Таксист помог мне выйти из машины и донёс сумку до подъезда. Я медленно поднималась по лестнице, держась за перила. Месяц в больнице после сложной операции дался тяжело, но наконец-то я возвращалась домой. Павел должен был забрать меня сам, но позвонил утром, сказал, что срочное совещание, приедет вечером.
Ключ повернулся в замке с трудом, будто его давно не смазывали. Переступив порог, я замерла. В прихожей пахло чужими духами. Приторными, тяжёлыми. Моих тапочек на привычном месте не было, вместо них стояли лаковые туфли на шпильке.
— Паша? — позвала я, проходя в гостиную.
Из кухни вышла Зинаида Павловна, моя свекровь. В моём фартуке, с моей любимой кружкой в руках.
— О, явилась? А Павлик сказал, тебя только завтра выписывают.
— Здравствуйте, Зинаида Павловна. Меня выписали сегодня. Где Паша?
— На работе, где же ещё. Кто-то должен деньги зарабатывать, пока ты по больницам валяешься.
Я прикусила губу. Спорить не было сил.
— Я пойду в спальню, прилягу.
— В какую спальню? — свекровь хмыкнула. — Там теперь мой кабинет.
Ноги подкосились. Я схватилась за дверной косяк.
— Что значит кабинет?
— То и значит. Я переехала жить к вам, Павлику помогать. Мне нужно место для работы с документами. А спальня самая большая комната после гостиной.
Я бросилась в нашу с Павлом спальню. Вместо кровати там стоял массивный письменный стол, вместо шкафа — стеллажи с папками. На стенах висели дипломы Зинаиды Павловны и фотографии с её юбилеев. От нашей спальни не осталось ничего.
— Где... где мои вещи? — голос сорвался на шёпот.
— Выбросила. Старьё всё равно. Павлик новое купит, когда надо будет.
— Вы выбросили мои вещи?! Все?!
— Не кричи. Тебе вредно волноваться после операции. Диван в гостиной раскладывается, будете там с Павликом спать.
В глазах потемнело. Я добрела до дивана и рухнула на него. Там была моя мамина шкатулка с украшениями. Альбомы с фотографиями. Платье, в котором я выходила замуж...
Дверь хлопнула. Вошёл Павел, усталый, в измятой рубашке.
— Таня! Ты уже дома? Почему не позвонила, я бы забрал!
— Паша... — я подняла на него глаза, полные слёз. — Твоя мать выбросила все мои вещи. Все!
Он замер, потом повернулся к матери.
— Мам, что за...
— Не ругайся при жене. Я навела порядок. Нечего хламу пылиться. И вообще, я устала, пойду отдохну в свою комнату.
Зинаида Павловна величественно удалилась в бывшую спальню. Павел сел рядом со мной, обнял.
— Тань, прости. Я не знал. Она сказала, немного уберётся, пока тебя нет.
— Немного уберётся? Она выкинула всё! Мамину шкатулку, фотографии, мою одежду! И устроила там свой кабинет!
— Я поговорю с ней. Обещаю, всё решим.
Но разговор ничего не дал. Зинаида Павловна заявила, что сделала как лучше, что я неблагодарная, что она тут месяц за квартирой следила, готовила Павлу, стирала.
— А где мне было спать? На кухне? — возмущалась она. — Я пожилой человек, мне нужна нормальная кровать!
— Мам, но это наша с Таней спальня!
— Была. Теперь мой кабинет. И вообще, я живу тут теперь постоянно. Продала свою квартиру.
Мы с Павлом переглянулись.
— Как продала? Когда?
— На прошлой неделе. Деньги положила на счёт. На старость откладываю. А жить буду с вами. Вы обязаны обо мне заботиться.
Павел растерянно молчал. Я встала.
— Зинаида Павловна, это наша квартира. Вы не имели права без спроса...
— Не тебе меня учить! Я мать! Я Павлика родила, вырастила! А ты кто? Пришла на всё готовое!
— Я его жена!
— Жена! Которая детей родить не может! Вон, матку вырезали, теперь точно бесплодная!
Удар был ниже пояса. Я задохнулась. Операция была экстренной, врачи еле спасли. А свекровь била в самое больное.
— Мама! — Павел вскочил. — Как вы можете!
— А что я такого сказала? Правду! Какая от неё польза теперь? Ни детей, ни хозяйства толком. Хорошо, я тут есть.
Я молча пошла в прихожую, взяла сумку.
— Таня, ты куда? — Павел бросился за мной.
— К подруге. Не могу я тут сейчас.
— Тань, не уходи. Мама перегнула, но...
— Но что, Паша? Она в нашей спальне живёт, мои вещи выбросила, оскорбляет меня. А ты молчишь!
— Я поговорю с ней!
— Говори. А я пока у Светы побуду.
Света открыла дверь, взглянула на моё лицо и молча обняла.
— Рассказывай.
Я рассказала. Света наливала чай, качала головой, иногда вставляла крепкое словцо.
— Вот ведьма старая! Специально дождалась, пока тебя не будет!
— Света, она квартиру продала. Теперь ей деваться некуда.
— Ага, некуда! Деньги на счету лежат! Пусть снимает жильё!
Телефон разрывался. Павел звонил каждые полчаса. Я не брала трубку.
На следующий день он приехал сам.
— Таня, поговорим. Пожалуйста.
Мы вышли во двор. Павел выглядел помятым, небритым.
— Я всю ночь с мамой разговаривал. Она... она считает, что правильно сделала.
— И что теперь?
