(Окончание. Начало и все опубликованные главы здесь)
Следующий месяц пролетел как один день, хотя каждый день был насыщен как месяц. Джон любил жить так. Покоя с Изабеллой, конечно, не было, но она быстро вживалась в новый век. Вопреки ожиданиям, «чудеса» грядущего не подавляли её. Да и Джон чутко следил, чтобы у неё не возникло передозировки информации. Наконец, помогало то, что в центре внимания Изабеллы был не сам по себе новый мир, а только Джон. Мир был приложением к нему.
Достаточно оправившись от ран, чтобы позволить себе долгие прогулки, он несколько раз возил Изабеллу в город. Многолюдье потрясло её, зато сферой обслуживания она осталась довольна.
Труднее всего приходилось Джорджу. Всю остальную прислугу он держал в ежовых рукавицах, поэтому излишнего любопытства никто не проявлял, да и сам молодой граф после «странной ночи» как-то неуловимо изменился, возникло в нём что-то дремуче-средневековое, что заставляло слуг, прежде считавших Джона благодушным бездельником, хотя и неплохим малым, теперь испытывать к нему не только предписанное, но и инстинктивное уважение. Однако самому Джорджу стоило немалых усилий держать удивление при себе. Совершенно фантастическими (куда фантастичнее призрака) представлялись ему и нездоровье Джона, и невесть откуда взявшиеся, но уже несвежие шрамы на его теле, выгоревшие волосы, натруженные руки, резкая перемена гастрономических вкусов (раньше молодой граф был довольно капризным едоком) и, конечно, Изабелла, быстро овладевшая современной речью, но постоянно сбивающаяся на староанглийский.
Возможно, и даже наверняка, будь он любителем научной фантастики, он сразу бы принял свои догадки на веру. Однако пожилой дворецкий читал немного, и литературные вкусы его были столь же строгими, как он сам: кроме Библии старина Джордж признавал только Диккенса и Чосера, Байрона уже недолюбливал, а Герберта Уэллса, взяв однажды по совету племянника, подержал в руках, трижды перевернул, надеясь найти в ярком оформлении обложки хоть что-то привлекательное для себя, вздохнул и молча вернул приунывшему юнцу.
Однажды Джону позвонил мистер Торн. Американец очень извинялся за долгое молчание, объясняя его внезапным и сильным нездоровьем. Теперь он был свеж и полон сил, а главное — кипел энтузиазмом и желанием во что бы то ни стало приобрести замок.
Джон внимательно выслушал собеседника, после чего мягко, корректно, но категорично выразил свою новую позицию.
К чести мистера Торна, он отлично владел собой и настоял на скромном ужине в тихом ресторане завтрашним вечером:
— Ваш отказ вводит меня в убыток. Даже не пытайтесь отказаться, сэр, нам непременно нужно побеседовать с глазу на глаз — только после этого я решу, отказаться ли мне от претензий.
— Согласен, мистер Торн. Возможно, мне удастся принести вам пользу: хочу предложить вам одну идею, непосредственно связанную с вашим деловым профилем. Где бы вы предпочли встретиться?
— Я знаю здесь одно чудесное местечко…
Он назвал адрес и снова обязал Джона непременно уделить ему время — в том шумном радостном тоне, каким владеют, пожалуй, только американцы. Договорились встретиться завтра.
Этот разговор, без удовольствия ожидавшийся Джоном, прошёл гораздо легче и приятнее, чем можно было предположить.
Положив телефонную трубку на аппарат, Джон надел джинсовую куртку и постучал в комнату Изабеллы:
— Ты готова?
Сегодня они запланировали небольшой поход, отчасти, кстати, связанный с тем предложением, которое Джон намеревался сделать мистеру Торну, но лишь отчасти. Изабелла далеко не сразу вспомнила, что, хоть и в другом времени, живет она в той же самой местности, что и прежде, и ей захотелось узнать, как изменился её родной край.
— Входи, Джон! — донеслось из-за двери.
Затянутая в джинсовую ткань девушка сосредоточенно крутилась перед зеркалом.
— Уж-жас что такое, — с чувством сообщила она. — Но, кажется, это самая удобная одежда из всех.
Через десять минут Джордж уже закрывал ворота за мощным «лендкрузером». Молодой граф вывел машину на шоссе.
— Сейчас было бы трудно повторить в точности наш маршрут к Драконовой горе, — объяснял Джон. — Видишь те посевы? Их возделывают потомки тех бондов, что приняли руку Рэдхэнда с самого начала. А вон тот поворот, к которому мы направляемся, проведет нас через деревни семнадцатого и восемнадцатого веков. Эта дорога позволит нам срезать лишних шестьдесят миль.
— А мы с какой скоростью едем? — Точные цифры — а счёту Изабелла обучилась очень легко — помогали ей осваиваться в мире новых величин.
— По шоссе мы делали семьдесят миль в час, здесь придется сбавить скорость, но за деревнями я собираюсь прокатиться не меньше чем на девяноста милях.
Изабелла погрузилась в расчеты, потом не без сомнения оглядела салон машины и вдруг сказала:
— Знаешь, Джон, а ведь больше всего я скучаю по Мышонку.
— Да, — кивнул тот. — Я тоже сильно привязался к Цезарю. К сожалению, этих ребят трудно было бы привести в башню, а воспользоваться силой Ока Заката можно было только там. О, кстати, посмотри-ка вон туда. Этот лес — часть того, в котором обитала Зелёная Вольница.
— Неужели? Господи, как всё изменилось…
— В этом нет ничего странного, Изабелла. Люди здесь жили века. Селения разрастались. Леса приходилось вырубать под поля и пастбища… Мир не может не меняться. В этом и есть прелесть жизни. Вспомни Аннагаира — вот кто почти не менялся целые тысячелетия. Разве можно ему позавидовать?
— В чём-то, — пожала плечами Изабелла. — Например, его любви. Люди на такую неспособны.
— Быть может, — улыбнулся Джон. — Но мне кажется, он завидовал людям куда больше. Что до любви… На наш короткий век её хватит. Я люблю тебя, Изабелла, и, если этому чувству суждено прожить всего пять-шесть десятилетий, я не в обиде.
— Я тоже люблю тебя, Джон, — счастливо улыбнулась Изабелла.
Спустя три часа они проехали по просёлку между холмами, и, когда в просвете зарослей по левую руку показалась цель их пути, Джон свернул с дороги. «Лендкрузер» катил по земле ещё с полчаса, потом пришлось остановиться.
— Ну вот, пешего хода здесь на час, не больше.
— Жаль, что не больше, я так засиделась! — пожаловалась девушка.
Час не час, но довольно быстро они добрались до подножия Драконовой горы.
— Она стала меньше, — задумчиво сказала Изабелла. — А может, это только кажется? В вашем веке мне всё кажется меньше. Подумать только, сколько дней мы шли сюда — а теперь…
— Всё верно, — отозвался Джон, со смешанным чувством взирая на гору. — Иногда и я думаю о своём веке как о веке сжатых расстояний и выжатых смыслов. Но хочу верить, что это не так. По крайней мере, мили остались прежними. Подумай, если машина вдруг сломается, мы до ближайшего селения будем идти пешком не меньше суток. А гора — она и впрямь выветривается. Но это ничего не меняет. В ней по-прежнему лежит труп, вернее, скелет Змея, во мраке камней по-прежнему томятся осколки хрусталя из чудесного чертога…
— А в окрестностях по-прежнему живет кое-кто хорошо знакомый! — раздался где-то рядом действительно знакомый голос.
