Десять лет! Словно в ссылку отправили? За что? За службу в отделе 15к. Ну, да. Ещё в детстве мне было сказано, что не прощают ведьмаков. А меня раз простили, в круг приняли. А я опять ушёл в отдел. Когда же уже закончится эта война между ведьмаками и ведьмами? А самое главное, когда уйдут в прошлое эти предрассудки насчёт отдела? Ну, да. Живы ещё те ведающие, которые помнят, как отдел активно боролся не с нечистью, а с ними. И топили, и на кострах жгли. Многие до сих пор отделу это простить не могут.
Ничего, у меня эти десять лет есть. Я подожду. И я найду, кому мирно не живётся, кто мечтает о войне. А вернее, не мечтает, а получает от неё прибыль. Найду, кому выгодно, чтобы отдел только существовал, а не работал. Да-да, именно существовал, а не работал. Подожду. Время есть.
Глава 22 / Начало
На душе было спокойно. Будто я чего-то такого ожидал. А может, и ожидал. Четыре года меня не было. А я не удосужился разобраться, что здесь за это время произошло. Сразу окунулся в работу, пытаясь заглушить тоску по разлуке с девчатами. Ладно, всё поправимо, кроме жизни. Колобка жалко. И по всей вероятности, ловушка была не для меня. Послужил наживкой. На этот крючок Митрич точно клюнул. Вот только не просчитал старый ведьмак. Кого-то упустил. Я найду.
Я не могу уехать просто так, не повидав бабу Ма. С ней я обязан проститься.
Есть у нас тут тайная тропа. Местные и охотники хорошо знают эту дорогу. Ей я ни разу не пользовался. Вот теперь воспользуюсь. Дожил, домой, словно вор пробираюсь.
Брод сейчас перееду, хорошо, что у меня "Нива". На простой машинке сюда и соваться нечего.
Уже начало смеркаться, я включил фары. Перевалив очередную канаву, упёрся в реку. Не глуша машину, вышел осмотреть дорогу. Вот тоже, всё недосуг было проверить этот путь. Почти полвека жить у реки и ни разу не воспользоваться бродом. Позор тебе, ведьмак. Позор. Уверен был, что неуязвим. Ага, как же. Нашёлся хитрее меня.
Так, вон вроде дорога идёт чуть левее, а затем у самого берега забегает вправо.
— Здравствуй, ведьмак. Ты меня услышал, — раздалось за моей спиной, как только я отвернулся от воды. От неожиданности вздрогнул, а нечисть рассмеялась задорно, как смеялась только Машка. Я резко развернулся.
— Машка?
— Да. Так меня звали. Можешь и сейчас меня так называть, — подошла ко мне нечисть. — Русалка я. Дочь русалки. Бродницей дедушка Водяной меня определил.
— Машка... — не мог поверить я своим глазам.
— Я помню, ведьмак, ты отцом мне был. Помощь твоя нужна, — спокойно говорила она.
— В чём помощь?
— Её похоронили три дня назад. С верёвкой на шее. Она сначала лежала тихо, потом шевельнулась, — спокойно начала рассказ бродница. — А потом и совсем вылезла. — Машка указала на ракитовый куст, что стоял у самой воды. — Упырь она теперь. Если у кого поселится, не будет в том доме счастья: будут биться стёкла, трескаться посуда. Ночью, когда не будет ветра, будет казаться, что кто-то стоит за дверью и дышит. Шерсть спутана, как у тех, кого бросили в лесу. Она нашла скелетик, такого же, как и она, только маленького. Веверица-упырица. В доме молоко будет тухнуть. Дети ночами спать не будут. Домашние животные перестанут в дом заходить. Глаза её горят ночью ярче, чем у зверя. Обычно смотрит на тебя долгим взглядом, требующим жалости и снисхождения. Но она не прощает. Просить уйти бесполезно. Если ей что-то не понравится, жизнь покажет кошмаром.
А если научиться жить с ней рядом, кошмар для всех окружающих будет, — бродница умолкла.
— Маш. Кто это? Мужчина, женщина? И куда пошла? — обратился я к ней.
