— Ты опять устроила бардак в моем доме! — процедил Евгений сквозь зубы, прожигая взглядом жену. — Полотенца должны висеть петельками вправо, а не влево! Неужели это непостижимо?
Вероника, с трудом подавляя раздражение, молча перевесила полотенца. Голос ее звучал натянуто-спокойно:
— Так лучше?
— Лучше… — пробурчал Евгений, недовольно скривившись. — Как об стенку горох!
— Полотенца висят, как ты хотел. Что еще не так?
— Да все не так! — взорвался Евгений. — Петельки, допустим, на сто пятьдесят восьмой раз ты осилила. Но посмотри на эти фалды! Это же убожество!
Внутри у уставшей Вероники закипала ярость. Ей отчаянно захотелось сорвать эти злосчастные полотенца и швырнуть мужу в лицо, но она сдержалась. Спорить с ним бесполезно, только усугубишь. К тому же, было уже заполночь, а завтра ее ждал важный экзамен. Перспектива идти на него разбитой и сонной не прельщала совершенно.
Евгений тем временем маниакально выравнивал злополучные фалды.
— Ты куда это?! — возмущенно выкрикнул он, заметив, как Вероника, демонстративно зевнув, повернулась к нему спиной.
— Спать, — отрезала она.
— Погоди! Я должен показать, как правильно драпировать фалды, чтобы ты усвоила это раз и навсегда!
— С удовольствием посетила бы твой мастер-класс, — сквозь сон пробормотала Вероника. — Но у меня через семь часов контрольная. Запиши себе, если хочешь, или оставь подробную инструкцию. Прости, Жень, я валюсь с ног. Спокойной ночи.
Укладываясь в постель, Вероника еще долго слышала, как Евгений, словно неприкаянный, бродит по квартире и ворчит себе под нос. Она поставила будильник на шесть и почти мгновенно провалилась в липкий, тяжелый сон.
Вероника и Евгений столкнулись взглядами три месяца назад, в тесной очереди у кассы. Вынырнув из автоматических дверей магазина одновременно, они обнаружили, что их пути лежат в одном направлении.
Судьба, казалось, сплела их нити воедино: их дома стояли в соседних дворах, оба обитали в квартирах, унаследованных от родителей – она в уютной полуторке, он в просторной двушке. И словно вишенка на торте – год рождения один и тот же, с разницей лишь в один день.
Эта череда "совпадений" настолько заворожила Евгения, что он, не откладывая в долгий ящик, выпросил у девушки номер телефона. Вероника колебалась. Этот интеллигентный, словно с картинки сошедший молодой человек, казался ей немного… пресным. Но одиночество давно стучалось в ее дверь, и сердце жаждало романтики.
"В конце концов, первое впечатление обманчиво, да и я не ангел", – рассудила Вероника. – "А вдруг что-нибудь да и получится?"
Так начались их встречи, и вскоре Вероника пригласила Евгения в гости. Его появление с собственными тапочками вызвало у нее снисходительную улыбку – чудачество, конечно, но милое.
Вечер пролетел незаметно, в приятной беседе и смехе. Однако, когда Вероника принялась за мытье посуды, лицо Евгения вдруг исказила гримаса.
– Ты всегда так моешь посуду? – с укоризной поинтересовался он. – Просто с моющим средством?
– Да. А как еще? – удивилась Вероника.
– Моя мама всегда мыла посуду содой! – безапелляционно заявил Евгений.
– Зачем?
– Как зачем? Чтобы налета не было, и чтобы блестела! Разве ты не знала?
Прочитав озадаченной Веронике целую лекцию о чудодейственных свойствах соды, Евгений попросил разрешения заглянуть в ее кухонный шкафчик. Извлекая оттуда кастрюлю, он придирчиво осмотрел ее и, ткнув пальцем в дно, изрек:
– Вот, смотри! Этого быть не должно! Некрасиво… и негигиенично!
Мягко отстранив Веронику от раковины, он потребовал соду и, под ее изумленным взглядом, принялся оттирать кастрюлю до блеска. Удовлетворившись результатом, он принялся за следующую… В тот вечер он перемыл у нее всю посуду.