Молодые люди покрутили головами, но никого не увидели.
— Кто здесь? — спросил Джон.
— Не узнаешь? Стыдно! — укоризненно качнулись ветки боярышника. — Чуть больше месяца прошло, как расстались, — это если по-твоему считать.
— Пин? — воскликнула Изабелла. — Это ведь ты?
— Конечно я, о прекрасная дева, ты совершенно права.
— Пин, дружище, — с облегчением вздохнул Джон (ему, сказать по правде, вдруг сделалось страшновато). — Где ты спрятался? Выходи.
— Нет, ты совершенно ничего не помнишь, напрочь забыл мои привычки. Ну что мне делать на солнце?
— Прости, разумеется, ты прав. Так, может, мы к тебе?
— Залезайте, — последовал ответ.
— А может, лучше встретимся, например, в тени ясеня? — спросила Изабелла, критически осматривая стену кустарника.
— Ладно, уговорила.
Густая крона дерева надёжно защищала от полуденного солнца. Там и встретились «давние» знакомые.
Пин нисколько не изменился на вид, разве что стал благообразнее, хотя в повадках его сквозило что-то мальчишески-озорное.
— Да вот, привык к новой жизни. Хранить леса теперь трудновато: и Первозданной Силы нет, и люди стали понапористей. Зачаровал несколько местечек, по ним и брожу, а в свободное время что делать? Над людьми пошучиваю. Они вообще-то неплохие, но, на мой взгляд, поглупели изрядно.
— Как же ты остался? Или Хранители не стали уходить?
— Почему же не стали? Мы, если что решим, обязательно делаем. Просто надо было кому-то всё же остаться. Негоже совсем без присмотра землю бросать. Вы, надеюсь, про своих друзей-то не забыли? Хотите небось узнать, что с ними сталось?
— Бен и Гарри? Конечно, хотим! — в один голос откликнулись Джон с Изабеллой.
— А как насчет угощения? Я, знаете ли, пристрастился к человеческой еде — лет этак двести последних. Крестьянам больше на ум ничего не приходит, кроме как подкармливать меня, ну а мне много и не надо, только уж закон у меня суров: ты — мне, я — тебе, и даже ради таких гостей, как графы, я свои законы менять не намерен.
— Да, вы, Хранители, народ принципиальный. — Джон снял с плеча походную сумку. — Нынче такая закуска на лоне природы называется пикником…
— Да знаю уж!
— Это я Изабелле поясняю. И ни один пикник в благословенной Англии не обходится без сэндвичей, каковые я и прихватил. Тебя раньше угощали сэндвичами, Пин?
— Было пару раз, — чинно кивнул тот, оглаживая бороду. — Очень мне это понравилось, надо отметить.
Два человека и лесовик уселись на траве. Джон расстелил скатерть, к сэндвичам добавился термос с чаем, на который Пин налегал с явным удовольствием.
Что-то в нём всё-таки изменилось — при видимом благообразии манеры его сделались вольнее, он стал словоохотлив и общителен. А главное — совсем не тянуло, глядя на него, вспоминать некоторую напряженность их расставания, и это немало порадовало Джона.
— Так что стало с Гарри и Беном? — не унималась Изабелла.
— Сначала еда, — ответил Пин, но вскоре сам не выдержал и начал рассказ, хранимый им столько веков: — Умора с ними была, вот что, бедлам и потеха. Оно конечно, кому как, а я чуть не лопнул со смеху, пока наши пытались отвести Гарри от Вязового Чертога. Смута у нас к тому времени ещё не улеглась, хотя уже и было известно, чем кончилось дело в вашем замке, и орки уже назад подались. Тут уж мы всем миром позаботились, чтобы дорожка к Вратам легла им ровненько и без заминок. Об этом Аннагаир попросил. Бенджамин к тому времени уже поправился, но ещё слабым был, так и жил у нас. А потом Пэру пришла в голову глупая мысль обменять человека на какие-нибудь сокровища из горы. Мол, тогда у нас своя Первозданная Сила будет. И стал Бен числиться у нас пленным, хотя и не сразу об этом узнал. Аннагаир, когда во второй раз заходил, посмеялся над Пэром и посоветовал ему ерундой не заниматься — по-своему, конечно, величаво, как он умеет, — но разве на Пэра так легко найти управу? Что ему тень эльфа? Он сам себе указ. А тут и Гарри заприметили — сразу ясно, зачем в чащу ломится. Ну и пошла потеха. Его, значит, крутят, сам Пэр лично с дороги сбивал, а Гарри, такое дело видя, сердится и упрямо вперёд идет. Я собрал единомышленников, и стали мы под чары Пэра подколдовывать, чтобы помочь великану, так чуть себе хуже не сделали. Пэр у нас крут бывает, всех в дупло загнал и чарами запечатал — ни войти, ни выйти, только что осматриваться можно. Вот и видели мы из дупла, как он ещё три дня заставлял Гарри круги нарезать вокруг Чертога, а на четвертый день сдался. У нас ведь у самих уже чуть было война не началась. Многим не по душе пришлось, что Пэр три десятка славных лесовиков в дупле держит. А ну как ему это дело понравится? Дупло-то, чай, не одно, приди ему что в голову, дупел на всех хватит. А и такие были, кому только и надо, чтобы спорщиков запрятать куда подальше.
Да ещё прибавь недавние разговоры — никто пока толком не знает, уходить нам или нет, да Первозданная Сила схлынула, да орки чуть было не развелись как встарь, — есть от чего умам помутиться! Ну и Бен тоже хорош, его-то в дупло не засунешь, ходит по Чертогу, всё видит, всё слышит, то слухи дурацкие распускает, то прямо против Пэра речи ведёт… Но если по совести сказать, то, что не пошли лесовики друг на друга с дубьем да дрекольем, это Бена заслуга. И Гарри, конечно: он за то время, что на одном месте топтался, в такой гнев вошёл, что рядом с ним глупо было промеж собой-то драться. И то ведь сказать, силушка у Гарри немереная, где же видано, чтобы человек сразу полусотне лесовиков противостоял? Он ведь хоть и медленно, хоть и кругами, а приближался. Когда Пэр понял, что не осилить ему великана, он только что не на коленях умолял Бена выйти навстречу Гарри, чтобы, значит, сразу его успокоить. Ну а Бен что, малость поотнекивался для престижу, потребовал меня со товарищи выпустить, ещё пару обещаний по мелочи с Пэра взял да и вышел. Так вот всё и обошлось. Погостили они у нас денек, а тут и снова Аннагаир пришел, про Исход говорил — это чтобы наши мудрецы чего не перепутали в предначертаниях Судьбы. Ему не привыкать, как я понял, целые народы уговаривать, чтобы шли куда следует. Тогда вот я и вызвался остаться. Бен и Гарри, как узнали, так и просили меня передать вам, коли увижу, кучу всяких красивых слов. Сами-то слова я, может, и запамятовал, но всё в том смысле, что любят они вас и уважают.