— Собака, щениться на днях должна была. А её повесили. Кожа у неё живая, а сама она мёртвая. Огня только боится. И то, не погибнет, просто уйдёт. Искать другую жертву, — отозвалась Машка. — Там она за деревьями, не ушла ещё далеко. Ты ведьмак. Ты сможешь её убрать. Я тебя звала, когда она только шевелиться начала.
— А я только сейчас услышал, — кивнул я, вспоминая свои ощущения вчерашним вечером. Ничего, кроме зуда под повязкой, я не чувствовал.
Нда, собака-упырица. И надо же было такому совпадению произойти. Повешенную собаку закопали именно там, где было закопано другое повешенное животное. Или не совпадение? Просто не стали заморачиваться — сунули трупик в ту же яму, что и в прошлый раз. Ну и как я её вниз лицом закапывать буду? Вот ещё задачка. А убрать её надо. Найдутся сердобольные люди — приютят нечисть. А потом в доме начнутся пожары, болезни. И сгинуть хозяевам она не даст, и жизни не будет. И дом продать они никогда не смогут.
Рюкзак с Васяткой и книгой решил всё же оставить в машине. Мешать он мне в лесу будет. Сунув руку в карман, обнаружил кусочек зачерствевшего ржаного хлеба. Подойдя к лесу, поклонился, положил на пенёк сухарик.
— Здравствуй, хозяин. Вот, что есть. Отдарюсь позже.
— Совсем что-то ты, ведьмак, обнищал, — раздалось сбоку. — Видел, с бродницей разговаривал. За упырём?
Я кивнул.
— Там она, сил набирается. Лисёнка заманила. Кровь пьёт. Тебе помочь или сам?
— Сам. Только вот как её вниз лицом закапывать. Собака всё же? — спросил у лешего.
— А чего? Голова не отделяется у собаки? — захихикал леший. — Носом в землю и вкопай. Надеюсь, умников за семь дней не найдётся выкопать. Да я присмотрю. Если и найдутся охотники — шугану. Ну, иди. Допила кровь-то. Пойдёт сейчас дальше.
Леший подтолкнул меня.
— И да. Не должен ты мне ничего. Зло с леса убрал. А там уж мы досмотрим, чтобы не возродили, — буркнул леший. — За блудом вон иди.
Махнул он своими сучковатыми пальцами.
Я глянул в том направлении, куда указал леший. На тропинке стояла Машка, но какая-то корявая, согнутая на один бок. Она молча поманила меня рукой и, прихрамывая, двинулась вглубь леса.
Я уж думал, что блуд обманул лешего и не собирается показывать мне дорогу к упырю. Что-то долго мы шли, как мне показалось. Вот блуд свернул за старую сосну — и пропал. Я осмотрелся. Заблудиться я не боялся, хоть и далеко от дома. Общий язык с лешим найти смогу. Вот только где упырь?
Я ещё раз осмотрелся и заметил, что из-под завала валежника на меня смотрят жалостливые глаза.
— Ах, вот ты где! — проговорил я, но подходить не торопился. — Ну что, спряталась? Выходи.
Из-под завала выползла измученная собака. Всем своим видом показывая, как ей плохо. На её шее болталась верёвка, глубоко врезавшись в кожу. Чуть припав на передние лапы, упырь, отчаянно виляя хвостом и не сводя с меня жалостливого взгляда, медленно приближался ко мне.
Я сунул руку за пазуху, готовый моментально воспользоваться ножом.
Собака вдруг остановилась, хвост её перестал мотаться из стороны в сторону. Глаза полыхнули яростным огнём. Она, наконец, поняла, кто я на самом деле.
Медлить было нельзя. Я прыгнул на собаку. Она смогла увернуться, кинулась бежать. Я только и успел схватить за конец верёвки, что болталась на шее упыря. Только вот нечисть не собиралась сдаваться. Ловко извернувшись, она цапнула меня за руку. Спасибо толстой кожаной куртке — прокусить её она не смогла.