Проводив гостя и немного придя в себя, Вероника всерьез задумалась. Удивление – это слабо сказано. Она еще не бывала у него в гостях, но, исходя из полученной информации, представляла себе квартиру, где порядок граничит с маниакальностью.
Девушка не ошиблась. Компактная «двушка», в которой Евгений обитал в гордом одиночестве уже пять лет, искрилась стерильной чистотой. Особенно Веронику поразила ванная: полотенца, словно солдаты на параде, висели в идеально ровную линию, подобранные по оттенкам, а зубные щетки и мыло исчезали за зеркальными дверцами шкафчиков.
— Чтобы не нарушали гармонию, — пояснил Евгений с легкой улыбкой.
Когда Вероника, выходя из ванной, неловко задела ногой коврик, и увидела, с каким маниакальным рвением Евгений его выравнивает, сердце болезненно сжалось.
«Беги! – вопил внутренний голос. – Беги, пока не поздно!»
Но было поздно. Предложение уже прозвучало, и она дала согласие. Вероника утешала себя тем, что с чрезмерной педантичностью возлюбленного вполне можно ужиться.
«В конце концов, – убеждала она себя, – это не недостаток, а просто небольшая причуда. В остальном он – мужчина моей мечты».
Вскоре они обменялись кольцами, и Вероника перевезла свои вещи в его безупречное жилище. Однако, повинуясь смутному предчувствию, свою квартиру сдавать она пока не спешила.
Веронику никак нельзя было назвать неряхой. Она боготворила порядок, и в доме ее всегда царила кристальная чистота, однако маниакальное поведение Евгения повергало ее в полное замешательство.
Однажды девушка приготовила на ужин соте. Супруг искренне похвалил блюдо, но стоило ему заглянуть в кухонные шкафчики, как лицо его исказила гримаса невыносимой муки.
— Что случилось? — с тревогой спросила Вероника. — Тебе плохо?
— Нет, не то чтобы плохо, — прозвучал слабый, измученный голос. — Скажи мне только, милая, почему… почему все не на своих местах?
— Как это не на своих? Всю посуду и приборы я положила туда, откуда брала…
— Но тут же хаос! — с неприкрытым возмущением воскликнул Евгений. — Баночки со специями стоят, как попало! Их нужно выстраивать в строгом порядке: по росту, по цвету! А тарелки? Ты видела, как они стоят?!
— Вроде бы правильно… — неожиданный выпад застал Веронику врасплох, лишив дара речи. — По размеру. А как надо?
— По размеру… и по рисунку, — с глубоким вздохом произнес Евгений.
Достав две тарелки, он продемонстрировал ей свою правоту:
— Видишь? Рисунок на кайме должен идеально совпадать! Вот так! И никак иначе!
Закончив перестановку тарелок, он обернулся к все еще ошеломленной Веронике и одарил ее обезоруживающей улыбкой:
— Ничего страшного, дорогая, все приходит с опытом. Ты привыкнешь!
Первую неделю Вероника, сцепив зубы, честно старалась соответствовать его безумным требованиям. Она следила за тем, чтобы рисунки на тарелках в шкафчике образовывали единый узор, а мытье посуды с содой превратилось в ежедневный ритуал. Ей казалось, что хуже уже быть не может.
Но она жестоко ошибалась…
В одно из воскресений Вероника затеяла большую стирку, словно решила разом вытряхнуть пыль из всех углов их маленького мира. Сначала в недра стиральной машинки отправились шторы, а следом пришла очередь вороха одежды ее супруга.
Евгений в этот день был на работе, но перед уходом указал на корзину с грязным бельем. Вероника, готовая ко всему, все же замерла в изумлении. Там царил образцовый порядок: штаны покоились внизу, словно фундамент, над ними – рубашки, далее – футболки и, наконец, носки, завершавшие эту пирамиду чистоты.
«Видно, считает, что даже в корзине смятая одежда оскорбляет его эстетическое чувство», – усмехнулась она про себя.
Расправившись с гардеробом мужа, Вероника водрузила на место выглаженные шторы. Время на готовку безнадежно утекло, и она, махнув рукой, заказала пиццу.
