«Все познается в сравнении»
Письмо: Дорогие мама и папа! Пишу вам, наконец, длинное-длинное письмо и сразу прошу заранее простить за паузу — закрутилась с учебой и бытом, и каждая попытка написать превращалась в список дел. Сейчас расскажу все по порядку. Но сначала — умоляю, присядьте. Нет, правда присядьте. Лучше на что‑нибудь устойчивое, без колесиков. Сделайте глоток воды, можно с мелиссой. Если рядом валерьянка — поставьте на стол. Скажите вслух: «Мы спокойны». Отлично. Теперь можно.
Итак, я уже почти три месяца как живу при институте и, в целом, держусь молодцом. Почти все прекрасно. За исключением пары маленьких нюансов, о которых вы должны узнать от меня, а не из сводок МЧС или слухов от тети Лиды.
Вы помните, как я поселилась в общежитии? Комната была чудесная: три кровати, кран капает как метроном, обои цвета «пыльный закат», окно на третий этаж — то есть на второй, если смотреть со стороны мужества. В общем, милота. И вот буквально в первую же неделю у нас случилось то, о чем обычно пишут в инструкциях мелким шрифтом: тревога, дым, суматоха, крики «Не паникуем!», все бегут, кто в чем. Ну, а я, как всегда, отличилась — решила, что лучший выход из комнаты это окно, а шторы отлично заменяют парашют. Скажу сразу: шторы парашюты из себя изображают посредственные, а куст сирени, в который я приземлилась, в таких объятиях еще не бывал.
Результат? Пустяк: пара трещин там, где обычно находится мыслительный аппарат, кое-какие ссадины, и теперь я знаю на собственном опыте, что выражение «голова раскалывается» — не только метафора. Но это все позади, не волнуйтесь: кости – существа дисциплинированные, срослись, синяки ушли, а страшные головные боли бывают уже всего раз в день, и то строго по расписанию.
Вся эта сцена, как оказалось, происходила на глазах у очень внимательного и отважного человека — сотрудника газораспределительного узла, что расположен неподалеку. Он первым позвонил и пожарным, и скорой, и вообще проявил себя как ангел‑хранитель в спецовке. Потом он меня навещал в больнице (кстати, палата у нас была светлая, почти с видом на парк, если сильно наклониться влево). Словом, мы разговорились.
И тут всплыл второй нюанс: общежитие, увы, сгорело до самых кирпичей, и вернуться было, мягко говоря, проблематично. А мой спаситель оказался не только смелым, но и очень щедрым душой человеком — предложил пожить у него, пока не решат вопрос с жильем. У него не квартира в классическом понимании, а такой… очаровательный полуподвал. Низкие своды, трубы гудят как океан, батарея ведет себя как домашний котелок — тепло и уверенно. Уютно, честно. Я украшала пространство: повесила гирлянду, поставила вазу из банки из‑под огурцов — романтика.
Ну и как вы понимаете, рядом живя, мы разговорились окончательно. Он — невероятно добрый, внимательный, с потрясающим чувством ответственности и замечательным чувством юмора. Может, он и не блистал в школе математикой (он сам это признает), но такой напор и амбиции я давно не встречала. Мы очень привязались друг к другу, и, если говорить совсем откровенно, это то самое большое чувство, о котором пишут в песнях под гитару.
Да-да, вы уже догадались: мы решили пожениться. Дату пока не назначили, но это вопрос ближайшего времени. Мы хотим сделать все красиво, скромно и быстро — до того момента, когда мои новые джинсы перестанут застегиваться. Мамочка, папочка, не удивляйтесь, но скоро вы получите самый главный в жизни титул — бабушка и дедушка. Я знаю, как вы будете вязать крошечные пинетки и спорить о том, как назвать малыша: папа за «Валерий» в честь деда, мама за «Анечка» в честь бабушки, а мы тут даже составили топ‑10 имен, если родится сразу футбольная команда.