Я не стал ждать момента, когда смогу отсечь голову упырю. Вогнал нож ему в бок. Собака завизжала, а в моей голове пронеслось: «Хорошо, никто не видит. Ведь обвинят в издевательстве над животными».
Чтобы совсем обездвижить упыря, мне пришлось ещё раз вогнать нож в спину собаки. И лишь только после этого отсечь ей голову.
А теперь копать.
Нет, сначала дотащить тушку до могилки — туда её закопали изначально, — а уж потом копать.
Воткнул голову собаки носом вниз. Представляю, если когда-нибудь в этом месте будут раскопки. Ну, мало ли. И обнаружат скелет собаки с отсечённой головой. И голова при этом будет воткнута носом вниз. Если позовут ведьму или ведьмака (что сомнительно), он сразу определит причину. А вот простой обыватель будет гадать, что за ритуал проводили предки на берегу реки.
Провозился я с упырём почти до рассвета. Закопать надо было как можно глубже. Уложить тело упыря так, чтобы оно полностью касалось земли грудью и животом. С головой пришлось повозиться — она никак не хотела торчать вниз носом.
А ещё надо было могилку заровнять так, чтобы и следов не осталось, что здесь кто-то копал. У ведающих — чуйка на такие места. Хоть леший и пообещал отгонять охотников за плотью упыря, но подстраховаться стоит.
Такого, как я, трудно напугать в лесу. А если кто и придёт, так тоже будет не из пугливых.
Если только не новичок.
— Прощай, ведьмак, — протянула мне обе руки Машка. — У тебя новая жизнь. Не тяни за собой прошлое.
Руки у Машки, как и у любой русалки, были холодными. Я сдержал порыв, не стал обнимать её. Это не моя дочь. Это русалка.
— Прощай, Манюня, — прошептал я, отпуская её руки. Быстро сел в машину, боясь заплакать. Незачем нечести видеть мои слёзы.
Дорога привела к николаевскому погосту. Словно кто-то специально накатал её до кладбища. Я оставил машину, обогнул кладбище стороной. Не было у меня желания играть с погостником, и я заспешил на хутор. В этом лесу я и без лешего не заблужусь.
Окна моего дома были тёмными. Не ждёт меня там никто. Василиса не в счёт. Мы с ней толком и не знакомы.
К дому бабы Ма я подкрался со стороны сарайки. Попросил дворового вызвать ведьму. Приготовился ждать.
Баба Ма на удивление появилась за сараем быстро.
— Сиди, не вылазь, — зашептала она, делая вид, что собирает старые осиные гнёзда. (Если кто и смотрит со стороны — мало ли, для какого ритуала нужны гнёзда ос, собранные на рассвете.) — Слышала обо всём. Сама думаю уехать. Не простят мне шашней с отделом. Молчи, — приказала она, видя, что я собрался возразить. — Ты к Миньке?
Я кивнул.
— Хорошо, думаю, наши дрязги до туда не дотянутся. Одно могу сказать: из близкого окружения кто-то Колобка убрал. Из очень близкого. Но всё потом. За домом Василиска твоя присмотрит. Свой дом Полинке оставлю. Не потащу девчонку за собой. Хотя жалко. Хорошая девочка. Руки золотые. Но не пропадёт. Много чего уже знает. Прощай, внук.
Она вдруг резко присела на корточки, обхватила меня за плечи, порывисто прижала и так же быстро отпустила. Встала, отряхнулась и отправилась в дом. Вот и всё прощание.
— Я вернусь, баба Ма. Вернусь, — прошептал я и так же крадучись скрылся в лесу.
На вокзале хотел ещё раз воспользоваться удостоверением сотрудника Отдела 15К, но тут же передумал. Вскочил в электричку, уходящую на юг. Пусть ведьма думает, что я поехал к сыну. А я начну новую жизнь в противоположной стороне.
Прочь, прошлое! Прочь, грустные воспоминания! Я — ведьмак, и жить прошлым не имею права! Да и никто не имеет права тащить за собой груз прошлого, если, конечно, мечтает жить полноценной жизнью! Продолжение