Представляем нашу новую рубрику «Категория абсурда», в которой мы будем рассматривать темы сюрреализма с научной точки зрения: историю, персоналии, сопоставление, анализ. И, начиная этот цикл, сегодня мы поговорим об Алексее Елисеевиче Кручёных.
Он не входил в состав сообщества сюрреалистов открыто, а состоял в футуристическом комьюнити, однако его методы сходны с сюрреалистическими, и его работы отсылают к Гийому Аполлинеру – французскому поэту-сюрреалисту. Гийом экспериментировал со звучанием, языком и визуальными стихотворениями. Его сборник «Каллиграммы» в оригинале наполнен вот такими изображениями:
ДОЖДЬ
Дождь женских голосов льётся в памяти моей, будто из небытия.
То каплями летишь из прошлого ты, волшебство далёких встреч.
И вздыбленные облака стыдят вселенную всех раковин ушных.
Прислушайся к дождю, быть может, это старая музыка плачет презрением и скорбью.
Прислушайся: то рвутся узы, что тебя удерживают на земле и в небесах.
Перевод М. Яснова
Кручёных считал, что визуальные особенности начертания, раскраски и чтения концентрируют внимание на околотекстовом пространстве и задают новые параметры художественности произведения.
Серия поэтических книг 1910-х годов, напечатанных при помощи гектографа или написанных карандашом от руки с использованием копировальной бумаги. Кручёных искал сжатые формулы — визуальные и звуковые, — которые воссоздавали бы структуру экстатической речи, непостижимой для рассудка.
Альбомы Кручёных — это гигантский коллаж, смесь искусства, документов, дружеских записок, фотографий, страниц из книг, своих и чужих рукописей. Кручёных перекраивал собранные материалы, смешивал и перетасовывал их, создавая новые композиции. Он — буквально родоначальник популярного ныне коллажного искусства и увлечения.
Ну и наконец, сборник «Помада» с иллюстрациями М. Ларионова, где Кручёных опубликовал свои знаменитые опыты заумной поэзии: «Дыр бул щыл...», «Фрот, фрон ыт...», «Та са мае...». В кратком авторском пояснении говорилось, что стихотворения написаны «на собственном языке», и «слова их не имеют определённого значения».
Язык как разрушение: Алексей Кручёных и заумь.
«Дыр бул щыл» — фонетический бунт против логики.
«Взорваль…»
взорваль
огня
печаль
коня
рубли
ив
в волосах
див
1913
Почему заумь — не просто «бессмыслица», а попытка выйти за пределы рационального. Теория «зауми» была сформулирована Кручёных в совместном с Хлебниковым сборнике «Слово как таковое» (1913): «Живописцы-будетляне любят пользоваться частями тел, разрезами, а будетляне-речетворцы – разрубленными словами, полусловами и их причудливыми хитрыми сочетаниями (заумный язык). Этим достигается наибольшая выразительность. И этим именно отличается язык стремительной современности, уничтожившей прежний застывший язык».
Американский филолог Джеральд Янечек выделил четыре вида зауми в зависимости от того, на каком уровне языковой структуры происходит отказ от языковой нормы:
- Фонетическая заумь — сочетания букв не складываются в опознаваемые морфемы.
- Морфологическая заумь — существующие в языке морфемы (корни и аффиксы) сочетаются таким образом, что значение получающегося слова остаётся в значительной степени неопределённым.
- Синтаксическая заумь — при употреблении нормальных, «словарных» слов в грамматически правильных формах они не складываются в грамматически нормальное предложение, характер отношений между словами остаётся в той или иной мере неопределённым.
- Супрасинтаксическая заумь — при формальной грамматической правильности конструкций, составленных из обычных слов, высокая степень неопределённости возникает на уровне референции — остаётся принципиально неясным, о чём идёт речь.
Пример разбора («Дыр бул щыл»)
- Звуки: резкие, «рваные» — создают ощущение хаоса.
- Ритм: как барабанный бой — три удара.
- Ассоциации: «дыр» — дыра, провал; «бул» — бык, удар; «щыл» — шелест, щель. Вместе — образ разрушения.
- Контекст: написано в 1913 году, эпоха войн и революций — возможно, предчувствие катастрофы.
Стихотворение «та са мае» можно читать как звуковую партитуру: обратите внимание на повторы ("дуб радуб"), аллитерации ("мола аль"). «Та» — может отсылать к указательным местоимениям (например, «та» в русском или «ta» в латыни — «та»). «Са» — напоминает санскритское «сат» («истина»), русское сокращение («сама»), звукоподражание (например, змеиное «ссс»).
- «Мае» — созвучно с: «май» (весна, обновление), «маешь» (устар. форма «имеешь»), «моё» как искажённое «мое».
Заумь анализируют не как традиционный текст, а как звуковую скульптуру или перформанс. Важно уловить не «что значит», а «как работает» — как звуки влияют на эмоции, какие образы рождаются подсознательно. Это язык за гранью рационального.
Эти три стихотворения — не то, в чем стоит рационально искать смысл и разбирать. Их нужно чувствовать, так как то, чем они написаны и как, не действует на нашу рациональную часть; оно должно восприниматься на бессознательном уровне, потому что это "черный язык то было и у диких племен", потому что и писалось оно в отключке от разума. Эти стихотворения существуют как вместе, так и по отдельности, поскольку построены в системе триады: маскулинное, воинственное, разрушительное, эпатажное и запоминающееся "дыр бур щыл", "фрот фрон ыт…» — являющееся буквально авторским комментарием к данному письму и вполне себе понятным, — и "та са мае" — спокойное, контактное, гласное и феминное, округлое, не бросающееся в глаза, но также характерное. В этом стихотворении прослеживается не мысль, не эмоция, а именно диалог с читателем, интуитивный вопрос.
Они воспринимаются на фонетическом, ритмическом уровне. Мы дети и дикари, а это наш язык — первобытный и лопочущий, кричащий. Они сопоставимы с заклинаниями или звериными, птичьими возгласами. В некоторых словах зауми сохранилась внутренняя форма слова из славянских языков — дыр, щыл, фонт, саем: дыра, щель, фронт/вот.
Хочется выделить также "утиное гнездышко" и "взорваль". И если "взорваль" ещё понятен по содержанию — разрушение и смерть военного плана, то первая работа основана в основном на знаках препинания и пунктуации. Букв там почти нет, и понимание её ещё сложнее.
- Автор статьи: Дри Лешикова