— Тань, потерпи немного. Я уговорю её съехать. Найдём ей квартиру.
— Паша, она специально свою продала! Чтобы к нам вцепиться!
— Она моя мать...
— А я твоя жена! Или уже нет?
— Конечно, жена! Таня, ну дай мне время. Неделю. Я всё решу.
Я посмотрела в его глаза. Усталые, но любящие. Вздохнула.
— Хорошо. Неделю. Но я пока у Светы остаюсь.
Через три дня Павел позвонил.
— Приезжай домой. Мама в больнице.
Я похолодела.
— Что случилось?
— Давление подскочило. Скорая забрала. Врачи говорят, на неделю минимум положат.
Дома было непривычно тихо. Дверь в бывшую спальню заперта. Павел обнял меня.
— Прости меня. Я должен был сразу её остановить.
— Паш, а что теперь будет?
— Не знаю. Но выгнать мать я не могу. Ты же понимаешь?
Понимала. Но принять не могла.
Пока Зинаида Павловна лежала в больнице, я нашла на помойке несколько своих вещей. Мамина шкатулка была разбита, фотографии порваны. Свадебное платье изрезано ножницами. Я собрала обрывки фотографий, пытаясь склеить хоть что-то.
— Зачем она это сделала? — спросила я Павла.
— Не знаю, Тань. Может, ревнует? Она всегда меня слишком опекала.
— Это не опека. Это болезнь какая-то.
Павел промолчал.
Зинаида Павловна вернулась через десять дней. Вошла, как ни в чём не бывало, прошла в свой кабинет.
— Павлик, чай мне принеси! И бутерброды!
Павел послушно пошёл на кухню. Я перехватила его.
— Ты ей прислуживать будешь?
— Тань, она больная...
— Все мы больные! Я после операции, между прочим!
— Татьяна, не ори! — свекровь появилась в дверях. — Сама виновата. Нечего было запускать болезнь.
— При чём тут это? Вы мои вещи выбросили!
— И правильно сделала! Развела тут бардак! Тряпьё всякое!
— Это были памятные вещи!
— Памятные! Хлам это был! Я навела порядок. И вообще, раз детей родить не можешь, освободи место нормальной женщине. Павлику нужны наследники!
— Мама! — Павел побледнел.
— А что мама? Правду говорю! Развестись вам надо. Я уже присмотрела Павлику невесту. Дочка моей подруги, молодая, здоровая.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Паша?
Он молчал. Смотрел в пол.
— Паша, скажи что-нибудь!
— Тань, мама перегибает, но... может, нам правда стоит подумать?
— О чём подумать?
— Ну... о детях. Усыновить можем...
— Зачем чужих брать, когда можно своих родить! — вмешалась свекровь. — С нормальной женой!
Я развернулась и ушла. Собрала в пакет то немногое, что осталось. Павел стоял в дверях.
— Тань, ты куда?
— Ухожу. Насовсем.
— Но... мы же не разводились...
— Разведёмся. Твоя мать права. Ищи себе здоровую.
— Тань, я люблю тебя!
— Но маму любишь больше. Оставайтесь вдвоём.
Я вышла, не оборачиваясь. Слышала, как он кричит вслед, но не остановилась.
У Светы я прожила месяц. Нашла работу, сняла маленькую квартирку. Павел звонил, приходил. Я не открывала.
Потом позвонила незнакомая женщина.
— Татьяна? Я соседка Павла. Зинаиду Павловну увезли в психиатрическую больницу.
— Что?
— У неё припадок случился. Била посуду, кричала, что невестка её отравить хочет. Хотя вас уже месяц нет. Павел сам врачей вызвал. Сказали, старческая деменция. Давно развивалась, просто он не замечал.
Я положила трубку. Было не жалко. Ни её, ни его.
Вечером пришёл Павел. Постаревший, осунувшийся.
— Тань, прости меня. Я идиот. Мама больна. Врачи говорят, уже года два как началось. А я не видел. Не хотел видеть.
— Сочувствую.
— Тань, вернись. Пожалуйста. Мамы больше не будет. Она в больнице надолго, потом в пансионат.
— Нет, Паша.
— Но почему? Я всё понял, всё исправлю!
— Некоторые вещи исправить нельзя. Ты выбрал маму, когда она оскорбляла меня. Промолчал, когда она мои вещи выбрасывала. Предложил подумать о разводе, когда она невест тебе подыскивать начала.
— Я был неправ!
— Да. И я была неправа, что терпела. Прощай, Паша.
Он ушёл, сутулясь. А я закрыла дверь и выдохнула. Свободно, легко. В маленькой съёмной квартирке было уютнее, чем в большой, где хозяйничала свекровь.
Через полгода подруга позвала на день рождения. Там я познакомилась с Игорем. Вдовец, двое детей. Мы разговорились.
— У меня не может быть детей, — сказала я сразу.
— У меня их двое. Хватит, — улыбнулся он.
Сейчас мы вместе уже год. Его дети называют меня мамой Таней. У нас своя спальня, где никто не выбрасывает мои вещи. Где на стенах наши общие фотографии. Где пахнет моими духами, а не чужими.
Иногда я думаю о Павле. Света говорила, он так и живёт один. Мать в пансионате, навещает раз в месяц. Квартиру так и не смог переделать обратно в спальню. Спит на диване в гостиной.
А я засыпаю в объятиях любимого мужчины, который выбрал меня. Не маму, не прошлое, а меня. И просыпаюсь от топота детских ног и криков: "Мама Таня, завтрак!"
И это счастье.
Самые популярные рассказы среди читателей: