Началось все в тот год, когда осень уж больно рано в свои права вступила. Август еще не кончился, а уже по утрам инеем крыши серебрило, и ветер по-сиротски выл в печной трубе. В один из таких промозглых дней калитка моего медпункта скрипнула так жалобно, будто не ее, а душу чью-то несмазанную отворяли. На пороге стояла баба Нюра, мать Тамары нашей, вертихвостки местной. Сама сухая, как былинка, а глаза - два озера слез. Молча прошла, на кушетку опустилась, и только руки свои, в узлах от работы и артрита, на колени положила и смотрит на них.
- Семёновна, - шепчет, а голос как осенний лист шуршит, - беда у меня.
- Да что стряслось, Нюра? Давление скакнуло?
- Хуже, Семёновна. Тамара… уехала. Бросила все. И Варюшку бросила.
Сердце у меня тогда будто в ледяную воду окунули. Варюшке-то, внучке ее, и пяти лет не было. Девчушка тихая, белобрысая, с глазами-васильками, серьезными не по годам. Тамара-то ее родила, а душой к ней так и не прикипела. Все в город рвалась, за огнями яркими, за жизнью красивой. Говорила: «Что я тут, в грязи этой, молодость свою хороню? Я для сцены рождена!» Какая там сцена, кто ее ждал… А она верила. И вот, сбежала. Оставила записку кривым почерком на тетрадном листке: «Мам, я за счастьем поехала. Продай корову, Варьке на конфеты хватит. Вернусь знаменитой».
Смотрю я на бабу Нюру, а она будто за ночь на десять лет постарела. Как ей одной девчонку-то поднимать? Сил и так еле-еле на огород хватало. А тут - дитё малое, которому и сказку на ночь прочесть надо, и косички заплести, и от хвори всякой уберечь. Горе горькое, что тут скажешь. Накапала я ей валерьянки, посидела рядом, помолчала. Иногда, знаете ли, молчание лечит лучше всяких слов.
А через забор от бабы Нюры жила Дарья. Дарья Петровна, доярка наша. Женщина тихая, незаметная, как полевая ромашка. Мужа схоронила рано, деток Бог не дал. Вот и жила она одна в своей чистенькой избушке, где пахло сушеными травами. Лицо у нее было такое светлое, доброе, но в глазах вечная грустинка пряталась.
И вот, знаете, какое дело… Стала я замечать, что Дарья все чаще у бабы Нюры во дворе появляется. То крыльцо подметет, то воды из колодца принесет. А потом и Варюшку к себе забирать начала, пока баба Нюра с хозяйством управляется. Посадит ее у себя в горнице, на окошко, где герань цветет буйным цветом, и книжки ей с картинками читает. А Варюшка, которая после отъезда матери совсем замолчала, сидит, притихнет, и слушает. Глазенки-васильки на Дарью поднимет, и в них такая надежда плещется, что сердце щемит.
Бывало, иду мимо их дома вечером, а в окошке свет горит. Загляну тихонько - а они сидят за столом. Дарья что-то на кухне хлопочет, а Варюшка рисует. И такой у них мир, такая тишина уютная, что и нарушать не хочется.
Зима в тот год была лютая. Баба Нюра слегла. Совсем плоха стала. Я к ней и утром, и вечером бегала, уколы делала, а сама вижу - уходит старушка. И все за Варюшку душа у нее болела. Лежит, а сама на Дарью смотрит, которая и за ней, и за девчонкой ухаживала.
- Дарьюшка, - шепчет однажды баба Нюра, когда я рядом сидела. - Не оставь сиротку… Родная мать кукушкой оказалась, так может, ты ей станешь… по любви, а не по крови?
Дарья тогда ничего не ответила. Только подошла, взяла сухую, пергаментную руку бабы Нюры в свои, и к щеке прижала. А по щеке ее слеза катилась. Одна, но в ней было все - и обещание, и жалость, и та самая Дарья, о которой старушка говорила.
Через неделю бабы Нюры не стало. Тихо ушла, во сне. После похорон собрались в сельсовете решать, что с Варькой делать. В детский дом определят, говорили. И тут, знаете ли, наша тихая Дарья, которая обычно и слова лишнего не скажет, встала. Бледная вся, губы дрожат, а голос твердый.
- Я ее заберу. Я все документы соберу. Она моя будет.
Ох, что тут было! Зашумели бабы, зашептались. Как так, одна, без мужика, чужого ребенка брать? Пропадет ведь! А Дарья стояла, как вкопанная, и только повторяла: «Она моя». И я тогда встала, сказала свое слово. Рассказала, как она за Варюшкой и бабой Нюрой ухаживала. Как у них в доме тепло стало, как девочка оттаяла. Послушали меня. Уважали в селе. И отступились.