Теперь о том, почему у нас небольшая задержка со свадьбой: для официальной регистрации нужны анализы, и тут внезапно выяснилось, что у моего будущего мужа есть кое‑какой медицинский нюанс — не страшный, просто очень настойчивый микроорганизм, который не любит справки и печати. С врачом уже все обсуждено, курс назначен, уколы ежедневно, попа страдает, но это временно. Я, по наивности и любвеобильности, ухитрилась прихватить этот сувенир тоже, так что теперь ходим в процедурный кабинет вдвоем, как на танцы. Ничего опасного — лечится уверенно, антибиотики рулят.
Я знаю, что вы люди широких взглядов и примете моего жениха, как родного. Он может и не цитирует Пушкина наизусть, зато умеет чинить все, что шипит и бурчит, и мечтает открыть собственную фирму по обслуживанию котельных, а это, между прочим, стабильность и перспективы. У него другая вера — он молится по‑своему, уважает традиции, не пьет и держит слово. Кожа у него цвета крепкого кофе с молоком — красиво, кстати, идет к моему шарфику. Я уверена, вы увидите в нем то, что вижу я.
Родня у него тоже интересная. Насколько я поняла, его отец — серьезная персона у них на родине: что-то вроде правой руки старейшины, отвечает за копья и порядок в амбарах, а еще хранит ключ от большого барабана, на котором объявляют важные новости. Семья дружная, все племянники улыбаются, как на рекламном плакате зубной пасты. Они уже передавали привет и спрашивали, умеете ли вы готовить острые соусы. Если нет — научат, у них там мастер‑класс на каждом семейном сборе.
Ну вот, когда вы теперь в курсе всех подробностей моей текущей биографии, я хочу попросить вас сделать еще одну маленькую вещь. Сделайте глубокий вдох. А теперь выдох. А теперь держитесь за подлокотники, потому что дальше будет самое важное.
Никакого пожара в общежитии не было. Общежитие цело и пахнет котлетами по четвергам. Из окна я не прыгала, шторы живут на карнизе, куст сирени по‑прежнему цветет для романтиков. В больнице я не лежала, кости мои целее некуда, головные боли бывают только от учебника по физике. Ни в каком полуподвале я не проживаю — моя кровать там же, между Олей и Машей, и труба у нас только свистит, когда горячую воду дают. Жениха у меня нет. Беременной я не являюсь, и никакие уколы мне не ставят, кроме редких уколов совести, когда опаздываю на пары. С вероисповеданиями и оттенками кожи все пока исключительно в учебниках по культурологии.
Зато есть маленькая неприятность, ради которой, собственно, и писалось все это повествование. У меня тройка по истории (да, той самой, где надо помнить даты не хуже, чем дни рождения родственников), а физику я… ну… мягко скажем, не сдала. Совсем. Преподаватель говорит, что у меня хороший потенциал, но он пока спит, как бурый медведь в январе. Остальные предметы идут нормально, я стараюсь, хожу на дополнительные занятия, завела ежедневник, даже купила маркеры — серьезные, яркие, как светофор.
Я очень хотела, чтобы вы восприняли мои оценки в правильной перспективе. На фоне пожаров, прыжков из окна, загадочных уколов и межконтинентальных сватовств пара неидеальных отметок выглядит уже не такой уж трагедией, правда? Все познается в сравнении — вот и я решила, что сравнение иногда помогает сердцу биться ровнее.
Обнимаю вас крепко-крепко. Со мной все в порядке, я ем, сплю, стираю, учусь и даже иногда отдыхаю. Вы мне очень нужны и очень дороги. Пожалуйста, не ругайтесь сильно, лучше подскажите, как уговорить историю дружить со мной, а физику — хотя бы здороваться.
Ваша любящая дочь, Елена.
P.S. Если вы уже встали за валерьянкой, можете поставить ее обратно в шкаф. И, ради всего святого, не звоните ректору — он и так меня иногда видит чаще, чем хотелось бы.
Авторские рассказы Елены Стриж © (1588)