— Спасибо тебе, Пин, — сказала Изабелла. — Других слов и не нужно. Мы часто вспоминаем их и жалеем, что не смогли попрощаться.
— Бен сказал, что благодарен сэру Джону за урок. А Гарри сказал, что благодарен за всё, а главное — за пример.
— Добрый Гарри, — вздохнул Джон. — Он и не знал, что сам был для меня примером. Они вернулись в замок?
— И много лет служили сэру Томасу верой и правдой, оба женились и оставили кучу детишек. Первенцев оба назвали Джонами, а дочек — Изабеллами. Правда, сыновья в основном у Гарри рождались, а Бен, как ни старался, кроме одного парня подарил миру шесть невестушек. Кстати, если вам это интересно, сэр Томас тоже над именами для первенцев долго голову не ломал.
— Конечно, нам интересно, Пин, — сказал Джон. — Нам ещё многое интересно. Эх, если бы ты мог зайти ко мне в замок…
— Отчего же не мочь? Я теперь многое могу. Гарри мне на прощание кое-что подарил… Вот!
С этими словами Пин, покопавшись в складках одежды, извлёк золотую монету. Не узнать её было нельзя — точно такие же сэр Томас вручил молодым людям,
— Он подарил тебе свой талант! — воскликнула Изабелла. — Что тебя рассмешило, Джон?
— А, ничего особенного. Только то, что Гарри оказался мудрее графа. Ты ведь помнишь — талант помогает раскрыть тайные силы человека, его дремлющий дар. А Гарри в этом не нуждался. Он из тех людей, что выкладываются до конца во всяком деле, за которое берутся, и живут с открытой душой. Талант уже ничем не мог ему помочь, Гарри давно помог себе сам.
— А вот старине Пину подарок пригодился, да ещё как, — согласился лесовичок, подбрасывая сверкающую монету на ладони. — Ну так что, сэр Джон, приглашаешь меня к себе?
— Разумеется!
— Произнеси это как надо.
— А как надо? Ну хорошо. О Пин, Хранитель лесов, я, граф Рэдхэнд, приглашаю тебя в гости в Рэдхэндхолл. Так подойдет?
— Вполне. Может, сразу и пойдем?
— Прямо сейчас? — удивился Джон. — А как же солнце?
— А что — солнце? — поднялся на ноги Пин. — Я ведь говорю, талант мне очень пригодился, я теперь многое могу. Я теперь и сотню Пэров запихал бы в дупло не вспотев. А что до солнца — так я его даже полюбил. Ну так мы идем или нет?
***
Понятие «побывать в гостях» — одно из самых растяжимых на свете, в чём Пин ненавязчиво убедил Джона, потребовав себе лучшую спальню для гостей и внимание прислуги. Насчет первого Джон и не думал спорить, зато насчет второго твёрдо заявил, что, если Пин надумает нарушать правила приличия, безобразничать и пугать людей, подобно какому-нибудь «шумному духу», то вместе со своим талантом окажется на Драконовой горе ровно с той скоростью, какую придаст ему крепкий пинок. Изабелла от такого обращения с лесным духом побледнела, но Джон верно разгадал своего гостя: привыкший к проказам и вседозволенности Пин, услышав такой ответ, крепко зауважал Джона.
Даже извинился:
— Уж не серчай, сэр. Восемь веков над крестьянами шутить — поневоле наберешься грубых манер.
Было уже поздно, когда они вернулись с прогулки, и после ужина отправились спать, но Пин урвал ещё минутку для разговора. Успев осмотреть весь замок, он заявил:
— А хозяйство у тебя запущено, сэр Джон. Пока здесь жил призрак, и беспокоиться было не о чем, а теперь тебе нужны хорошие брауни. По одному на каждое крыло в замке, отдельных в подвал и на кухню, в пристройки, конечно, тоже. Если хочешь, я этим займусь.
— Давай поговорим завтра, — предложил Джон, с усилием подавив зевоту. — Я хочу хорошенько выспаться. Завтра, как мы с Изабеллой вернёмся из города, сразу и поговорим.
— А что там у вас в городе?
— Деловая встреча. Спокойной ночи, Пин.
— Какая встреча, по какому делу, с кем?
— С одним американцем. Утром расскажу. Спи…
— Знаешь, никогда не был в городе. И американцев ни разу не видел.
— Спокойной ночи, Пин!
Лесовик рассмеялся:
— Ну прости, сэр Джон, прости. Доброй ночи.
***
После завтрака, узнав, на какую встречу направляются Джон с Изабеллой, Пин чуть волком не завыл: возьмите с собой! Хочу посмотреть город, говорил он. Хочу посмотреть американца. Хочу по-человечески отдохнуть в ресторане.
— Господи, ну как я тебя проведу? Пойми, твоё появление вызовет панику. Люди даже не поймут, кто ты, ведь сейчас никто не верит в потусторонних существ.
— Как это — никто? Да попробовал бы хоть один крестьянин в округе не поверить в меня, я бы ему такую шутку отшутил бы!.. И вообще, какой я потусторонний? Ты ещё скажи — нечистый… Я самый нормальный посюсторонний Хранитель лесов!
— То крестьяне, а горожане вообще ни во что не верят.
— А это уже оскорбительно, — насупился лесной дух. — И в корне неправильно. Человеку нельзя жить без веры.
Изабелла, уже надевшая красивое платье из синего шелка и поминутно поглядывающая на себя в зеркало, хихикнула:
— Извини, Пин. Просто тебя трудно вообразить в роли проповедника.
— Между прочим, ничего смешного. Знаешь ли ты, о принаряженная дева, скольких пьяниц и бездельников, скольких неверных мужей и вороватых пройдох наставил я на путь истинный, обратив их лицом к Церкви? Да, методы у меня своеобразные, но ведь работало же! Особенно с пьяницами. А в этом вашем городе, чувствую, работы непочатый край…
— Только не это! — воскликнул Джон. — Давай договоримся, Пин. В лесу, в твоём мире, я слушался тебя, так ответь мне тем же. Это не твой мир, а мой.
— Вот это уже другой разговор, — резко переменился в голосе Пин. — Прав был Аннагаир, когда назвал тебя умным. Значит, договорились: вы с Изабеллой берете меня в ресторан, а я слушаюсь вас как папу и маму. Идёт, решено.
— Почти договорились. У нас осталась ещё одна… заминочка, — напомнил Джон. — Один немаловажный вопрос.
— Ну это не проблема. Неужели граф Рэдхэнд, Победитель Дракона и Избиватель Орков, Гроза Ведьм и Кара Разбойников, не придумает способ провести с собой по городу обаятельного и очень талантливого лесного духа? Уверен, ты что-нибудь придумаешь.
— Изабелла, солнышко, так ты не возражаешь?
— Конечно нет, ведь он наш друг.
— Тогда начинаем думать. Пин, ты оборачиваться умеешь?
— В какую сторону?
— Нет, я имею в виду — перекидываться, то есть превращаться. Насколько я знаю, фэйри обладают способностью к оборотничеству.
— Это запросто, — весело откликнулся лесовик. — Перед крестьянами я чаще всего появлялся в образе чёрного пса или жеребца. Бывали, конечно, и случаи позабавнее… Только не думаю, что буду уютно чувствовать себя в ресторане жеребцом.
— А в человека, значит, не можешь?
