Марина увидела его в супермаркете возле полки с оливковым маслом. Он стоял спиной, изучая этикетки, и что-то в развороте его плеч, в том, как он наклонил голову, заставило её остановиться посреди прохода с тележкой, полной йогуртов и замороженных овощей.
— Андрей? — выдохнула она, и мужчина обернулся.
Тридцать два года. Именно столько прошло с их последней встречи. Она мгновенно произвела подсчёт, как делала это каждый раз, вспоминая о нём. Тридцать два года, три месяца и примерно две недели.
— Марина, — он улыбнулся, и морщины в уголках его глаз стали глубже. — Надо же.
Надо же. Два слова, за которыми — целая жизнь. У неё: институт, замужество, дочь, развод, карьера в издательстве, внук. У него — она не знала что, но седина в когда-то чёрных волосах и дорогой костюм говорили о многом.
— Кофе? — предложил он. — Здесь рядом есть приличное место.
Марина посмотрела на свою тележку. Мороженое растает. К чёрту мороженое.
В кафе он заказал американо, она — капучино. Как в молодости, подумала Марина и тут же одёрнула себя. Какая молодость? Им обоим за пятьдесят.
— Ты замужем? — спросил он без предисловий.
— Была. Давно уже нет. А ты?
— Вдовец. Три года уже как.
Повисла пауза. Не неловкая — задумчивая. Как будто оба переваривали информацию, примеряли её к себе.
— Знаешь, я часто думал... — начал он и запнулся. — Нет, глупость это.
— Говори, ну...
— Думал, что было бы, если бы тогда я не уехал в Америку. Если бы остался тогда.
Марина покрутила чашку в руках. Горячая керамика обжигала пальцы — приятно так, отрезвляюще.
— Ничего бы не было, — сказала она честно. — Мы были слишком молодые, слишком амбициозные. Ты хотел покорить Силиконовую долину, я — стать главным редактором. Мы бы друг друга съели.
— А сейчас?
— А сейчас я главный редактор в отставке, а ты, судя по всему, покоритель в отставке тоже.
Он рассмеялся. Смех у него остался прежний — глуховатый, идущий откуда-то из груди.
— Точно. Продал компанию год назад. Вернулся в Москву. Квартиру купил на Патриарших.
— О, — Марина подняла брови. — Сосед, значит. Я на Малой Бронной живу.
— Сосед, — повторил он и вдруг посерьёзнел. — Марин, а давай попробуем?
— Что попробуем?
— Ну... встречаться. По-взрослому. Без всей этой молодой дури — ревности, выяснений отношений, кто кого больше любит, перетягиваний одеяла на себя.
Марина хотела сказать, что это безумие. Что нельзя войти в одну реку дважды. Что у неё устоявшаяся жизнь, расписание, привычки. По вторникам — йога, по четвергам — театр с подругами, по воскресеньям — время для любимого внука.
Но вместо этого сказала:
— А что твоя дочь скажет об этом?
— Откуда ты знаешь про мою дочь?
— Соцсети, — призналась Марина. — Я иногда... подглядывала...как ты там...
— Я тоже за тобой подглядывал, — он смущённо потёр шею. — Твоя Катя красавица. Вся в тебя.
— Льстец. Она в отца пошла, царство ему небесное.
Снова пауза. На этот раз неловкая.
— Ну так что? — спросил он. — Попробуем?
Марина допила капучино. Пенка оставила след на верхней губе, и она машинально слизнула её. Заметила, как он проследил за этим жестом взглядом, и что-то внутри неё — что-то, что она считала давно уснувшим — шевельнулось и потянулось, как кошка после долгого сна.
— Знаешь что, — сказала она. — У меня есть одно условие.
— Какое?
— Никаких обещаний. Никаких планов на будущее. Никаких "а что скажут люди". Просто... будем видеться. И посмотрим что и как получится.
— По рукам, — он протянул ладонь через стол.
Марина вложила свою руку в его. Кожа оказалась сухой и тёплой. На безымянном пальце — бледная полоска от обручального кольца.
Вечером дочь позвонила как раз в тот момент, когда Марина красила ресницы.
— Мам, ты завтра Тимошу заберёшь из садика? У меня совещание.
— Не могу, — Марина старательно прокрашивала нижние ресницы. — У меня свидание.
В трубке повисла тишина.
— Мам? — неуверенно произнесла Катя. — Ты сказала "свидание"?
— Именно.
— С кем?!
— С мужчиной, с кем же ещё.
— Мам, тебе пятьдесят четыре!
— И что? После пятидесяти жизнь заканчивается?
— Нет, но... Мам, это же несерьёзно в твоём возрасте. Свидания — это для молодых.
