинсах и топике.
— Тёть Жан, а что тут происходит? Слышно на всю квартиру.
— Спроси у своего дорогого дядюшки, — процедила сквозь зубы Жанна. — Он уже всё за нас решил.
Нина непонимающе посмотрела на Бориса.
— Дядь Борь, о чём речь?
— Да ерунда, — махнул рукой Борис. — Бабушка Лиза попросила помочь ей летом. Подумаешь, проблема.
— Подумаешь?! — Жанна опять взорвалась. — Ты хоть знаешь, во что мне обойдётся отказ от июльского проекта? Двести тысяч рублей! Двести тысяч, Борис!
Тётя Фёкла присвистнула.
— Ничего себе зарплатки нынче...
— Это не зарплата, а гонорар за дизайн-проект, — отрезала Жанна. — Я полгода работала над этим заказом.
— А деньги важнее семьи? — тихо спросила Галина Николаевна.
Жанна медленно обернулась к свекрови. На её лице появилось выражение опасного спокойствия.
— Знаете что, Галина Николаевна? Давайте я вам расскажу про семью. Вот уже десять лет, как я замужем за вашим сыном, я ни разу... слышите? Ни разу не отказала, когда нужно было помочь родственникам. Я таскала продукты бабушке Лизе, когда у неё сломалась нога. Я сидела с вашей соседкой, когда её положили в больницу. Я готовила поминки для дедушки Фёдора, хотя толком его и не знала.
— Жанна, дорогая...
— Не перебивайте! — голос Жанны стал стальным. — И знаете, что самое интересное? Когда у меня была пневмония в прошлом году, кто ко мне приехал? Моя мама! Из Воронежа! А где была вся ваша дружная семейка? Где был ваш заботливый сын?
Борис покраснел и снова уставился в телефон.
— У меня командировка была...
— Командировка! На дачу к своему другу! — Жанна повысила голос. — Три дня я лежала с температурой под сорок, а он рыбу ловил!
Нина неловко переминалась с ноги на ногу у двери.
— Может, мне лучше уйти?..
— Сиди! — рявкнула Жанна. — Ты тоже часть этой истории. Скажи честно: ты хочешь провести всё лето, подтирая за старушкой?
Нина опустила глаза.
— Ну... я планировала поехать с подружками в Турцию...
— Вот видите! — торжествующе воскликнула Жанна. — Даже она не хочет! А ваш гениальный сын всех заставляет!
— Никто никого не заставляет, — пробормотал Борис. — Просто бабушка попросила...
— Бабушка попросила, а ты пообещал! За всех! Не подумав ни секунды о том, что у других людей могут быть свои планы!
Фёкла достала из сумки пачку печенья и нервно её открыла.
— Может, чайку попьём? А то совсем разругались...
— Никакого чайку! — отрезала Жанна. — Я сказала всё, что думаю. Либо ваш драгоценный сынок сейчас же звонит бабушке Лизе и отказывается от своих обещаний, либо... либо пусть выполняет их сам. А я умываю руки.
— Жанна! — ахнула Галина Николаевна. — Так нельзя! Мы же семья!
— Семья? — Жанна горько усмехнулась. — А когда я просила помочь с ремонтом в прошлом году, где была эта семья? Когда мне нужна была поддержка после увольнения, кто меня поддержал? Только не говорите, что не помните.
Все молчали. Только тикали настенные часы да булькала вода в чайнике.
— Значит, так, — Жанна взяла со стола ключи и сумку. — Я еду к своей маме. На неделю. А вы тут решайте свои семейные проблемы без меня. И запомните: больше я не намерена жертвовать своей жизнью ради ваших прихотей.
Она направилась к выходу, но на пороге обернулась.
— А ещё запомните вот что: если к моему возвращению ситуация не изменится, я подам на развод. Мне тридцать два года, и я не собираюсь тратить оставшуюся жизнь на роль бесплатной прислуги.