Так и стала Варюшка жить у Дарьи. И впервые я увидела в глазах нашей доярки не грустинку, а счастье. Такое тихое, такое глубокое, будто родник из-под земли пробился. Она вся светиться начала. Варюшку звала не иначе как «доченька», «солнышко мое». А та, спустя какое-то время, робко так, сначала шепотом, а потом все громче и увереннее, стала называть ее «мама». Мама Даша.
Они жили душа в душу. Я часто к ним захаживала. У них в доме всегда пахло то пирогами с яблоками, то свежим хлебом. Варюшка росла девочкой умной, ласковой. Вся в книжках, как и мама ее названая. Бывало, приду, а они обе сидят на крылечке, укрывшись одним старым пледом, и читают что-то. И такие они родные в этот момент, что и в голову не придет, что не кровь их связала.
Годы шли, как вода в нашей речке. Варюшка выросла, расцвела, стала первой красавицей в Заречье. Коса русая до пояса, глаза все такие же васильковые, только теперь в них не детская серьезность, а девичья мечтательность. После школы на фельдшера выучилась, ко мне в медпункт пришла помогать. Говорит: «Хочу, как вы, Семёновна, людям помогать. И как мама моя - души лечить».
И вот, пришло время свадьбу играть. Жених у нее хороший нашелся, Виктор, тракторист наш. Парень основательный, работящий, в Варюшке души не чаял. Дарья к свадьбе готовилась, себя не помня от счастья и хлопот. Платье дочке шила, рушники вышивала. Вся деревня радовалась за них.
А за день до свадьбы, знаете, что случилось? Подкатывает к дому Дарьи машина. Блестящая, иномарка, у нас такие редко встретишь. И выходит из нее женщина. Вся из себя модная, в штанах каких-то заграничных, волосы крашеные, на лице штукатурки - как в городском театре. Я как раз мимо шла, смотрю - и не узнаю сначала. А потом сердце екнуло. Тамара.
Вернулась. Не знаменитая, нет. Потрепанная жизнью, с усталостью в уголках губ, которую никакая косметика не скроет. Увидела меня, кивнула как-то неловко.
- Здрасьте, теть Валь. А это… дом Дарьи Петровны? Мне сказали, дочь моя тут…
У меня аж слова в горле застряли. Дочь. Спустя почти пятнадцать лет вспомнила.
Вышла на крыльцо Дарья. Увидела Тамару, и будто вся кровь от лица отхлынула. Стоит, белая как полотно, и только фартук на себе теребит. А следом и Варюшка вышла. Встала рядом с мамой своей названой, обняла ее за плечи, и смотрит на эту городскую гостью. Спокойно так, прямо.
- Здравствуй, - говорит Варюшка. Голос ровный, не дрожит.
Тамара засуетилась, достала из машины коробку огромную, цветастую.
- Варюша… Доченька… Я тебе подарок привезла. На свадьбу. Я же мать твоя, я должна…
Она шагнула к крыльцу, протягивая эту коробку. А Варюшка даже с места не сдвинулась. Она посмотрела на бледное лицо Дарьи, потом перевела взгляд на Тамару, на ее руки с ярким маникюром, держащие этот бездушный подарок.
- Спасибо, - тихо сказала она. - Но мне ничего не нужно. У меня все есть.
Она еще крепче обняла Дарью, которая уже не сдерживала слез, и добавила, глядя прямо в глаза той, что ее родила:
- Завтра у меня свадьба. Приходите, если хотите. Я вас гостям представлю. Скажу, что вы - женщина, которая подарила мне жизнь. А вот это, - она кивнула на Дарью и прижалась к ней щекой, - это моя мама.
Батюшки, что тут скажешь… Тамара стояла, будто ее ледяной водой окатили. Вся ее городская спесь слетела в один миг. Она смотрела на этих двух женщин на крыльце, на то, как они прижимались друг к другу, как составляли одно целое, и, кажется, впервые в жизни что-то поняла. Молча кивнула, развернулась, села в свою блестящую машину и уехала. И больше ее в Заречье никто не видел.
А на следующий день была свадьба. Веселая, шумная, вся деревня гуляла. И счастливее Дарьи в тот день не было никого на свете. Она смотрела на свою дочку-невесту, и глаза ее светились таким светом, таким теплом, что, казалось, все вокруг согревали.
Вот и сижу я теперь, вспоминаю эту историю и думаю… Говорят, яблоко от яблони недалеко падает. А ведь бывает и так, что маленькое семечко, ветром занесенное, находит добрую почву, и прорастает там таким дивным деревом, что все вокруг любуются.
Если вам по душе мои истории, подписывайтесь на канал. Будем вместе вспоминать, плакать и радоваться.
Всем большое спасибо за лайки, комментарии и подписку❤️
Ваша Валентина Семёновна.