— Не забудь, что у Лёшки завтра утренник. Надо будет в садик к десяти, — сказала Лена, завязывая сыну шарф.
— Я помню, — устало ответил Игорь, набрасывая куртку. —но мама сказала, что сама отведёт его. Ты же на работе.Понимаешь?
Лена вздрогнула. Слово "мама" в этом доме имело два значения — она, мать ребёнка, и она, свекровь, Вера Николаевна, женщина с крепким голосом и жестким характером, которая давно вела невидимую войну. Только вот поле боя теперь — не кухня и скатерти, а пятилетний мальчик, мой сын ,а её внук.
— Я понимаю, но ты же отец, Игорь. Если так, то я могу сама отвести ребёнка на утренник.
— Ну, ты же хотела подмениться на работе . Не вышло?
— Не вышло. Но это не повод отодвигать меня, понимаешь?
Игорь молчал. Он устал. Постоянные споры между женой и матерью ...Он был, как лента в старой кассете — перемотанной, скрученной, хрипящей. Всё хотел "всем хорошо", а в итоге — всем плохо.
— Бабушка сказала, что ты меня не любишь, — выдал Лёша вечером, держа в руках карандаши. Он рисовал машину с крыльями.
— Что? — Лена обернулась с кухни, где резала салат.
— Ты же на работу всегда уходишь. А бабушка говорит, что хорошие мамы сидят с детьми дома и на работу не ходят.
Лена села рядом, положила руку на маленькую ладошку сына.
— Лёшенька, ты же знаешь, как я тебя люблю?
— Ну да… но бабушка говорит, если бы ты любила, ты бы не орала, когда я разбил вазу. А ты орала.
У Лены защипало в носу. Она вспомнила тот день — усталость, головная боль, разбитая любимая ваза от мамы, нервы… Она сорвалась. И плакала потом на кухне, пока никто не видел. А теперь об этом знает бабушка. И не просто знает — а сделала из этого оружие.
— Бабушка не права, солнышко. Иногда мама устает, но это не значит, что она тебя не любит.
— А бабушка никогда не орёт.
"Потому что с ней ты не живёшь, Лёша. Потому что она — спектакль, а я — жизнь", — хотела сказать Лена. Но вслух вышло:
— Ладно. Пошли мыться.
Вера Николаевна была женщиной "старой закалки". Она не кричала — она говорила так, что хотелось замолчать. Никогда не ругалась — просто резала словами, как ножом.
Она приходила утром, когда Лена уходила на работу. Варила кашу, расставляла игрушки, собирала внука в садик. Всё выглядело идеально. Но Лена давно знала — за этой заботой живет ядовитая пряжа слов, которые бабушка вяжет в уши внука.
— Мамка твоя опять опаздывает? Ну ничего, бабушка здесь. Бабушка всегда рядом. А мамки нынче все карьеристки.
— Ну, ничего страшного, я подожду, — отвечал Лёша.
Вера Николаевна не говорила прямо. Она сеяла сомнение, вкручивала винтики в сердце мальчика, пока он не начинал путаться: мама — это кто? Та, что торопится на работу? Или та, что печёт пирожки дома?
Вечером, когда Лена вернулась домой, она снова почувствовала ту же тревогу: Лёша её как будто не ждал. Не бросился, не улыбнулся. Просто посмотрел.
— Привет, мам — сказал он тихо и повернулся к бабушке.
— Я тут ему мультик включила, — быстро отозвалась Вера Николаевна. — Он устал сегодня.
— Ясно.
Вечер прошёл как в тумане. Лена ложилась в постель рядом с мужем, и между ними был не воздух — бетон.
— Ты заметил, что Лёша стал меня сторониться?
— Ну не выдумывай ты, Лена. Мама же добрая,она ничего плохого не сделает. Просто Лешка привык к ней. Тебе не нравится, что у них хорошие отношения?
— Мне не нравится, что он перестаёт мне доверять.
— Лена… — устало вздохнул Игорь. — У тебя просто перегруз.
Она повернулась к стене. Он ничего не понял. А может — не захотел понять.
Однажды утром Лена услышала, как Лёша говорит по телефону с бабушкой:
— Мамка опять на работу собирается… Нет, мультики не включала… Ага… Ты самая лучшая, бабушка.
Лена стояла за дверью и сжимала зубы.
Она подошла позже и спокойно спросила:
—Ты с бабушкой разговаривал?
— Ага.
— А о чем говорили?
— Да Ниочем… Она просто сказала, что я ей нужнее, чем тебе.
— Что?
— Ну, ты же всегда на работе.
— Лёш, ты же понимаешь, что я работаю ради тебя , ради нашей семьи...
— А бабушка говорит, что дети — не для работы. Что мамы должны быть с детьми, а не деньги зарабатывать.
Он говорил спокойно. Он не осознавал, что его постепенно накручивают .
Однажды ,Лена пришла к Вере Николаевне в субботу утром. Игорь остался с Лёшей дома — она попросила, сказав, что "хочет просто поговорить с мамой". Он кивнул без особого интереса. Как обычно — "женские дела".
Свекровь открыла дверь настежь, как будто и впрямь была рада её видеть.
— Лена? Здравствуй. Чего это ты в одиночестве?
— Нам надо поговорить, — сказала Лена прямо. — Только вдвоём.
Вера Николаевна напряглась. Лицо её немного потемнело, но она отступила, давая пройти.
На кухне Лена не села. Осталась стоять.
— Я хочу, чтобы вы перестали настраивать Лёшу против меня.
— Ох, как ты загнула! — усмехнулась свекровь. — Это кто тебе такое сказал?
— Он сам. Вашими словами. Он говорит, что я его не люблю, потому что устаю, потому что работаю. А вы ему говорите, что хорошие мамы сидят дома.
— Так это правда. А ты хотела, чтоб я врала? Ты вечно бегаешь по офисам, а ребёнок — с кем? Со мной! Я ему и мать, и няня, и психолог. А ты что? Только наорать можешь, если не по-твоему.
— Я его мать, Вера Николаевна. Родная. Я кормлю, лечу когда он болеет ,с ним ночью не сплю. Я живу в этом напряжении каждый день. А вы приходите — и всё обнуляете.
— Потому что ты не справляешься! Он ко мне сам тянется! Потому что я добрая, я не кричу, я не лезу к нему с "встань", "не ори", "не трогай"!
— Он ребёнок! Ему нужны границы. Нужна любовь, но не вседозволенность!
— А ,тебе просто обидно, что он меня любит больше, чем тебя.
Эти слова больно ударили Лене в грудь. Не ожидала. Не от своей свекрови, не от женщины, которой доверяла ребёнка.
— Тогда воспитывайте его сами, — тихо, сдерживая слёзы, сказала она. — Только знайте: вы воруете у него мать. Не игрушку, не книжку — мать.
Она вышла, хлопнув дверью.
Когда она рассказала Игорю, тот только покачал головой.
— Ты опять перегибаешь. Мама у нас строгая, да, но она любит Лёшу. И Лёша её любит. Тебе надо быть благодарной.
— За что? За то, что она меня уничтожает у него на глазах?
— Ты слишком близко всё к сердцу принимаешь.
— А ты, Игорь, слишком далеко держишь своё сердце от своей семьи.
Молчание. Долгое.
— Ты хочешь, чтобы я запретил маме с Лёшей общаться?
— Я хочу, чтобы ты понял: он теряет ко мне доверие. Ребёнку пять лет, а он уже говорит, что "бабушка всегда лучше". Это больно. Это ненормально.
— Значит, ты ревнуешь?
— Ты даже не пытаешься меня услышать.
Ночью Лена не спала. Рядом лежал муж, повернувшийся к стене. Она смотрела в потолок и думала: может, дело и не только в свекрови? Может, дело в том, что он никогда не был со мной рядом? Не защищал, . Всегда был где-то "по центру". А значит — не со мной.
На следующий день Лена сказала мужу:
— Я ухожу. Надо всё переосмыслить. Я не хочу, чтобы Лёша рос в доме, где мама — вторая, а бабушка — главная.
— Куда ты пойдёшь?
— Пока к подруге. Потом — как получится. Я не прошу, чтобы ты шёл со мной. Просто — не мешай мне .
Лёша подошёл к Лене, когда она обувалась.
— Мам, а ты куда?
— Я вернусь. Но ты знай : мама всегда тебя любит. Сильно. Даже если далеко.
Он кивнул. Без слёз. Без истерик.
Потому что бабушка уже объяснила ему, что "мамка уходит всегда". Она посеяла это заранее.
Лёша остался с отцом. Так решил суд — временно, до выяснения всех обстоятельств. Сын звонил Лене очень редко, разговаривал отстранённо.
Однажды Леша позвонил и спросил:
— Мам, ты когда за мной придёшь? —
— За тобой? — переспросила Лена, сердце сжалось. — Ты хочешь ко мне?
Он замолчал.
— Не знаю... Бабушка говорит, ты плохая. Что ты нас предала.
— А ты сам что думаешь?
— Я думаю, ты пахнешь пирожками и обнимаешь лучше всех.
И отключился.
Лёша всё чаще сидел в углу с планшетом. Молчал. А однажды ночью его нашли плачущим под одеялом.
— Я хочу к маме, мне маму надо, — прошептал он. — Я скучаю. А бабушка ругается.
Через месяц состоялось заседание по определению места жительства ребёнка. Вера Николаевна пришла с Игорем. Лена — с адвокатом. Судья была пожилая женщина, спокойная, но строгая.
— Лёша — не вещь, чтобы делить, — произнесла она. — И мы не можем не учитывать мнение ребёнка. Нам важнопонять, с кем ему будет лучше.
Лёша вошёл в кабинет. Маленький, в рубашке, как взрослый. Глаза — тревожные.
— Где ты хочешь жить, Лёша?
Он посмотрел на отца, на бабушку... А потом на Лену. Долго, пристально. И заплакал.
— Я... хочу к маме... Я скучаю... Она меня любит... А бабушка говорит, что я её сын...
Судья вздохнула. Вера Николаевна побледнела.
— Ребёнок останется с матерью, — тихо, но твёрдо сказала судья.
В тот же вечер Лена открыла дверь, и в её объятия влетел Лёша. Он пах яблоками и чужим мылом, но она вдохнула его запах, как глоток жизни.
— Мама ,я дома?
— Навсегда, сынок.
Прошёл год. Вера Николаевна ни разу не позвонила. Игорь навещал сына — сначала неловко, потом чаще. Он стал меняться. Лена не простила, но разрешила ему участвовать в воспитании Лёши.
Иногда она ловила себя на том, что всё ещё боится: потерять сына. Но когда слышала:
— Мам, а можно ещё одну твою котлетку? Ты лучше всех готовишь!
Страх отступал.И она улыбалась сквозь слёзы. Потому что знала — теперь уже никто не отнимет у неё самое дорогое.