— Разве я так сказал? — удивился Пин. — Это потруднее, но ради тебя я превращусь хоть в тебя самого!
Он выскочил из кресла, в котором сидел развалясь, и… Изабелла только ахнула — в комнате стояли два Джона.
— А можно и вот так, — сказал Пин, не дав на себя налюбоваться, и вновь обернулся.
Изабелла снова ахнула, прижав ладони к лицу и круглыми глазами разглядывая собственный образ напротив.
— А что, давайте так и пойдем, — предложил этот образ голосом Пина. — Будем всем говорить, что мы сестры. Нет, я еще лучше придумал, глядите! — увлекся лесовик. — Изабелла, а почему ты не ахаешь? — поинтересовался он, глядя на девушку с высоты семифутового роста — он перекинулся в Гарри. — По-моему, хорошо получилось. Я же говорил, что теперь умею многое!
— У тебя хорошо получается, — не мог не признать молодой граф. — А облик Бена тебе доступен?
— Да сколько угодно! — Лесовик не заставил просить себя дважды.
У Джона зарябило в глазах. Он протер их и сказал:
— Так лучше всего. Нам не стоит привлекать к себе лишнее внимание, а с внешностью нашего великана это трудновато. Бен — подходящий вариант. А долго ли будет удерживаться облик?
— Часа два, хотя, если постараться, можно и дольше.
— А к автомобилям ты как относишься?
Пин почесал затылок, медленно принимая естественный вид. Зрелище было не для слабонервных, но скорее комичное, нежели неприятное.
— Как пешеход — терпеть не могу, а как пассажир — не знаю, не пробовал.
— Вот и проверишь в собственном облике, а когда будем выходить из машины — обернёшься Бенджамином. Так, теперь последнее. Нужно, чтобы ты придумал себе новый костюм.
— Но я видел Бена только таким!
— Придется постараться, — развёл руками Джон. — Потёртый доспех средневекового воина будет смотреться слишком экстравагантно. Попытайся облачить Бена хотя бы в ту же одежду, какую видишь на мне…
***
— Сэр Джон Рэдхэнд, если не ошибаюсь? — поклонился молодой швейцар. — Проходите, мистер Торн уже ждёт вас.
Он распахнул двери и впустил гостей в небольшой, уютный зал, отделанный деревом, окутанный мягким приглушённым светом, похожим на золотистую дымку.
— Сэр Джон! Рад приветствовать, — широко улыбаясь, поднялся навстречу американец. — Представите мне ваших спутников?
— Добрый день, мистер Торн, — ответил Джон, и они пожали друг другу руки. — Со мной моя невеста Изабелла…
— Рада познакомиться, — не без удовольствия играя роль, знакомую главным образом благодаря телевидению, сказала Изабелла.
— А это… — Джон чуть не подавился словами от неожиданности: справа от него возвышался Гарри, неотразимый в новеньком смокинге, сорочке слепящей белизны и при улыбке шириною в две американских. Единственным, хотя и весьма раздражительным изъяном его внешности был невесть где позаимствованный золотой зуб. Джон прокашлялся и невозмутимо продолжил: — Гарри…
— Сын дяди его отца, — перехватил инициативу Пин. Он тоже явно наслаждался ролью, мастерски играя раскатистым басом Гарри.
— Э-э… — попытался сообразить мистер Торн.
— Внук брата дедушки Джона, — любезно пояснил Пин. — Родственник. Тоже, разумеется, граф.
В глазах Торна мелькнуло сомнение, но он его подавил и ответил на рукопожатие, короткое, но достаточно сильное, чтобы вызвать легкую бледность на щеках. Джон мысленно застонал и оглянулся на Изабеллу в поисках поддержки, но девушка только боролась с озорной улыбкой.
— Прошу, — не дал американец длиться паузе.
Садясь за столик, Джон незаметно пнул Пина в ногу и бросил на него красноречивый взгляд, а тот вдруг посмотрел так спокойно и серьезно, что гнев молодого графа сразу улетучился. Он всё-таки пообещал себе никогда больше не брать проказливого фэйри в приличную компанию. Захочет ещё раз город посмотреть — лучше уж в луна-парк его сводить.
После необходимых любезностей Джон начал разговор о своём замысле:
— Это представляется мне довольно перспективным предприятием, мистер Торн. У меня нет опыта в подобных проектах, но, если вы сочтете его разумным, я с удовольствием заключу с вами партнёрское соглашение. Речь идёт о своего рода развлекательном парке с весьма специфическим антуражем.
— Рад буду выслушать, — кивнул американец. — Однако сперва воздадим должное кухне.
Он махнул рукой, и трое официантов расставили ароматные блюда. Откуда-то полилась музыка.
— Тебе нравится здесь? — спросил Джон у Изабеллы.
— Очень интересное место. И кормят здесь вкусно.
— Отменно вкусно, любезная мисс! — улыбнулся Торн.
— И ещё здесь тихо, — сказал Джон.
— Ничего удивительного, — сказал Пин, опережая собравшегося что-то ответить Торна.
— Прошу прощения? — приподнял тот бровь.
— У вас было такое лицо, будто вы собираетесь сказать: «Ничего удивительного», — объяснил лесовик. — Разве я не прав?
— Вы правы, сэр Гарри. И впрямь, ничего удивительного. Этот ресторан принадлежит мне. Я собираюсь подарить своей невесте.
— Вы тоже намерены жениться? — по-американски шумно обрадовался Пин. — Вот это да! Прямо поветрие какое-то: все кругом женятся. Пора, наверное, и мне подумать о будущем.
— Наверное, пора, — уже с отчётливо выраженным холодком согласился Торн.
Джон сделал вид, что устраивается поудобнее, и снова пнул Пина под столом. Неугомонный фэйри, однако, предусмотрительно отодвинул ногу, и Джон покраснел, гадая, не достался ли пинок корректному американцу.
— А где ваша невеста, мистер Торн? — спросила Изабелла, чувствуя неладное.
— Наверху. Скоро спустится.
— Мы будем рады познакомиться с ней.
— Я тоже. В смысле — буду рад представить её вам.
Изабелла, внимательно наблюдая за собеседниками, пригубила вино и вновь попыталась завязать разговор:
— Ты ничего не говорил о своей идее, Джон. Мне интересно, расскажи.
— Парк развлечений, быть может, не самый лучший способ увековечить историческую память, но и не самый худший, — сказал Джон. — Помните, мистер Торн, вас интересовала Драконова гора? С ней связано много легенд. Например, говорится, что когда-то в ней обитали коблинай — сказочный народ английского фольклора, сродни более известным гоблинам. Мне удалось найти красочные описания их подгорных дворцов, и я подумал, что было бы очень хорошо попытаться воссоздать их. Особенно мне запомнилось описание Хрустального Чертога. Помнишь его, Изабелла?
— Ещё бы не помнить такую красотищу! — загорелась девушка. — Я поняла твою идею, Джон. По-моему, отлично придумано. Соглашайтесь, обязательно соглашайтесь, мистер Торн! Если это будет хоть вполовину так красиво, как строили коблинай, — у меня просто слов нет!
— Да, очень интересно, — рассеянно ответил тот.