Хлопнула входная дверь. В кухне воцарилась оглушительная тишина.
Через две недели Борис стоял на балконе, курил и смотрел на пустую парковку. Жанна так и не вернулась. Звонила раз в день — коротко, по делу. "Как дела? Нормально. Когда домой? Не знаю."
Галина Николаевна каждый вечер приходила с расстроенным лицом и причитала: — Боренька, надо что-то делать. Жанночка совсем от нас отдалилась.
А бабушка Лиза между тем слегла окончательно. Фёкла металась между своими внуками и больной родственницей, Нина после сессии всё-таки умотала в Турцию, наплевав на семейные обязательства.
— Знаешь что, — сказал Борис матери в очередной её визит, — поедем на море. Всей семьей. Снимем домик в Анапе, как раньше.
— А Жанна согласится?
— Согласится, — хмыкнул Борис. — Она море любит.
Уговаривал он Жанну долго. По телефону, через её маму, даже к маме в Воронеж ездил. В итоге Жанна сдалась — но с условием.
— Едем на неделю. Максимум. И никого из родственников не берём. Только мы вдвоем.
— А мама?
— Борис, ты меня слышал? Только мы вдвоем.
Но Галина Николаевна не была бы собой, если бы так просто сдалась. В день отъезда она появилась на пороге с чемоданом.
— Боренька, я случайно узнала, что в Анапе в санатории живёт моя подруга Валентина. Будем жить рядом с ней. Не могу же я упустить такую возможность!
Жанна молча закинула чемодан в багажник. Борис понял — одно неверное слово, и она развернётся и уедет обратно к маме.
Ехали молча. Галина Николаевна сидела на заднем сиденье и делала вид, что спит. Жанна смотрела в окно. Борис включил радио погромче.
В Анапе сняли двухкомнатную квартиру в частном секторе. Хозяйка — румяная баба Клава — сразу невзлюбила Жанну.
— Ишь, принцесса приехала! — бормотала она, показывая жильё. — Муж как пчёлка трудится, а она носом воротит.
Жанна действительно осматривала квартиру с недовольным видом. Советская мебель, занавески в цветочек, запах сырости.
— Борис, может, найдём что-то получше?
— Жанночка, — встряла Галина Николаевна, — не капризничай. Люди добрые, чисто, рядом с морем.
— Я не капризничаю. Просто хотелось бы нормальные условия.
Баба Клава фыркнула и ушла поливать огурцы.
Первые три дня прошли относительно спокойно. Жанна загорала на пляже, читала книгу. Борис купался и играл в волейбол с какими-то мужиками. Галина Николаевна нашла свою подругу Валентину и проводила с ней всё время.
— Хоть отдохнула от вас, — бурчала Жанна вечером.
А на четвёртый день случилось самое ужасное.
Жанна пошла поплавать и заплыла слишком далеко в море. Борис дремал на шезлонге после обеда, Галина Николаевна ушла к подруге. Неожиданно поднялся ветер, начался шторм и Жанна начала тонуть.
— Помогите! Помогите! — кричала она, захлёбываясь солёной водой.
Борис проснулся от криков. Увидел жену далеко в море, поднимающую руки.
— Жанка! — заорал он и кинулся в воду.
Плавал Борис так себе, но все равно кинулся спасать Жанну.
— Жанка, держись! — кричал он, хотя голос тонул в шуме волн.
К тому времени, как он добрался до жены, она уже еле держалась на воде. Лицо бледное, губы синие.
— Я... я не могу... — хрипела она.
— Можешь! — Борис схватил её под руки. — Держись за меня!
Обратно плыли долго. Очень долго. Борис чувствовал, как сводит ноги, как горят лёгкие, но не отпускал жену. Жанна висела у него на шее мертвым грузом, только изредка всхлипывая.
На берег их вытащил спасатель — молодой парень в красных шортах.