Марина отложила тушь и взглянула на себя в зеркало. Морщинки вокруг глаз, складки у губ, шея уже не та. Но глаза горят, как в двадцать два. Как тогда, когда Андрей впервые поцеловал её на Воробьёвых горах.
— Кать, — сказала она твёрдо. — Я заберу Тимошу в среду. А завтра у меня свидание. И в пятницу тоже. И вообще, я собираюсь встречаться с этим мужчиной столько, сколько захочу.
— Но мам...
— Всё, дорогая. Целую.
Марина положила трубку и вернулась к макияжу. В конце концов, подумала она, выбирая помаду, второй шанс даётся не всем. И уж точно не дважды.
Телефон пиликнул. СМС от Андрея: "Забронировал столик в том грузинском на Никитской. Помнишь, мы туда в восемьдесят девятом ходили?"
Помнила. Конечно, помнила. Тогда они праздновали его поступление в аспирантуру. Пили молодое вино, строили планы, думали, что вся жизнь впереди.
Так и есть, решила Марина, застёгивая серёжки. Вся жизнь впереди. Просто теперь они лучше понимают её цену.
В дверь позвонили ровно в семь. Марина глянула в глазок — Андрей стоял с букетом белых роз. Не красных — те были бы слишком, и не розовых — те слишком слащавые. Белые. Идеальные.
Она открыла дверь.
— Ты прекрасна, — сказал он просто.
— Врёшь, — улыбнулась она. — Но спасибо.
— Нет, правда. Ты стала... настоящей. В молодости ты была красивой куколкой. А сейчас ты — женщина.
Марина взяла розы, вдохнула их прохладный аромат.
— Идём? — спросил он.
— Идём, — ответила она и взяла его под руку.
На улице начинался снегопад — первый в этом году. Снежинки кружились в свете фонарей, садились на волосы, таяли на губах. Марина подставила лицо снегу и рассмеялась.
— Что? — спросил Андрей.
— Ничего. Просто... хорошо.
Он остановился, повернул её к себе. Секунду смотрел в глаза, а потом наклонился и поцеловал. Осторожно, почти невесомо — как будто спрашивал разрешения.
Марина ответила на поцелуй, и тридцать два года сжались в точку, исчезли, растворились в снегопаде. Были только они двое — уже не молодые, но ещё не старые, умудрённые опытом, но не утратившие способности удивляться.
— Пойдём, — прошептал он. — А то опоздаем.
— Пойдём, — согласилась она.
И они пошли по заснеженной Малой Бронной — неспешно, никуда не торопясь. У них было время. Всё время мира.
В ресторане их посадили у окна. Они болтали обо всем и ни о чем. О книгах, о детях, о книгах тоже. О том, как изменилась Москва. О том, как изменились они сами.
— Знаешь, чему я научился за эти годы? — спросил Андрей, разливая вино.
— Чему?
— Не торопиться. В молодости мне всё нужно было здесь и сейчас. Успех, деньги, признание. А теперь... теперь я понимаю, что самое ценное — это моменты. Вот такие.
Марина подняла бокал.
— За эти моменты?
— За второй шанс, — поправил он.
Их бокалы соприкоснулись с тихим звоном.
Позже, когда он провожал её домой, Катя позвонила снова.
— Не бери трубку, — попросил Андрей.
— Вдруг что-то с внуком?
— Тогда она перезвонит.
Марина посмотрела на экран. Просто Катя, без восклицательных знаков и слова "срочно". Убрала телефон в сумку.
— Научишь меня? — спросила она.
— Чему?
— Не торопиться.
— А ты научишь меня...
— Чему?
— Эмм...Не знаю ещё. Придумаем по ходу.
У подъезда они остановились.
— Зайдёшь? — спросила Марина и тут же покраснела. В пятьдесят четыре — и краснеет как девчонка.
— В следующий раз, — мягко ответил он. — У нас есть время, помнишь?
Она кивнула. Он поцеловал её — уже увереннее, но всё ещё бережно — и пошёл прочь. На углу он обернулся, помахал рукой.
Марина поднялась к себе, поставила розы в воду, переоделась в домашнее. Села на кухне с чашкой чая и достала телефон. Три пропущенных от Кати, сообщение от подруги, напоминание о йоге.
Она открыла чат с дочерью, напечатала: "Всё прекрасно. Завтра расскажу. Люблю тебя."
Потом открыла новый контакт. "Андрей" — написала в графе имени. Задумалась и добавила сердечко. Потом стёрла — слишком по-подростковому. Оставила просто "Андрей".
Телефон пиликнул. Сообщение от него: "Спасибо за вечер. Завтра позвоню."
Марина улыбнулась и пошла спать. Завтра будет новый день. У них будет много новых дней. И это... она точно знала ..это только начало.