Джон снова испытал раздражение. Он был готов к тому, что миллионер в пух и прах разобьет всю идею, но для этого требовалось, как минимум, внимание слушателя. А Хранитель лесов за считанные минуты, кажется, истребил всякую симпатию, которую мистер Торн мог испытывать к молодому графу. Экое свинство с его стороны!
— Брат Гарри, — с легким нажимом произнес он, указывая глазами в сторону джентльменской комнаты, — кажется, у тебя галстук сбился.
— Тебе это только кажется, брат Джон, — в тон ему ответил Пин. — Я, видимо, сбил вас с мысли, мистер Торн? Уж не сердитесь, такой у меня характер. Многие считают, что я весёлый и общительный.
— Это ничего, — ответил американец и мельком глянул на часы.
Теперь Джон готов был рассердиться и на него. Для Пина он уже заготовил несколько весьма убедительных слов. Надо же уметь — без особых усилий так кардинально изменить атмосферу встречи! Даже еда перестала казаться вкусной… Джон уже собрался извиниться и попросить Пина для короткой беседы где-нибудь в сторонке, но лесовик, как ни в чем не бывало, продолжал:
— И всё равно прошу прощения. Так неловко получилось… Давайте поговорим о чем-нибудь отвлечённом, например, о литературе. Скажите, мистер Торн, вы читали Майринка?
— Читал, — усмехнулся американец, — Только, кажется, его творчество не совсем годится для застольной беседы.
— Отчего же? Можно ведь и не углубляться в подробности. Знаете, недавно прочитал один малоизвестный его роман… как же он назывался? Надо же, вылетело из головы. Ладно, вспомню ещё. Сюжет построен на одном уникальном магическом обряде. Никто не читал? Обряд заключается в том, что одна прекрасная, но малоприятная дама, слывшая в Средние века ведьмой, овладела секретом бессмертия и, не видя другого способа продолжить жизнь своего возлюбленного, зачала от него, а потом похитила его душу и вложила в ребёнка, которого носила под сердцем. Потом родила его, вырастила и снова вступила с ним в связь с той же целью…
— Вы обещали избегать подробностей, — откинувшись на спинку стула, сказал Торн.
— Поверьте, именно так я и поступаю, — заверил Пин. — Ритуал длился веками, циклически повторяясь каждые тридцать-сорок лет. Меняются детали, но неизменной остается суть. Мальчик рано теряет мать; не подозревая того, вырастает под ее неусыпным надзором, и взрослым мужчиной встречает девушку ослепительной красоты, которая смутно напоминает ему… надо продолжать? Удивительное художественное мастерство: автор исследует эдипов комплекс и одновременно развертывает древнейшую мифологему Вечного Материнства. Мрачная мистика и изощренные психологические пассажи… Увлекательный роман.
Изабелла смотрела на Пина непонимающим взором, а Джон смотрел в стол, но видел обрывки своего странного сна, привидевшегося в далёком прошлом, навеянного сенью Драконовой горы. Истер, идущая к вершине. Истер, возделывающая сад… что ещё было там, во сне? Красивый бас Гарри завораживал, и казалось очень важным вспомнить давнее видение. Сад… гора… Джок по прозвищу Длинный Лук, который…
— Интересный сюжет, — кивнул Торн. — Только, наверное, Майринк тут ни при чем?
— Может быть, — согласился Пин. — Не в обиду ему будь сказано, есть писатели и более изощренные. Сама судьба, например… Да, уж не так ли назывался роман? «Судьба». Или нет — «Схаас»!
Вздрогнули все. Не в силах поверить собственной догадке, Джон впился глазами в лицо мистера Торна, будто надеясь отыскать знакомые черты. И, к ужасу своему, понял, что действительно видит их.
Американец резко хлопнул в ладони, и стоявшие за спинами клиентов официанты выхватили из-под сюртуков пистолеты. Швейцар, стоявший уже внутри помещения, щелкнул замком и опустил решетку. Мышеловка захлопнулась.
Изабелла, не обращая внимания на нацеленное на неё дуло, собиралась встать из-за стола, но Джон удержал ее:
— Осторожно, это очень опасное оружие, вроде многозарядного лука. Чему обязаны таким вниманием… Джок?
— Узнал? Хорошо, меньше болтовни будет, — поднявшись на ноги, сказал человек, носивший имя Торна. — Кто ты такой? — спросил он у Пина. — Я тебя как будто не припомню.
— Хватит того, что я помню тебя, — отозвался тот.
— Не хочешь говорить? Ладно, не так уж трудно будет тебя вычислить. А может, Истер узнает тебя. Или уже узнала… Спускайся, дорогая! — позвал Джок, обернувшись к лестнице.
В наступившей тишине, которую лишь подчеркивала негромкая музыка, ясно послышалось цоканье каблучков, и вот по лестнице спустилась красивая девушка в неброском брючном костюме. Хрупкая блондинка с искусно наложенным макияжем, меняющим лицо — но недостаточно сильно, если знать человека. Ошибки быть не могло, перед ними стояла Истер.
Джон понял, почему она показалась ему смутно знакомой во время короткой встречи в прошлом. Он уже однажды видел её, именно блондинкой. Тогда она носила немыслимо короткую юбку, очки и кожаную папку в руках, Торн представил её как свою секретаршу. Она прощебетала несколько бессмысленных фраз, крепко утвердив в памяти Джона абсолютно ложный, как теперь оказалось, образ.
— Добрый день! — мило улыбнулась она. — Как приятно встретить давних знакомых. Впрочем… Изабелла, глупышка, вот уж тебя не ожидала увидеть вновь. Игра в любовь так интересна, правда? Но опасайся, если это чувство не вечно. Любовь приносит счастье лишь богам и королям. Истинным королям, — добавила она, подойдя к Джоку и положив руку ему на плечо. — Ну а тебя, Пин, совсем не узнать. Правду сказать, я чуть не обманулась, да к счастью, вашему верзиле неоткуда тут взяться. Чувствую руку Ангира. Ведь это эльф снабдил тебя силами, чтобы следить за мной?
— Я и сам многому научился, — сухо ответил Пин.
— Где он теперь, что поделывает? Доспехи Рота всё ещё при нём?
— Мы давно не виделись.
— Хороший ответ — ни да, ни нет, — усмехнулась Истер. — Раз уж попался мне, говори начистоту. Что с доспехами Рота, Пин? Ангир сделал с ними то, что собирался?
— По всей видимости, да, — ответил Пин, следя за реакцией Истер.
Реакция оказалась положительной. Ведьма кивнула с облегчением и произнесла:
— Всё к лучшему в этом лучшем из миров. А что, Пин, ты, наверное, до сих пор сердишься на меня за ту шутку насчет души Финна? По глазам вижу, что да. И это тоже к лучшему. Сумеешь понять, как сильно я на тебя сержусь, ибо твоя шутка стоила мне гораздо дороже.
Истер прикоснулась к одному из плетеных стульев, и ближайший официант-телохранитель с предельной галантностью помог ей сесть, где она указала, в трёх шагах от столика. На лице его читалось обожание. Остальные «официанты» не шелохнулись, но Джон понял, что боковым зрением они ловят каждое движение ведьмы.
Истер обвела всех удовлетворенным взглядом, точно режиссер, после долгих и мучительных трудов идеально построивший немую сцену.
— Я так понял, обедать уже никто не хочет, — сказал Джон, вопросительно посмотрев на неприятелей. — Значит, пора поговорить о делах.
