Эта история случилась в те самые лихие 90-е.
Правда, тех, кто существовал в них, забыли предупредить, что они – лихие. А уж те, кто жил тогда в глухих, забытых Богом и тогдашними властями, сёлах и деревнях, и вовсе оставались в неведении.
Хотя изменения почувствовали все: в городах гордая элита рабочего класса выходила на улицы с плакатами и кастрюлями – требованиями зарплаты. Люди стояли очереди на "отоварку" по талонам. Закрывались заводы и фабрики, массово увольняли народ в никуда.
А село хваталось за хозяйство, жило меной, трудом, торгом и, что скрывать, порой и чрезмерным потреблением напитков самодельных, дабы пережить свалившиеся на голову непонятки непростого времени.
Вот и поехал по поздней осени из далёкой деревни области Костромской в город Шарью, дабы продать продукты своего немалого хозяйства, молодой семейный мужчина Никита Иванович Плешаков.
Шарья была довольно оживлённым, но забытым Богом городком - бараки, разбитые дороги, грязь, облезлые здания, почти полное отсутствие, как говорят, лица городского.
Костромская область вообще имеет не очень удачное расположение: она вытянута с запада на восток. При этом сама Кострома находится на юго-западе, а крайний Октябрьский район, где и располагалась родная деревня Никиты Забегаево – на северо-востоке.
В Шарье у Никиты Ивановича жила родня, хозяйства они не имели, хотелось и их подкормить, и на рынок попасть – продать свинины, и того прочего, чего имелось в излишестве. Жили они в деревне незыблемым укладом - держали много живности и обширные огороды.
Снарядился, загрузился мешками и баулами с избытком – передвигаться мог только перебежками. Но деревенскому мужику к трудностям не привыкать – нужно было доехать до родни, довезти провизию.
И довез, у родни ночевал, посидели с двоюродным братом Борей, чуток перебрав, но утром, хошь– не хошь – на рынок. Брат помог.
Торговля шла. Не шибко ходко, но шла. Денежку он аккуратно складывал во внутренний карман пиджака, вел подсчёты. Никита перебирал замёрзшими ногами – дни ноябрьские стояли холодные и сырые.
И тут к его прилавку подошла девчушка. На вид – оборванка, нищенка. Никита и не знал, что есть нынче такие: куртка мальчишеская большая, шапка меховая круглая, а вот на ногах – сандали на шерстяных носках.
Оторопел Никита. А девочка сложила крохотные ладошки и протянула к нему:
– Дядь, дай денежку, хлебушка куплю.
У Никиты дома – дочка Наталка, чуток старше этой, и похожа чем-то. Полез в сумки, за хлебом, колбасой домашней, заботливо женой собранной, протянул девочке.
– Держи, малая...
А она руки убрала, головой замотала.
– Нет, я сама куплю. Денег надо, – а сама назад оглядывается.
Огляделся и Никита: чуть поодаль стоят два парня-подростка, вида жутковатого – из тех, кто за пазухой, если не нож, то уж кастет точно носит.
И не робкого десятка был Никита Иванович, но тут струхнул чуток. Денег он наторговал немало – свиней зарезали, полугодовой труд, считай. А этим в подворотне подстеречь – ничего и не стоит.
Он достал деньжат, дал девочке, сунул и колбасу. А сам, поручив товар соседу, за ней чуток за прилавками прошел, проследил, за угол заглянул. Видел, как отдала девчушка деньги и колбасу парням, как схватил один ее за шкирку, встряхнул так, что поплыла девчонка, еле на ногах устояла и потянули они ее под арку. Грубо, с затычинами и пинками.
Чего там пинать-то? Пигалица совсем ...
Вечером об этом говорили с родней. Никита аж задыхался от досады, рассказывая.
И пояснил Борис ситуацию. Сказал, что повылазили вдруг в городе у них в последнее время нищие - сроду не было, а теперь – и на вокзале, и у церкви, и на рынке. Бабы, ребятишки, мужики-калеченные.
И пасут их совсем не подростки, они "шестерки", а ребята покруче: из бывших ментов, спортсменов и элементов полукриминальных.
Борис просил не связываться с такими.
– Мафия местная это. Ты уж осторожно. Таких, как ты и на выезде из города встретить могут. В аэропорту и на вокзале шмонают. Уж сколько случаев было. Провожу я, но ... Смотри там – не ведут ли тебя. Понимают ведь, что деньги имеешь. Понаблюдай, – он встал, прикрыл дверь в комнату, чтоб не услышала жена, – Сам понимаешь – и на квартиру заявиться могут. Они – отмороженные...
***
Учителям в те годы не платили тоже. Нигде. Ни в городе, ни на селе.
Но если на селе спасало хозяйство, то в городе...
Ульяна вышла из автобуса в Костроме, отсчитав оплату проезда и мысленно вычтя это из остатков средств, уже занятых мамой у ее сестры. Она обошла огромный хвост очереди за водкой, невольно передернула плечами, когда услышала брань в очереди. Представила, что вот так сегодня мама стояла в очереди за мясом – заняла в четыре утра, а пришла практически ни с чем: кило костей и шмоток сала.
– В деревню надо ехать, Ульяш... Ведь не выживем. Мы-то ладно, а Машеньке ведь нормальное питание нужно. Это только пишут, что кило мяса в садике на ребенка, но ведь и там, сама знаешь...
Ульяна знала: продукты в садике "уходят" на сторону. Выживать нужно и сотрудникам детсада...
Мама причитала много, казалось, излишне, это и раздражало и обессиливало. Ульяна, вроде как, была кормилицей, но сейчас и она только разводила руками.
Что делать?
Задержка зарплаты перевалила на четвертый месяц, в школе – перебои с питанием. Лозунги коммунистические, типа "Вперёд – к коммунизму", велели снять, и пока не ясно было, что на их место повесить: куда теперь – вперёд, и к победе чего?
С мужем разошлась она пару лет назад. Не получилось семьи, загулял, вернулась к маме она с маленькой Машей. И поначалу все шло хорошо: мама уволилась, а она вышла на работу – преподавателем начальных классов, по специальности. Втянулась, увлеклась, вжилась в коллектив.
Но теперь ...
А сегодня случилось то, что можно было б назвать последней каплей – на уроке потерял сознание ученик – Миша Коробов, упал в голодный обморок. Вот тогда Ульяна позвонила в Облоно, договорилась о встрече.
В сентябре сообщили им на педсовете о призыве учителей – на село.
– Сельские школы нуждаются в учителях, они обездолены в образовательном плане. А сейчас, когда мы входим в новую эпоху ...
О какой эпохе идёт речь, сказать не мог даже тот, кто писал эти директивы. Однако учителям, ехавшим на село, обещали жилье, продовольственный пай, сельские доплаты и прочие льготы...
Вот и ехала Ульяна Сергеевна, педагог началки, в Облоно, чтоб поговорить о таком переводе – на село. Накипело, довело, больше не было сил терпеть.
Домой она шла пешком – в целях экономии. Шла и думала: правильно ли поступает? Дала она согласие на работу в далёком углу области Костромской – Октябрьском районе, селе Боговарово. Да и не в самом селе, а в деревушке со школой-восьмилеткой. И название у деревушки говорящее – Забегаево.
А вот лучше ли там? Не факт. Но назад пути уже нет. И сейчас, придя домой, объявит она об этом маме. А завтра узнают об этом коллеги в школе, и начнется круговерть ...
***
На следующий день слова Бориса подтвердились – Никита опять наблюдал на рынке беспредел: попрошайки, их "пастухи" и разборки.