— Дурачки! — ругался он, делая Жанне искусственное дыхание. — Зачем так далеко заплыли?
Жанна кашляла, выплёвывая воду. Борис лежал рядом и тяжело дышал.
— Жанка... — прохрипел он. — Жанка, ты как?
Она не ответила. Только смотрела на него странными глазами.
К вечеру, когда эмоции улеглись, Жанна сидела на кровати в халате и молчала. Борис суетился рядом, предлагал чай, таблетки от головы.
— Оставь меня в покое, — тихо сказала она.
— Жанка, что случилось? Ты же в порядке...
— Ты спас мне жизнь, — она посмотрела на него так, будто видела впервые. — Ты не умеешь толком плавать, у тебя астма, ты боишься глубины. Но ты за мной поплыл.
Борис покраснел.
— Ну... ты же моя жена.
— И что теперь? — голос Жанны дрожал. — Что теперь, Борис? Я должна тебе жизнью? Забыть всё, что было? Простить? Снова стать удобной?
— Я не об этом...
— О чём тогда? — Жанна встала и подошла к окну. — Ты думаешь, один героический поступок всё изменил?
Борис растерянно молчал.
— Знаешь, что самое страшное? — продолжала Жанна, не оборачиваясь. — Там, в воде, когда я тонула, я думала: "Вот и всё. Наконец-то закончится этот кошмар. Никого больше не надо будет обслуживать."
— Жанна!
— А потом увидела тебя. И поняла: даже умереть спокойно не дадут.
Она обернулась. По её щекам текли слёзы.
— Ты спас мне жизнь, Борис. Спасибо. Но это ничего не меняет. Абсолютно ничего.
На следующий день Галина Николаевна вернулась от подруги Валентины с красными глазами.
— Что случилось? — спросил Борис.
— Валя... Валентина умерла. Ночью. Сердце.
Жанна подняла голову от книги.
— Как умерла? Вы же вчера ещё гуляли...
— Сказала, что устала, пошла спать. А утром её нашли... — Галина Николаевна всхлипнула. — Мы с ней ещё в школе дружили. Пятьдесят лет дружбы.
Борис неловко похлопал мать по плечу.
— Мам, ну что поделаешь...
— А знаешь, что она мне вчера говорила? — Галина Николаевна смотрела в пустоту. — Говорила: "Галя, как хорошо, что ты с семьёй приехала. А то я всё одна да одна. Дети далеко, внуки заняты. Хоть ты рядом."
Жанна закрыла книгу.
— И что?
— Да ничего. Просто... — свекровь вытерла глаза платочком. — Просто мы все думаем, что время есть. Что завтра поговорим, послезавтра помиримся. А времени-то может и не быть.
Вечером Борис курил на балконе, а Жанна сидела в кресле и молчала. Наконец он не выдержал:
— Жанка, может, хватит? Может, попробуем сначала?
— Что сначала?
— Ну... семью. Отношения. Я понимаю, что был не прав с бабушкой Лизой...
— Ты не понимаешь, — перебила его Жанна. — Дело не в бабушке. Дело в том, что ты десять лет не видишь во мне человека.
— Как не вижу?
— А как? — она встала и подошла к нему. — Назови хоть одну мою мечту. Ну одну.
Борис растерянно молчал.
— Хорошо, попроще. Какой мой любимый цвет?
— Ну... красный?
— Зелёный. Какую музыку я слушаю?
— Всякую...
— Джаз. О чём я мечтала, когда мы познакомились?
— Жанка, зачем эти вопросы?
— Отвечай!
— Не знаю, — тихо признался Борис.
— Об архитектуре. Я хотела строить дома. Красивые, необычные дома. Помнишь, мы на первом свидании ходили по городу, и я показывала тебе здания? Рассказывала про стили, про идеи?
Борис напряг память.
— Вроде что-то такое было...
— Вроде что-то такое, — повторила Жанна с горечью. — А потом я стала твоей женой. И перестала быть архитектором. Стала домохозяйкой с подработкой дизайнера.
— Ты же сама выбрала...
— Сама? — она засмеялась. — Когда твоя мама в первый месяц нашего брака сказала: "Жанночка, дорогая, а не бросишь ли ты эту стройку? Очень грязная работа для женщины." И ты согласно кивал!
Борис вспомнил. Действительно было такое.
— Но ты же не протестовала...
— А зачем? Вы уже всё решили за меня. Как решили про бабушку Лизу. Как решаете всегда.
Они помолчали. С моря доносился шум прибоя.
— И что теперь? — спросил Борис.
— А теперь ничего. Завтра мы едем домой. Я заберу свои вещи и...
— Жанна, постой! — он схватил её за руку. — Хочешь, я помогу тебе с архитектурой? Найдём курсы, образование...
— Поздно, Борис. Мне тридцать два. В архитектуре начинать в тридцать два — это как в балете.
— Тогда... тогда что угодно! Чем ты хочешь заниматься?
Жанна медленно освободила руку.
— Собой, Борис. Я хочу заниматься собой. Понять, кто я такая без ваших указаний и советов.
Утром они собрали чемоданы. Галина Николаевна была мрачная после похорон подруги и почти не разговаривала.
Когда подъехали к дому, Жанна вдруг сказала:
— Высадите меня здесь.
— Зачем? — удивился Борис.
— Мне в агентство недвижимости. Хочу посмотреть квартиры.
— Жанка...
— Борис, хватит. Всё решено.
Она вышла из машины с одной сумкой. Борис высунулся из окна:
— А остальные вещи?
— Заберу завтра. Когда тебя не будет дома.
Она пошла по тротуару, не оборачиваясь. Борис смотрел ей вслед, пока она не скрылась за углом.
— Поехали, сынок, — тихо сказала Галина Николаевна. — Нечего тут стоять.
Прошёл месяц
Борис жил один, ел полуфабрикаты и смотрел телевизор. Галина Николаевна наведывалась каждый день, убиралась, готовила. Но говорила всё меньше.
Как-то вечером она сидела на кухне и перебирала фотографии.
— Что это? — спросил Борис.
— Валины. Её дочь прислала. Просила разобрать.
Борис взял несколько снимков. Молодые девушки в советских платьях, студенческая общага, свадьба, дети...
— Смотри, — мама показала ему фото. — Это мы с Валей и вашими папами. Тебе года три было.
На фотографии две молодые женщины смеялись, держа на руках малышей. Мужчины стояли рядом, обнявшись за плечи.
— А это что? — Борис указал на следующий снимок.
— Это уже позже. Твой папа и Валин муж на рыбалку уехали, а мы с детьми на дачу.
На этой фотографии те же женщины, но уже усталые, с трудными лицами. Дети постарше — школьники — стояли в стороне.
— А вот это последняя, — мама протянула ему ещё один снимок.
Две пожилые женщины сидели на скамейке в парке. Одиноко и как-то потерянно.
— Мам, — тихо сказал Борис. — А ты была счастлива?
Галина Николаевна подняла удивлённые глаза.
— Что за вопрос, сынок?
— Ну... вообще. В жизни.
Она долго молчала, перебирая фотографии.
— Знаешь, Боренька... Счастье — оно разное бывает. Вот Валя всю жизнь мечтала в театр поступить. Артисткой быть. А вышла замуж, родила троих детей, работала бухгалтером. Была ли она счастлива? Не знаю. Но когда мы встретились здесь, в Анапе, она мне сказала: "А знаешь, Галя, может, оно и к лучшему. В театре бы я была одна из многих. А троих детей воспитала. Они теперь хорошие люди."
— И что ты ей ответила?
— А что ответишь? Каждый свой выбор делает. — Мама собрала фотографии в коробку. — Только Жанна права была. Выбор должен быть твой собственный. А не за тебя сделанный.