В предвкушении похвалы, уверенная, что Евгений оценит ее заботу, Вероника с нетерпением ждала его возвращения. Хотела сделать приятное, а вышло…
Узнав, что ужин – покупной, Евгений наотрез отказался от пиццы.
– Ты не понимаешь! – возмутился он. – Заказывать еду – это негигиенично и опасно!
– С чего такие выводы? – спокойно спросила Вероника.
– Во-первых, туда могли плюнуть, – начал перечислять он, загибая пальцы. – Во-вторых, там полно консервантов. А в-третьих, это просто расточительство!
К пицце он так и не притронулся, ограничившись парой бутербродов, наспех сооруженных на кухне. С мрачным видом удалился в гостиную, откуда вскоре позвал жену раздраженным голосом.
– Что ты натворила со шторами?! – гневно сверкнул он глазами.
– Постирала, погладила и повесила. Что не так?
– Разве не видишь? Фалды разной ширины!
Вероника закатила глаза.
– Господи, Женя, ну прекрати этот балаган! Мне, что, с линейкой теперь выверять ширину каждой фалды?
– Именно что с линейкой! – отрезал супруг.
Вероника понадеялась, что это шутка, но Евгений, не дрогнув ни единым мускулом на лице, действительно достал из ящика линейку.
— Смотри, — начал он с нажимом, словно разоблачая вселенский заговор, — здесь двадцать сантиметров ширины, а тут всего пять! Да это же полотенечный рецидив! Неужели ты не видишь этой чудовищной дисгармонии? И это говорит женщина!
Когда Вероника, закатив глаза, отказалась выравнивать складки по линейке, Евгений, смертельно оскорбленный в лучших чувствах, сам принялся за священнодействие. До самого отбоя он хранил ледяное молчание.
Уже лежа в постели, он процедил сквозь зубы:
— И прошу тебя, не прикасайся больше к моей одежде. Ты все перепутала! У меня в шкафу царил идеальный порядок, синие футболки любовно покоились в одной стопке, белые — в другой, рубашки – в третьей… А ты своим вторжением разрушила эту гармонию.
— Ладно, тогда стирай сам, — устало отозвалась Вероника, вкладывая в эти слова всю тяжесть прожитого дня.
— Нет, стирать будешь ты. Но гладить и складывать свои вещи я отныне буду лично…
После долгой, тягостной паузы он добил:
— И, кстати, постель ты стелешь совершенно антисанитарно. Посмотри на швы! Неужели можно так небрежно относиться к сну?!
Перестелив постель с маниакальной точностью, сухо бросив "спокойной ночи", Евгений отвернулся к стене. Вероника же, впервые за годы знакомства с этим человеком, задалась вопросом: сколько еще она сможет выдержать этот ежедневный, тихий, но беспощадный абсурд?
На пороге стояло тридцать первое декабря, сотканное из предвкушения и тихой домашней радости. Вероника и Евгений решили встретить Новый год вдвоем: родственники остались далеко, в других городах, а у друзей и коллег давно были свои, устоявшиеся традиции.
До полудня в квартире царила атмосфера деятельного хаоса, пока супруги наводили лоск. Затем Вероника погрузилась в таинство кулинарии, колдуя над праздничным столом. В пылу творчества она не сразу заметила Евгения, застывшего в дверях с каким-то оценивающим взглядом.
— Помочь решила? — улыбнулась Вероника, надеясь на поддержку.
— Скорее сделать замечание, — отрезал Евгений, предвещая бурю.
Не дожидаясь вопроса, он обрушился с упреком:
— Объясни, пожалуйста, почему ты бросаешь ложку и нож прямо на стол, пока готовишь?
— Эм… а куда нужно?
— На сушку! — голос Евгения взметнулся вверх. — Использовала прибор, помыла и сразу на сушку! Нечего плодить антисанитарию!
Натянутую тишину разорвал звонок телефона, прервав назревающий скандал. Вероника, уставшая и раздраженная, демонстративно продолжила готовить по-своему.
За два часа до боя курантов Евгений вдруг обнаружил, что плинтусы, хоть и вымыты, лишены должного блеска.
— Женя, прошу тебя, остановись! — взмолилась Вероника. — Давай встретим Новый год по-человечески, а завтра я отмою их до зеркального блеска!
— Ни за что! — уперся Евгений. — Как встретишь Новый год, так его и проведешь! Я не намерен начинать его в грязи!
Он исчез в ванной и вернулся, вооруженный ведром и двумя тряпками. И вот тогда Вероника поняла, что чаша ее терпения переполнена.
— Знаешь что, Женя, — твердо произнесла она, — ты, конечно, волен встречать Новый год так, как тебе заблагорассудится, хоть с тряпкой в руках. Но я больше в этом балагане участвовать не буду.
Собрав вещи в спешке, будто спасаясь от пожара, она торопливо натянула пальто.
— Ты куда это? — в голосе мужа сквозило не столько удивление, сколько растерянность, будто мир перевернулся у него перед глазами.
— Я думаю, нам нужно подышать друг без друга, Женя, — тихо ответила Вероника. — Я ухожу домой.
— Это что, шутка такая? Очень смешно, да!
— Нет, не шутка. Лучше не провожай. Не хочу, чтобы ты пропустил свой любимый момент – отдраивание плинтусов под бой курантов. Это же так романтично, не правда ли?
В кабине лифта Вероника не сдержала смех, переходящий в тихую истерику. Вытирая выступившие слезы, она вдруг ощутила невесомость, словно с плеч свалился груз, который она носила годами. "Правильно, все правильно," - шептала она, глядя на удаляющиеся этажи.
Два месяца протекли, словно мутная река, унося за собой осколки прошлого. Жизнь Вероники постепенно возвращалась в привычную колею, хотя в сердце еще чувствовался легкий дискомфорт. Случайные встречи с Евгением на улице стали неизбежным злом. Он пытался заговорить, заглянуть в глаза, но она проскальзывала мимо, словно тень.
Потом начались звонки. Полные раскаяния и мольбы о прощении, его слова тонули в потоке ее равнодушия. В день рождения он появился на пороге с покупным тортом и огромным букетом роз, дрожащим в его руках. Вероника хотела было съязвить насчет кулинарных подвигов, но Евгений выглядел таким жалким и робким, словно провинившийся щенок, что она лишь устало вздохнула. Слова застряли в горле, оставив после себя горькое послевкусие.
Ближе к семи вечера, словно устав от бремени чужого счастья, гости потихоньку растворились в сумерках. Оставшись с Вероникой наедине, Евгений робко, словно касаясь крыла бабочки, накрыл ее ладонь своей рукой.
— Ника, прости меня, пожалуйста… Я вел себя как… как последний…
Он запнулся, ища слово, которое не ранит ее больше, чем уже ранил он сам.
— Мне так плохо без тебя. Я… я перестал поправлять полотенца, шторы висят криво, и даже носки валяются где попало… Может, еще не все потеряно, а? Давай попробуем сначала?
Стоял чудесный, обволакивающе теплый вечер, и в сердце Вероники боролись обида и нежность. Она не хотела ранить его.
— Я подумаю, — улыбнулась она, стараясь скрыть смятение.
В его глазах вспыхнула робкая надежда.
— А долго ты будешь думать?
— Дай мне хотя бы неделю, Жень, — попросила она тихо.
— Хорошо, я буду ждать столько, сколько потребуется, — пообещал он, и в голосе его звучала почти детская преданность.
Уже в дверях, раскрасневшийся от волнения, словно мальчишка на первом свидании, Евгений запнулся:
— Ника, а можно я еще кое о чем спрошу?
— Спрашивай.
Он смутился еще сильнее, словно внутри него боролись два человека. После мучительной паузы, собравшись с духом, выпалил на одном дыхании:
— Давно ли ты кухню видела?! Кафель в разводах, раковина потускнела, полотенца – как попало! Я понимаю, усталость, заботы… но это уже ни в какие ворота. Может, и не мое дело, конечно, но…
— Именно! — с ледяной усмешкой отрезала Вероника. — Не твое.
Разъехались быстро. Евгений все еще мечется, пытается вернуть, но Вероника непреклонна. Она поняла: семья – это важно, но строить ее с человеком, чужим до мозга костей, – прямой путь в никуда.