Всеми силами сохраняя независимый вид, он отступил от стола и стал неспешно прохаживаться взад-вперед. Трое парней с пистолетами, швейцар тоже наверняка вооружен. Сейчас Джок должен сказать с нажимом: «Присаживайтесь», — и станет совсем плохо.
Нет, молодой граф не строил героических планов. Просто ему не нравилось чувство безысходности. Хотелось верить, что у него может быть какой-то шанс.
Поэтому он играл, ненавязчиво копируя манеру поведения Истер и Джока:
— Признаться, не понимаю, к чему было устраивать этот спектакль. Вам так нужен Рэдхэндхолл? Здесь и сейчас, даже при столь убедительных аргументах с вашей стороны, оформить его продажу будет сложновато…
— Плевать мне на твой Рэдхэндхолл, — любезно улыбнулся Джок. Молодой граф не мог похвастать тем, что хорошо узнал его за время своего путешествия в прошлое, но сейчас готов был поклясться, что маска американского миллионера неотвратимо сползает, обнажая истинную сущность всё того же Длинного Лука.
Впрочем, нет, не того же — куда более опасного, владеющего опытом десятков жизней.
— Тем более не понимаю. Неужели это…
— Садись, — с лёгким нажимом сказал Джок. — Присаживайтесь и вы, дорогие гости.
Пин с Изабеллой сели на свои места, но Джон, проигнорировав слова неприятеля, наоборот, подался ему навстречу.
— Так что же это? Просто месть? — повторяя его интонацию, спросил он. — Не проще ли было расправиться со мной до того, как я что-то узнал?
В глазах Джока словно сверкнули грозовые разряды.
— Сорвать твоё путешествие в прошлое? Ну уж нет. Если бы не ты, Истер не пришлось бы действовать быстро, и она не полюбила бы меня. Ломать собственную судьбу? Ну уж нет, приятель. — Джок усмехнулся. — Суета с замком была нужна, чтобы подобраться к тебе. Ещё не понял? Ты не так умён, как думала Истер. Для наших планов требовалось дождаться, когда свершится предначертанное, и ты придёшь в себя. И мы с Истер решили, что пора действовать.
Джок наслаждался и позой, и рассказом. Едва ли он был таким в тринадцатом веке. Наверное, жизнь в другом времени и в другой шкуре каждый раз накладывала свой отпечаток. И всё же под маской бодрого любителя устраивать шоу явственно виделся тот самый Джок Длинный Лук, который носил доспехи Рота и привёл на землю армию орков, намереваясь стать королём.
Шагнув к столику, он провел рукой над блюдами:
— Ты говоришь, тебе пришлась по душе наша кухня? — спросил он и, достав из внутреннего кармана нечто вроде тёмного шарика, положил в рот и запил вином. — Это хорошо. Вполне возможно, это была твоя последняя трапеза в мире живых, и я рад, что угодил твоим аристократическим вкусам. Видишь ли, тут всё отравлено. Противоядие, конечно, существует, я проглотил его на твоих глазах. Всё сделано по рецептам неподражаемой Истер, так что другого спасения нет. Яд бесподобен. Нам уже доводилось применять его… просто загляденье! Он отравляет мозг и сводит человека с ума. Смерть наступает через несколько дней, в прошлый раз клиент скончался на четвертый вечер. Но самая соль в том, что яд изменяет восприятие времени. Понимаешь, Джон? Каждый день будет для тебя месяцем. Для тебя и для твоей невесты. От рассвета до заката — целый месяц страданий, невыносимой боли и мучительных галлюцинаций. Этот яд — пытка. Каждый кошмар ты будешь изгонять новым, ещё более страшным. Этот яд и святого заставит умереть грешником.
— Очень поэтично изложено, — иронически похлопал в ладони Пин. — Не переживай, Джон, пока я рядом, никакой яд тебе не страшен. И тебе, Длинный Лук, тоже, так что ты напрасно кушал тот овечий катышек.
— Заткнись! — рявкнул Джок и шагнул к нему, занеся кулак.
Для того, чтобы нанести удар, он встал между Джоном и одним из своих прислужников, который находился поблизости от Истер.
Джон действительно не готовился к какому-то решительному поступку, по крайней мере сознательно (и хорошо — дьяволица Истер непременно разгадала бы любой замысел по глазам). Но себя на любое развитие событий. Даже на самое безумное, как о время последнего боя, когда, связанный, напал на Хича и отнял у него «катану».
Поэтому сейчас он не потратил и доли секунды, чтобы оценить обстановку.
Пин с Изабеллой сидели близко друг от друга. Лесовика держал на прицеле тип по ту сторону стола, замерший около Истер. Изабелле угрожал «официант», стоявший в двух шагах за спиной девушки. Джон в этот момент находился на одной линии с ним, позади и чуть правее Пина-Гарри. Бандит, державший пистолет у его головы, тоже поначалу был на некотором отдалении; он приблизился, когда Джок велел Джону садиться, чтобы ухватить за плечо и бросить настырного графа на стул, но не решился мешать, видя, что хозяин отвечает графу.
Не только колдовские яды способны замедлять восприятие времени. Всё как будто замерло для Джона.
Он слегка отступил, на четверть разворачиваясь к «своему» бандиту, схватил его пистолет и рванул точно в направлении второго. Глазомер у него всегда был хороший. Парень не успел убрать палец со спуска. Такие, как он, любят взводить курки, держа пистолет у головы человека, любят смотреть на выражение лица, когда сухо щелкает механизм. Теперь его палец уперся в спусковой крючок — и грянул выстрел. Джон тянул пистолет дальше своего лица, но всё же пороховые газы дали ему крепкую пощёчину. Пуля врезалась в грудь «официанта», который угрожал Изабелле. Парень опрокинулся на спину.
Джок уже не мог остановиться. Однако удара не последовало: лицо Гарри оказалось бесплотной иллюзией, и кулак Длинного Лука провалился в пустоту, сам он рухнул на Пина и, опрокинув стул, повалился вместе с ним на пол.
Отдача и больно хлестнувший по левой ладони затвор не заставили Джона упустить оружие. Ребром правой ладони он нанес бандиту сокрушительный удар по переносице и, выкручивая пистолет из ослабевших пальцев, загородился оглушенным противником от третьего «официанта». Тот не счёл ситуацию проблемной и открыл огонь.
Две пули впились в безвольное тело. Удержать его в вертикальном положении было невозможно, и Джон позволил трупу упасть, одновременно приседая. Он уже завладел пистолетом и стал стрелять.
Первым выстрелом он ранил бандита в левое плечо, однако тот не остался в долгу и снова нажал на спуск. Джон почувствовал, как раскаленный шмель коснулся его волос. Смерть пролетела очень близко… Он выстрелил ещё дважды, «официант» выронил оружие и стал оседать на пол.
Истер уже была на ногах. Её красивое лицо было перекошено яростью, рука поднята. Быть может, следовало теперь же убить её, но оставался ещё швейцар.
Этот не был готов к бою. Он ни к чему не был готов, ибо в задачу его входило наблюдение за дверью. Бешеная перестрелка заняла считанные секунды. За это время швейцар едва успел схватиться за рукоять своего пистолета, спрятанного в кобуре под мышкой.