Борис посмотрел на мать с удивлением.
— Мам, ты что, на её стороне?
— Я ни на чьей стороне, сынок. Просто... — она встала и подошла к окну. — Просто я вспоминаю, как сама была молодая. Как хотела в педагогический поступить. А отец сказал: "Куда тебе, учительницей работать? Замуж выходи, детей рожай." И вышла. И детей родила.
— Ты жалеешь?
— Не жалею. Тебя родила — не жалею. Но понимаю Жанночку. Понимаю, что она не хочет через двадцать лет сидеть с фотографиями и думать: "А что было бы, если..."
Они помолчали.
— Мам, а где она сейчас живёт?
— На Солнечной снимает квартиру. Тётя Фёкла видела её в магазине.
— И как она?
— А ты позвони, узнай.
— Не возьмёт трубку.
— Тогда сходи.
— А если выгонит?
Галина Николаевна повернулась к сыну.
— Боренька, а ты попробуй не указывать ей, что делать. Попробуй просто послушать. Вдруг получится.
Борис стоял у подъезда на Солнечной уже полчаса. Несколько раз подходил к домофону, но так и не решался нажать кнопку.
Наконец дверь открылась, и вышла Жанна. Увидев его, остановилась.
— Привет, — сказал Борис.
— Привет.
Она выглядела по-другому. Постриглась коротко, похудела. И одета была не как обычно — джинсы, простая футболка, кроссовки.
— Можно поговорить?
— О чём?
— Ни о чём особенном. Просто... поговорить.
Жанна посмотрела на часы.
— У меня полчаса. Потом на работу.
— Где работаешь?
— В строительной компании. Помощником прораба.
— Серьёзно?
— Серьёзно. Платят мало, но зато строю. Настоящие дома.
Они пошли по улице молча.
— Жанна, — наконец сказал Борис. — Я хотел извиниться.
— За что конкретно?
— За... — он запнулся. — За то, что не слушал тебя. За то, что решал за тебя. За то, что не видел в тебе человека.
— И что теперь?
— А теперь... — Борис остановился. — А теперь я не знаю. Может, уже поздно что-то менять. Может, мы просто разные люди. Но я хотел сказать, что понял.
— Что понял?
— Что ты была права. И что я дурак.
Жанна впервые за долгое время улыбнулась.
— Это хорошее начало.
— Жанна, а есть шанс, что мы...
— Борис, — она остановила его. — Я не знаю. Честно не знаю. Сейчас я впервые за много лет живу своей жизнью. Решаю сама, что мне есть на завтрак, какой фильм смотреть, во сколько ложиться спать. Это странное ощущение.
— И нравится?
— Пугает. Но нравится. — Она посмотрела на него внимательно. — А ты как? Как живёшь?
— Плохо, — честно признался Борис. — Скучно. Пусто. Мама каждый день приходит, готовит, убирает. А я сижу и думаю: вот она сейчас уйдёт, и снова будет тишина.
— А бабушка Лиза как?
— Фёкла нашла сиделку. Оказывается, можно было сразу так сделать.
— Ага. Можно было.
Они дошли до автобусной остановки.
— Мне здесь садиться, — сказала Жанна.
— Жанна, а можно я иногда буду звонить? Просто узнавать, как дела?
Она задумалась.
— Можно. Но без требований и предложений вернуться.
— Договорились.
Подошёл автобус. Жанна села у окна, помахала ему рукой. Борис смотрел, как автобус скрывается за поворотом, и впервые за долгое время чувствовал не пустоту, а что-то похожее на надежду.
А дома его ждала записка от матери: "Боренька, еда в холодильнике. А я поехала к Фёкле — помогу с бабушкой Лизой. Нам, женщинам, друг без друга никак. П.С. Если что — звони."
Борис улыбнулся, впервые подумав, что иногда начинать сначала — это не так уж плохо.