Пятница подкралась незаметно, как это всегда бывает в конце затяжной, серой недели. Марина Петровна поливала свои фиалки. Они стояли на подоконнике ровным, дружным рядком — пушистые, бархатные, лиловые и темно-синие. Каждый цветок она знала «в лицо». Вот этот, капризный, любит тень. А вот тот, с белой каёмочкой, пьет воду как не в себя. Эти фиалки были не просто растениями. Они были двадцатью пятью годами её жизни, молчаливыми свидетелями её тихого труда в компании «Прогресс-Инвест».
Она начинала здесь еще с отцом Игоря, Сергеем Павловичем. Простой девчонкой-бухгалтером, с горящими глазами и косой до пояса. Сергей Павлович, человек старой закалки, ценил в людях не только хватку, но и душу. «Мариночка, — говаривал он, хлопая её по плечу, — ты у нас не просто бухгалтер. Ты — наш талисман». И она верила. Она вросла в эту компанию корнями, как эти её фиалки в свои горшки. Она помнила дни рождения детей всех ключевых партнеров, знала, какой коньяк предпочитает самый несговорчивый клиент, и могла по одному вздоху в трубке определить, что у давнего поставщика из Воронежа проблемы. Это была не работа. Это была жизнь.
Тоненький, писклявый голос секретарши в селекторе прозвучал как царапина на старой пластинке.
– Марина Петровна, вас просит зайти Игорь Сергеевич.
Сердце сделало нехороший кульбит и ухнуло куда-то вниз, в район холодеющих пяток. Игорь, сын Сергея Павловича, унаследовавший компанию пять лет назад, не жаловал её своим вниманием. Он был человеком новой формации. Слова «KPI», «оптимизация», «дедлайн» слетали с его губ легко и привычно, как шелуха от семечек. А вот простые человеческие слова, кажется, застревали где-то в горле. Он её не любил. Марина это чувствовала каждой клеточкой. Для него она была живым напоминанием об отце, об эпохе, которую он отчаянно пытался похоронить под глянцем модных бизнес-стратегий.
Она поправила строгую юбку, одернула кофточку и пошла по длинному коридору. Коллеги провожали её взглядами. В этих взглядах было всё: и сочувствие, и любопытство, и трусливое облегчение — слава богу, не меня. Коридор до кабинета босса казался бесконечным, как дорога на Голгофу.
Кабинет Игоря был его точной копией. Огромный, холодный, бесчеловечный. Стекло, хром, черная кожа. Ни одной лишней детали, ни одной фотографии, ни одного живого цветка. Воздух, казалось, был стерильным, как в операционной. Сам Игорь сидел за гигантским столом, уставившись в монитор ноутбука. Он не поднял головы, когда она вошла.
– Присаживайтесь, Марина Петровна, — бросил он, не отрывая взгляда от экрана.
Она молча опустилась на краешек ледяного кожаного стула. Пауза затягивалась. Тиканье дорогих часов на стене отмеряло секунды её унижения. Наконец, он соизволил на неё посмотреть. Его глаза были пустыми и холодными, как стекло его стола.
– Марина Петровна, — начал он заученным, безжизненным тоном, — компания выходит на новый виток развития. Мы проводим реструктуризацию… оптимизацию штата. Вы же понимаете, время не стоит на месте.
Она всё поняла. Не умом — умом она еще отказывалась верить. Она поняла нутром, всем своим существом, которое вдруг стало маленьким и беззащитным. В ушах зазвенело.
– Что вы хотите сказать, Игорь? — её собственный голос прозвучал глухо и чуждо.
– Я хочу сказать, что с понедельника вы у нас больше не работаете, — он произнес это так просто, будто сообщал, что на улице идет дождь.
Она смотрела на него, на этого холеного, уверенного в себе сорокапятилетнего мужчину, и не узнавала в нем того белобрысого мальчишку, которого когда-то угощала конфетами, когда отец приводил его в офис. Куда всё делось?
– За что?.. — вырвалось у неё тихо, почти шёпотом.
Игорь поморщился, словно она задала какой-то неприличный, бестактный вопрос.
– Марина Петровна, ну что за сантименты? Ничего личного, это просто бизнес.
Эта фраза, избитая, циничная, ударила её под дых. Она не стала спорить. Не стала умолять. Что-то внутри неё оборвалось, и она вдруг почувствовала себя невероятно уставшей. Она молча встала, развернулась и пошла к двери. Она даже не услышала его дежурное «Мы вам всё выплатим согласно законодательству».
Обратный путь по коридору был еще хуже. Теперь все отводили глаза. Она вернулась в свой маленький, уютный кабинет, который внезапно стал чужим. Села за стол. Взгляд упал на фиалки. Что же с вами теперь будет, мои хорошие?
Она взяла картонную коробку и начала медленно, механически складывать в неё свою жизнь. Фотография дочери Светки в рамке. Кружка с надписью «Лучшему бухгалтеру». Старый, потёртый ежедневник с телефонами, которые уже давно есть в любом смартфоне, но которые ей были дороги как память. Когда коробка наполнилась, она еще раз посмотрела на фиалки. Нет. Их она не заберет. Пусть остаются здесь. Как немой укор.
Она вышла из офиса, не прощаясь. Небо над Москвой было затянуто свинцовыми тучами. Казалось, оно тоже оплакивало её двадцать пять лет, выброшенные на помойку фразой «ничего личного».
Выходные превратились в пытку. Пятничный вечер она просидела на кухне, тупо глядя в одну точку. Коробка с вещами так и стояла в прихожей, как гроб с её прошлым. В субботу позвонила дочь.
– Мама! Как они могли?! Это же беспредел! Эйджизм в чистом виде! Надо в суд подавать, в трудовую инспекцию писать! Мы их засудим!
Марина слушала пламенную речь Светки и не чувствовала ничего, кроме глухой, всепоглощающей пустоты.
– Не надо, дочка. Не хочу я никаких судов. Сил нет.
– Мама, нельзя так! Ты же всю жизнь на них пахала!
Но Марина не хотела бороться. Она чувствовала себя старой, разбитой и никому не нужной. Вся её жизнь была подчинена одному ритму: работа-дом, дом-работа. И вот этот ритм сбился. Она не знала, что делать. Как жить дальше? Она бродила по квартире, как привидение, натыкаясь на углы, и не находила себе места. Воспоминания нахлынули с новой силой. Вот здесь, за этим столом, они с Сергеем Павловичем до трёх ночи сводили годовой баланс, а потом пили чай с лимоном, и он рассказывал ей о своих планах, о том, как мечтает, чтобы Игорь продолжил его дело… Продолжил, да не так.
В это же время, в своем загородном доме под потрескивание камина сидел Аркадий Семёнович. Шестидесятилетний, седовласый, с мудрыми и пронзительными глазами, он был не просто инвестором. Он был столпом, на котором держалась добрая половина бизнеса «Прогресс-Инвест». Он работал еще с отцом Игоря, и их отношения строились не на графиках и диаграммах, а на чём-то гораздо более прочном — на доверии.
Ему позвонила Леночка из планового отдела, та самая, что всегда отводила глаза. Говорила сбивчиво, извиняясь, но суть донесла.
– Аркадий Семёнович, вы простите, что я вас беспокою… Тут такое дело… Марину Петровну… уволили.
Аркадий нахмурился.
– Как уволили?
– Ну… новый курс компании… оптимизация… — лепетала Леночка.
Аркадий положил трубку и долго смотрел на огонь. Марина Петровна. Мариночка. Он помнил её еще девчонкой. Она была камертоном этой фирмы. Если Мариночка говорила, что сделке можно доверять, — он вкладывал деньги, не глядя в бумаги. Если она хмурилась и говорила: «Аркадий Семёнович, что-то мне тут не нравится», — он сворачивал самые, казалось бы, выгодные проекты. Её чутьё, её порядочность были для него лучшей гарантией. Она была тем самым «личным», которое Игорь так презрительно отверг.
Он набрал номер Игоря. Тот ответил бодро, даже слишком бодро.
– Аркадий Семёнович! Рад слышать! Как выходные проводите?
– К делу, Игорь, — прервал его Аркадий. — Я слышал, ты Марину Петровну уволил. Это правда?
На том конце провода повисла короткая пауза.
– А, вы об этом… Да, было дело. Решение назрело давно. Мы должны смотреть в будущее, внедрять новые технологии. Марина Петровна — прекрасный человек, но она… человек прошлого. Старая гвардия. Понимаете, незаменимых нет.
Аркадий слушал этот самодовольный бред, и в его душе закипала холодная ярость.
– Понимаю, — ледяным тоном произнес он. — Я, видимо, тоже человек прошлого, Игорь. Потому что я работал с вашей компанией, потому что доверял твоему отцу. И потому что доверял чутью Марины Петровны.
– Но, Аркадий Семёнович, наши показатели растут! У нас блестящие перспективы! — затараторил Игорь, почувствовав неладное.
– У вас — может быть. Но без моего участия. Знаешь, Игорь, незаменимых, говоришь, нет? Посмотрим. Только вот доверие — вещь заменимая с большим трудом. А вам, молодой человек, я не доверяю.
Аркадий нажал отбой. Решение было принято. В понедельник он продаст свой пакет акций. Весь. И выведет все свои активы из их совместных проектов. Это не месть. Ничего личного. Просто бизнес.
Утро понедельника Игорь встретил в превосходном настроении. Он надел свой самый дорогой костюм, выпил чашку эспрессо из модной кофемашины и с удовольствием подумал, что избавился от последнего «якоря», тянувшего его компанию в прошлое. Теперь — только вперед, к новым вершинам!
Он влетел в офис, как победитель, бросив своему помощнику:
– Кофе и свежие биржевые сводки мне в кабинет!
Сев в свое огромное кресло, он открыл на ноутбуке финансовый портал. И замер. Красная, жирная, стремительно ползущая вниз линия напротив названия «Прогресс-Инвест» выглядела как артериальное кровотечение. Он не поверил своим глазам. Обновил страницу. Линия устремилась еще ниже. -5%. -10%. -15%.
Холодный пот выступил у него на лбу. Что происходит?! Это какая-то ошибка! Сбой системы!
Зазвонил телефон. На экране высветилось «Финансовый директор».
– Игорь Сергеевич! Что происходит?! Наши акции рушатся! Мне брокеры обрывают телефон! Кто-то сливает огромный пакет!
Игорь почувствовал, как воротник рубашки превращается в удавку. Он хрипло бросил: «Выясняй!» — и швырнул трубку.
И тут до него дошло. Аркадий. Субботний разговор. Его ледяной тон. Его слова: «А вам, молодой человек, я не доверяю».
Паника, липкая и тошнотворная, начала затапливать его сознание. Он вскочил, начал метаться по своему стерильному кабинету. Этого не может быть! Из-за какой-то старухи?! Из-за уволенной бухгалтерши?! Он, гениальный менеджер, выпускник MBA, сейчас потеряет всё из-за сентиментальной прихоти старого маразматика?!
Телефон снова зазвонил. Потом еще. И еще. Звонили другие партнеры, напуганные падением акций. Весть о том, что Аркадий — ключевой игрок — выходит из игры, разлетелась по рынку с быстротой лесного пожара. Началась цепная реакция. Все бросились избавляться от токсичного актива.
К полудню падение составило почти 40%. Это был не просто провал. Это была катастрофа.
Игорь сидел в своем кресле, обхватив голову руками. Лощеный, успешный босс исчез. На его месте сидел потный, растерянный, напуганный человек с дрожащими руками. В отчаянии, не понимая, что он делает, он набрал номер. Номер, который он надеялся больше никогда не набирать.
«Марина Петровна».
Длинные, издевательские гудки. Никто не отвечал. Он позвонил еще раз. И еще. Абонент был недоступен.
Она была ему больше не доступна.
В это самое время Марина сидела в маленьком, залитом солнцем кафе недалеко от дома. Она не злорадствовала. Она даже не знала о той буре, что разразилась в её бывшей компании. За выходные она прошла все круги ада: отчаяние, жалость к себе, гнев. А в воскресенье вечером она просто устала. Устала страдать. И впервые за долгие годы почувствовала что-то вроде… свободы. Ей больше не нужно было никуда бежать, никому ничего доказывать. Она просто была.
Она заказала себе капучино с корицей и кусок яблочного штруделя. И вдруг поняла, что уже много лет не позволяла себе такой простой, бесцельной радости. Она смотрела в окно на спешащих по своим делам людей и впервые не чувствовала себя выброшенной из этого потока. Она была его частью, просто теперь её путь лежал в другую сторону.
Зазвонил телефон. Незнакомый номер. Она хотела сбросить, но что-то заставило её ответить.
– Марина Петровна? Здравствуйте. Это Аркадий Семёнович.
Она растерялась.
– Аркадий Семёнович? Здравствуйте.
– Мариночка, у вас есть минутка? — его голос был теплым и каким-то виноватым. — Простите, что не вмешался раньше. Не знал всего. Я хочу извиниться за этого… балбеса.
– Не стоит, — тихо ответила она. — Всё в прошлом.
– Нет, не в прошлом, — твердо сказал он. — В будущем. Марина, я ухожу от них окончательно. И начинаю новый проект. Совершенно новый. И мне нужны не «эффективные менеджеры» и не «молодые таланты». Мне нужны люди. Надежные люди, которым я доверяю. Мне нужны вы. Не как бухгалтер. Как партнер.
Марина молчала, пытаясь осознать услышанное. Партнер? Она?
– Аркадий Семёнович… я… я даже не знаю, что сказать.
– А ничего не говорите. Просто подумайте. Я верю в вас больше, чем вы сами в себя верите. Ваше «личное» — это ваш главный капитал. И я готов в него инвестировать.
Она положила трубку. На глазах навернулись слезы. Но это были не слезы обиды или жалости. Это были слезы очищения. Солнечный луч упал на её столик, и пылинки в его свете закружились в медленном, счастливом танце.
А в другом конце города, в своем огромном, темнеющем кабинете, сидел Игорь. Один. Телефоны смолкли. Все, кто мог, уже позвонили. Он смотрел на руины своей блестящей карьеры, на график на мониторе, застывший в мертвой точке падения. Его взгляд случайно упал на подоконник в приемной, видный через стеклянную стену. Там стоял рядком горшков с увядшими, поникшими цветами. Фиалки Марины Петровны. Никто их так и не полил.
Он вдруг с ужасающей ясностью понял, что, уволив её, он «оптимизировал» не просто сотрудника. Он вырвал из своей компании душу. И она умерла.
И это было очень, очень личное.