Уже решил – уезжает вечером, хоть и продано далеко не всё. Ну да ладно. Кое-что оставит брату, остальное – сдаст на рынок в Боговарове. Здесь мельтешить уже не хотелось.
Он искал глазами ту девочку, но на этот раз на рынке ее не встретил.
В четыре часа дня из Шарьи вылетал легендарный АН-2, известный больше как "кукурузник", летел до райцентра – Боговарово. Поэтому свернул торговлю Никита не дожидаясь конца рыночного дня, попрощался с соседями и направился к родне, взвалив на спину нелегкие мешки.
Во внутреннем кармане пиджака, под бушлатом, лежали немалые для его молодой семьи деньги, он останавливался, оглядывался.
Брат его жил в двухэтажном деревянном доме – бараке. Такие дома стояли тут в несколько рядов, меж ними громоздились гаражи и сараи без особого проекта, настроенные как попало. Кустарники и заросли, началу барахла – повсюду.
К тому же вокруг растекались огромные лужи, грязь, здесь не было асфальта, ноги скользили.
И тут вдруг Никита увидел мелькнувшего за угол подростка.
Стало ясно – его ведут. Напасть на него и забрать деньги тут легко, место для́ этого – лучше не найти.
Никита – парень был крепкий, жилистый, не трус, но испытывать свою силу совсем не хотелось. Да и один ли он – его преследователь? Деньги забрать – дело не хитрое. Обычно храбрый Никита, сейчас испугался до липкой дрожи.
Он огляделся, быстро завернул за угол, оценил ситуацию, сунул баул и мешок в кучу мусора и каких-то бочек, а сам быстро вскочил на доски, лежащие меж сараями.
Через минуту он уже лежал на сырой крыше одного из гаражей. Лежать пришлось долго. Он ждал. Пошел снег с дождем, а он всё лежал, не шелохнувшись. За это время убедился, что преследователей, как минимум – двое. Они переговаривались, и даже перекрикивались – они его потеряли.
Видеть их он не мог, поэтому выжидал время. А вот успеет ли на самолёт, уже сомневался.
Но успел. Борис помог – договорился с пожилом соседом дядей Митей о машине. Направились в аэропорт.
Аэропорт в Шарье – вытянутое двухэтажное старое здание. Они спешили, выскочили из машины... и тут...
Девочку он увидел сразу.
Они ещё были у машины, разгружали сумки, спешили, чтоб потом бегом направиться на посадку, когда он увидел ее – все в той же куртке и в сандалиях. Глаза бегают, ищет – к кому подойти.
Никита огляделся – подростков нигде видно не было, девочка стояла одна на входе в здание аэропорта на самом сквозняке. Вот она подошла к какой-то женщине, просила милостыню, но женщина делала вид, что не замечает ее.
План созрел так быстро, что Никита и сам потом удивлялся. Бегом, со скоростью спринтера, он рванул через площадку, рывком подтянул к себе девочку, прикрыл ей рот рукой, подхватил на руки и направился к машине.
На ходу крикнул:
– Грузи назад! Быстрее! Поехали! – а потом ещё подбодрил криком растерявшихся провожающих. Он сел на заднее сиденье, крепко прижал к себе ребенка.
Когда москвич их газанул, к нему уже бежали с двух сторон. Но они вырулили и рванули к выезду из города. Опытный водитель быстро выехал на трассу, ведущую совсем не туда, куда требовалось.
– А чё мы делаем? Можно спросить? – крутил он головой, – Это ж отморозки местные.
– Кажется мы ребенка украли, – ответил за Никиту Борис. Обернулся, посмотрел на Никиту вопросительно.
Никита посмотрел на девочку. Она вжала голову в плечи, наклонилась вперед, готовая к худшему. На вид ей было лет пять-шесть. Только сейчас Никита понял, что рот ей не прикрывает, но девочка не кричит.