Джок уже поднимался с пола, как вдруг Изабелла, подхватив подол, наградила его крепким пинком по физиономии, так что Длинный Лук снова упал.
Молодой Рэдхэнд спокойно прицелился в завывшего от страха швейцара.
Но выстрелить не успел.
Неведомая сила выбила у него пистолет. В следующий миг из вытянутой руки Истер вырвалась бледно-голубая молния, она полоснула по приподнявшемуся было Пину, а затем что-то швырнуло его, впечатало в потолок и бросило вниз. На пол рухнул окутанный искрами, стонущий лесовичок, сжавшийся в комок от боли.
Что это за боль, Джон испытал на себе — следующая молния досталась ему. Он не потерял сознания, но на несколько секунд оглох и ослеп. Казалось, каждую мышцу в теле свело судорогой. Потом боль отступила, и Джон, будто издалека, услышал слабый крик Изабеллы.
Вскоре зрение и слух вернулись, хотя шевелиться решительно не хотелось. Сморгнув, Джон увидел перед собой Длинного Лука, размахивающего длинноствольным «магнумом».
— Мерзавец, подонок, висельник, ублюдок!.. — сыпал он.
Истер смеялась.
— Ну разве я не говорила тебе, что он хорош? — Ведьма приблизилась и склонилась над Джоном. — Опасен как тигр и никогда не сдается. Обороняется, атакуя. Ещё эта русская кровь, придающая его поступкам благородную безуминку… Он из тех противников, которыми можно гордиться.
— Он скотина и подлец, вечно мешающий нашим планам. Прикончить его, ворваться в замок и забрать Меч!
— Ты забыл, Джок? Из рук в руки. Этот Меч служил Рэдхэндам на протяжении всей истории их рода, он не позволит взять себя чужим людям просто так.
— Ты говорила, что не можешь сказать этого наверняка…
— Да, и добавляла, что мы всё равно не должны рисковать. Это последнее вместилище Силы на земле. Таланты ничтожны рядом с ним и разбросаны по свету, а других источников нет. Я должна сперва присмотреться к Мечу, и лучше бы рядом со мной был его живой владелец, готовый добровольно отдать его мне.
— Конечно, Истер, я всё знаю. Извини. Просто этот тип умеет вывести из себя. Он вроде очнулся?
— И, уверена, слышал наш разговор. Хорошо — не люблю повторять дважды. Ты славный воин, малыш Джон, но должен смириться с поражением. Не знаю, правду ли сказал Пин, будто ему по силам справиться с ядом, не исключено, что блефовал. Он ведь просто выполняет поручение Аннагаира и заботится о том, чтобы Меч не попал в мои руки, а жив ты или нет — не то чтобы совсем неважно, но и не принципиально. Подумай над этим. Ну а мы будем действовать наверняка. Сейчас мы все выйдем отсюда, сядем в машину и прокатимся в Рэдхэндхолл. Там пройдём в твой музей, вы подождете, пока я побуду рядом с Мечом. Если понадобится, ты, Джон, соберешь всю силу воли, чтобы с чистым сердцем, искренне того желая, подарить мне клинок. Не слишком обольщайся насчет своего будущего. При малейшем подозрении мы убьем Изабеллу, я доконаю Пина, а потом и ты покинешь мир живых. Может, я и не завладею Мечом, зато позабочусь, чтобы им никто и никогда не смог воспользоваться. Ты внимательно слушаешь, Джон?
— А как ты думаешь? — буркнул тот и закашлялся, содрогаясь всем телом.
— Не пытайся играть со мной, — строго сказала Истер. — Девчонка будет на прицеле всё время. Итак, ваша смерть очень порадовала бы нас, и тем не менее, я даю слово: если ты будешь умницей, мы вас не тронем. Без Меча вы никакой опасности представлять не будете, так живите в своё удовольствие. Что у вас останется? Таланты? Ну конечно, либо Ангир, либо Томас одарили вас. Это сильная вещь, но я намного сильнее. Даже Клахар не мог противостоять мне, а уж он был могущественнее вас троих, вместе взятых.
— Звучит убедительно, — сказал Джон. — Думаю, о других гарантиях и речи не идет?
Истер помолчала, вглядываясь в него.
— Помнишь, я тебя предупредила? Твоё благородство не спасёт тебя от судьбы. Я была честна с тобой, разве что умолчала, что судьба — это и есть я. Честна и сейчас — я готова подарить тебе жизнь только из-за той битвы в ночи, когда ты спас и меня, и Джока. Мы не нарушим своего слова. Ну что, всё обдумал? Собираемся, нам пора.
Она выпрямилась.
Джок дал знак, и швейцар, подойдя к Изабелле, поставил её на ноги одной рукой, в другой держа пистолет. Приставив дуло к виску девушки, он положил большой палец на курок, чтобы взвести его, но Истер сказала:
— Нет. Девчонка — главный козырь, возьмись за неё ты, Джок. Смертным, как видишь, доверять нельзя. А ты, парень, сними свой дурацкий сюртук и держи на мушке графа. Я же буду присматривать за нашим драгоценным лесовичком.
Швейцар бросил сюртук на пол и шагнул к Джону. В белой сорочке и наплечной кобуре он смахивал на героя полицейского боевика.
— Вставай, Джонни, — велела Истер и повела рукой.
Боль снова обожгла молодого графа — теперь уже не сокрушающая, а подстегивающая, как хлыст. Он поднялся на ноги и досадливо поморщился, когда около затылка щелкнул-таки взведенный курок.
Пин засучил конечностями, поднимаясь на четвереньки, потом выпрямляясь, его шатало… однако взгляд, устремленный на Джона, был ясным.
Джон не думал, что можно сделать что-то сейчас, он постарался как-то выразить глазами: нет! Но Джок уже становился за спиной Изабеллы и поднимал пистолет к ее голове, а она тоже подняла руки, и вдруг живописная фигура американского миллионера, дрыгнув ногами в воздухе, описала красивое сальто вокруг бедра девушки и с грохотом впечаталась в пол спиной.
— А-ах-х! — Воздух вышел из легких.
Яркая вспышка, на миг ослепившая всех, окутала Истер точно огненное покрывало.
Джон присел, если не сказать упал на корточки, и выстрел грянул у него над головой. Одновременно он подался назад, нанося удар локтем — угодил в пах. В следующую секунду пистолет уже был в его руке, а швейцар катался, не зная, за что хвататься — за ушибленное место или за сломанную кисть.
Джок встал на колено и навел револьвер на Изабеллу. Умом он понимал, что нужно только ранить её, скажем в бедро, но прицел, как намагниченный, смотрел в середину живота. Стрелять так стрелять… он спустил курок.
В тот же миг чья-то могучая рука толкнула дуло в сторону, и пуля только оцарапала бок девушки. Она вскрикнула и зажала рану пальцами.
Спас её Пин, возникший — не подскочивший, а именно возникший — рядом. Он снова принял облик Гарри, и на сей раз облик был вполне материальным. Пудовый кулак подбросил Джока в воздух, следующий удар выбил «магнум» из руки, а третий… пропал даром. Джок тоже был непрост. Уйдя от свинга, он парализовал Пина ударом в солнечное сплетение и мгновенно сломал ему шею.
Джон хорошо это разглядел. Увидел он и то, как стремительно темнеет от крови платье бледной Изабеллы. И то, как Истер сбрасывает с себя странный огненный плащ.
Мыслей не было, чувств тоже. Только движение, которое уже нельзя остановить.
Два быстрых выстрела, один за другим, в шею и в голову Длинного Лука. Поворот. В обойме ещё пять патронов, все должны уйти в цель.
— Нет!!!
Ощутимый толчок. Взор помутился, пистолет дрогнул, и Джон с трудом удержал палец, поднимая оружие стволом вверх. Нет, с глазами всё в порядке. Просто перед ним возникла ещё одна фигура — ещё одна тень из прошлого.
— Не стреляй, она не причинит тебе вреда. Ни тебе, ни кому-то еще.
Потрясенная Истер, спотыкаясь, побрела к распростертому Джоку.
Молодой граф позволил себе вдохнуть воздух (он и не заметил, когда перестал дышать) и произнес:
— Здравствуй, Аннагаир.
— С твоими друзьями всё в порядке, можешь убедиться, — сказал эльф. — Не причиняй вреда Коре. Я ручаюсь за неё.
Он не изменился со времени последней встречи. Призракам незачем меняться. Пожалуй, только выражение глаз…
Джон поставил пистолет на предохранитель, сунул его за пояс и подошел к Изабелле.
— Рана легкая, так, царапина, — сразу сказала она. — Я просто испугалась. Никогда такого не видела, вот и… вот и испугалась…
Слезы вдруг брызнули из глаз, рыдания сотрясли девушку, и Джон крепко прижал её к груди, гладя по волосам:
— Спокойно, спокойно, солнышко, всё уже кончилось.
— Да, — всхлипнула она и вновь залилась слезами.
— Кончилось, — криво усмехнулся Пин, подходя к ним уже в своём естественном обличье. — К счастью, кончилось не печально, как могло бы. Нам крупно повезло.
Он усердно крутил головой, шея отчетливо хрустела, но звук был не костяной, а какой-то древесный, точно перестук сучьев.
— Принеси ей воды, — попросил Джон, указывая глазами на Изабеллу.
— Я тебе что, прислуга, что ли? Кто бы мне принес напиться.
— Ну не ворчи, дружище, ты же видишь…
— «Дружище», — не унимался Пин, — С такими друзьями и врагов не надо…
Тем не менее, нарочито массируя шею, кряхтя и вздыхая, он направился на кухню.
— Да, там где-нибудь должна быть и аптечка, — сказал ему вслед Джон. — Принеси, если не трудно.
Пин только фыркнул.
Посматривая краем глаза за Истер, Джон подвёл Изабеллу к стулу.
— Сядь. Царапина царапиной, а осмотреть надо.
Девушка уже успела справиться со слезами.
— Да, сейчас… Ты сказал — вроде лука, а оно как…
— Тише, тише. Всё кончилось.
— Да. — Она провела рукой по мокрому лицу и посмотрела на эльфа.
Аннагаир неподвижно стоял над Истер, которая, глубоко дыша, гладила Джока по уцелевшей части лица. Глаза ведьмы были закрыты, губы не дрожали, но шевелились, беззвучно что-то шепча. Джон вспомнил, что похожее лицо у неё было, когда их схватили орки. Длинный Лук в тот момент тоже был мертв, но Истер уже знала, как вернуть его к жизни, больше того, она уже сделала всё необходимое.
А теперь?
— Кому-нибудь ещё нужна вода? — спросил Пин. В одной руке он держал стакан, в другой — аптечку. — Ну что вы смотрите? Это уже нас не касается. Мы живы, Меч остаётся на месте, что вам нужно ещё?
— Но ведь история так и не закончилась? — возразил Джон. — Что-то будет и дальше?
— Предоставь это Аннагаиру, мой смертный друг. А сам позаботься о ране Изабеллы.
Джон вздохнул, повернулся к девушке и разорвал платье у неё на боку. Пин открыл аптечку и сам сунулся с марлей:
— Давай помогу.
Истер подняла взгляд на эльфа и произнесла:
— Ты позволил убить его.
— Да.
— Ты тоже умеешь играть нечестно.
— Возможно. Хотя губить человеческую душу несбыточными мечтами — ещё более нечестная игра. Во многих ли жизнях он был порядочным человеком?
— Ты ничего не понимаешь. Уйди. Я должна захватить его душу и сохранить ее. Ребёнка нет, но бывают и другие способы…
— Оставь его душу в покое. Ты ведь жалеешь о потраченных веках. Отпусти его, и пойдем со мной. Не так уж важно, Коринна ты или Истер. Если хочешь, я не буду упоминать её имени. Но признай: старая история завершилась, тебе нечего делать на земле. Идем, я покажу тебе иные миры. Я расплатился со всеми долгами и отныне свободен — и снова выбираю тебя. Идем, Истер.
— Но Джок… Он не заслужил такой смерти.
— Он не заслужил всех своих смертей, не обрекай его на новые.
Ведьма не ответила, и Аннагаир приблизился к людям и Пину:
— Уходите и ни о чем не сожалейте. Мне безразлично это, а все же… не поминайте нас лихом. И спасибо вам.
Он вернулся к Истер и присел рядом, укутав её плащом. Точно серая глыба выросла над последним телом Джока по прозвищу Длинный Лук.
***
О швейцаре позаботился Пин. Не слишком стесняя себя в выражениях, выставил его из машины, как только они оказались за городом, и велел идти прямо, не оборачиваясь. Шатающаяся фигура растворилась в воздухе шагов через десять.
— Ну вот, и никаких волнений, — сказал Пин, захлопывая дверцу автомобиля.
— Что ты с ним сделал? — спросила Изабелла.
— Ничего страшного. Покружится часок по лесу и набредет на ферму с добрыми людьми.
— Так, значит, ты остался на земле по просьбе Аннагаира, чтобы следить за Истер? — прервал воцарившееся было молчание граф.
Пин, развалившийся на заднем сиденье, приподнял голову.
— Не спрашивай меня ни о чём, ладно, Джон? Волшебным существам не нужно задавать вопросов. Финн был моим другом, — добавил он, помолчав. — Он многому научил меня, и всё-таки смертные никогда не были мне особенно близки. Конечно, если после Финна я и могу кого-то назвать своими друзьями, так это тебя с Изабеллой. Ну еще Гарри и, пожалуй, всё-таки Бена, но это уже в прошлом. Мы, вероятно, никогда больше не увидимся, но я не хочу ни на миг терять нашу дружбу, какой бы странной она ни была.
— Хорошо, Пин, никаких вопросов.
— Останови машину здесь, — сказал Пин, выглядывая в окно. — Я выйду.
Впереди уже виднелись поля на земле Рэдхэндов, а дорогу обступали заросли.
— До свидания, Пин, — сказала Изабелла.
Ответа не последовало. Дверца машины открылась и осталась в таком положении — лесовик растворился. В салон машины задувал свежий ветерок, шевеля каштановые волосы Изабеллы; слышалось пение птиц.
— Поехали домой, — сказала девушка.
Джон ободряюще улыбнулся и, перегнувшись через спинку сиденья, захлопнул дверцу. Через десять минут они уже вернулись в Рэдхэндхолл.
#фэнтези #героическоефэнтези #призрак #хроноопера #попаданец #героическое_фэнтези