– Никого мы не украли! – говорил он больше для девочки, – У меня дочка такая же. А эти гады ... Живём сытно, слава Богу. Коровы, сметана своя, свиньи, огород. Муку в колхозе дают. А она, смотрите-ка, в сандалиях. Да и видел я – бьют ее. Эй, – он качнул ребенка за плечики, – А мама есть у тебя?
Девочка молчала.
– Видите? Беспризорничает она..., – подвёл итог Никита.
– Никит, ты с ума сошел! Какое ..., – Борис ругнулся, зарычал даже, повернулся вперёд, – О-ох! Это ж уголовщина! Ее искать будут.
– Пусть ищут. Не найдут. Нечего из детей побирушек делать... Это что? Не уголовщина что ли?
Борис ещё что-то говорил, убеждал, нервничал, но Никита стоял на своем – девочку забирает с собой в деревню. Дядя Митя качал головой.
А она молчала, потихоньку всё же подняла подбородок, начала поглядывать в окно. А потом вдруг сползла по руке к Никите на колени – уснула.
Они развернулись на северо-восток, обогнали автобус, и на сельской автобусной остановке Никиту с баулами и девочкой пересадили в автобус до Боговарово.
– Держите! Тут колбаса домашняя, – сунул он увесистый свёрток дяде Мите.
– Да не нужно, – махал тот.
– Берите-берите. Знаю я, как вы тут живёте. Внукам...
Дядя Митя свёрток взял.
– А может ты и прав. Пропала б девчонка! – пожилой водитель протянул Никите руку.
Но Никита ещё долго озирался в автобусе, боялся погони. Девочка вцепилась в его руку. Мест в автобусе не было, какая-то женщина взяла ее на руки.
– И откудова вы только такие? – ворчала она, – Сам-то – в обувке, а у дочки-то, видать, нету ниче. Это ж надо! – она качала головой.
Никита разводил руками. Он так устал от нервозности дня сегодняшнего, что и сил говорить и оправдываться не осталось. Девочка, имени которой он даже не знал, дремала у женщины на коленях – и он был просто благодарен. Он и сам клевал носом, стоя.
Из районного Боговарова им ещё нужно будет добираться до деревни Забегаево. Автобусы туда не ходят, но он обязательно что-нибудь придумает.
***
На легендарном АН-2 летела из Костромы в Боговарово Ульяна. Шасси его чуть не задевали вершины зелёных крон. Хвостовую часть занимал странный груз: мешки с продуктами, ящики с какой-то взрывчаткой и парашюты.
Ульяна, сидя на железной скамье сбоку, поглядывала на этот груз с опаской. Чем дальше они летели, тем реже встречались селения, хуже становились дороги, запущеннее поля.
Дома они приняли решение, что полетит она сначала одна. А уж когда устроится, приедет и за мамой с дочкой. Вот и представляла сейчас Ульяна реакцию мамы на такой перелет...
В самолёте летели две старушки в цветастых платках с корзинками и авоськами, летел мальчик с мамой и котёнком в руках, ещё пара мужчин и женщин помоложе. Болтанка, воздушные ямы ... посадка и взлет в Шарье...
Наконец, они приземлились. Ульяна выдохнула.
Аэропорт "Боговарово" представлял собой взлётную полосу и железный вагончик, покрашенный зелёной краской. На нем так и было выведено: "Аэропорт Боговарово".
Она направилась вместе с народом, уточнила – где тут районо. Удивилась, что дорожные знаки висели на брёвнах. На душе было тоскливо. Если уж райцентр выглядит столь уныло, что увидит она в деревне?
Здание отдела образования нашла довольно быстро. Тут дежурил какой-то старичок.
– Ступай, милая, на МТС. Подкинут оне ... Позвонила им начальница, – ответил через некоторое время.
– А где этот МТС?
Пришлось пройтись по невзрачным улочкам. На МТС народу было побольше, чем в районо.
– Вы что ль – новая учительница в Забегаево? – крикнул водитель грузовичка.
В кабине уже сидел мужчина с девочкой на руках. Как-то странно нелепо был одет ребенок. Но Ульяна ничего не сказала.
Водитель был разговорчив.
– Из Костромы? Так и у нас жрать нечего. Магазины пустуют. Только банки с берёзовым соком, морской капустой да уксус.
– А хозяйство? Тут же совхоз, фермы...
– Так разваливается все потихоньку. Дотаций нет, кормов нет. Уж и коров режут. Только на своем домашнем хозяйстве и держимся. Вон жена сегодня картошечки с салом натушит. Э-эх! Приеду, опробую....
Ульяна слюни сглотнула. Она устала в самолёте, а сейчас – не дорога, а сплошные колдобины, ямы и ухабы. Спина болела, хотелось есть, хотелось уже скорее доехать до места. Девочка тоже прыгала на руках отца.
И тут она посмотрела на девочку, а та протянула руку:
– Тёть, подай на хлебушек.
Мужчина тут же руку ее отдернул.
– Нельзя! – сказал строго, – Шутит она. Простите, – но как-то сильно и сам смутился.
Ульяна озадачилась: ребенок что, голодает? Но тут же отогнала эту мысль.
– Да ничего страшного! Дать ей булку? – улыбнулась отцу.
– Нет, я покормил ее недавно. Дурит просто.
– Тебя как звать, дорогая? – спросила девочку, чтоб сгладить неловкость.
Но девочка не ответила, уткнулась в грудь отца.
– Стесняется, – ответил тот.
– Наверное. Так как зовут дочку?
Он посмотрел на попутчицу, подумал, как будто вспоминал, ответил не сразу:
– Наташа.
– Скоро в школу Наташе? Сколько ей?
– Ей? Да... Это у нас мама решает. Рано ещё...
Он заерзал, начал пересаживать ребенка и разговор этот прекратился.
Папаша этот Ульяне поначалу не понравился: похоже вообще не знает возраст дочки. Да и имя еле вспомнил.
– Вона Ваша школа. Я уж туда не поеду, узкая дорога, дойдете? – машина остановилась.
– Дойду ...
Ульяна вышла первой, подхватила чемодан из кузова и направилась к школе. Вроде, там должны встречать. Мужчина с девочкой шли следом налегке. Он догнал ее, взял чемодан.
– Я помогу.
Они дошли до школы молча. Но на входной двойной двери висел навесной замок. Ульяна начала стучать.
– Так замок же. Чего стучать -то?– смотрел на нее мужчина с удивлением.
А Ульяна смотрела на девочку. И всё-таки странно одет ребенок. Может из больницы отец везёт?
– Пойдёмте, – кивнул ей мужчина, – К Алевтине Павловне пошли. Она тут, в школе, работает.
Деревня собой представляла длинную улицу с холмистой развороченный дорогой. Дорога эта уходила яминами вниз и возникала снова. Сейчас было более-менее сухо, грязь дороги засохла следами гусениц, но страшно было представить проезд по ней в сырость.
Дома бревенчатые стояли довольно далеко друг от друга. Они были разные: более ухоженные – с красивыми наличниками и опавшими палисадниками, и совсем ветхие, подобные согбенным старушкам, избенки с замшелыми шапками крыш. Они смотрели своими подслеповатыми окнами на широкую, ухабистую дорогу, дворы их были затоптаны скотиной.
Никита шагал по деревенской улице, нес девочку и чемодан учительницы. Ульяна шла за ним... Какая-то уверенная сила чувствовалась в нем.
А он совсем не был уверен. Радовался, что оставил свои баулы у знакомых в Боговарово, и думал о том, как примет его дома жена.
С таким-то сюрпризом ...
Одно знал точно: доведись опять – и опять бы девчушку выкрал.
***
За сюжет благодарю Дарью И.
🙏🙏🙏
А пока читайте мои оконченные истории: