В ночь с 11 на 12 марта 1984 года пятеро молодых рыбаков вышли из Вестманнаэйяра в, казалось бы, обычный рейс. Но к утру вернулся только один. Его невероятное выживание до сих пор бросает вызов законам физики и медицины. Этого человека звали Гудлаугур Фридторссон, и исландцы прозвали его «человек-тюлень».
Острова, где ветер имеет сотню имён
Исландия — край контрастов. Ледники и вулканы, шторма и штиль, пустынные лавовые поля и бескрайние фьорды.
Вестманнаэйяр — крошечный архипелаг в десяти километрах от южного побережья Исландии. Здесь живут всего несколько тысяч человек, но летом население умножается в сотни раз. Это происходит из-за тупиков, которые гнездятся здесь крупнейшей колонией в стране. Также это одно из самых ветреных мест на планете.
Местные шутят, что у исландцев более ста слов для обозначения ветра: от «лёгкого пощёлкивания по щеке» до «ветра, который сдует вас в Норвегию».
Море для островитян — всё. Оно может быть и кормильцем, и смертельной угрозой. Почти каждая семья здесь знает, каково это ждать тех, кто не вернулся с рыбалки. Каждый июнь местные отмечают День рыбака — в память о погибших.
Парень с острова
Гудлаугур родился в 1961 году на острове Хеймаэй. Его отец, как и деды, был рыбаком, и с семи лет мальчик уже стоял на палубе, вдыхая запах солёной воды. Лет в тринадцать он перестал быть просто «на подхвате» и стал членом экипажа: ночные выходы, замерзшие пальцы, бесконечное разматывание и сматывание снастей. К 22 годам это был уже рослый, мощный, 193 сантиметра ростом, весом под 125 килограммов парень.
На промысел он выходил в составе команды современного по тем временам рыболовного судна «Hellisey VE 503». Это была не ржавая посудина, а ухоженная, надёжная лодка. Команда состояла из пятерых парней возрастом от 19 до 25 лет. Капитану, к слову, было всего двадцать пять.
Ночь, которая перевернула всё
11 марта 1984 года Гудлаугур был на смене на рыболовецком судне. Морская гладь казалась спокойной, но в этих водах это никогда не бывает гарантией. Вечером, около одиннадцати, Гудлаугур, отдежурив свою смену, спустился в тесную каюту, чтобы вздремнуть, прямо в джинсах, рубашке и тонком свитере. Дрёму прервал кук: сеть зацепилась за дно, нужна была помощь всех.
Он выскочил на палубу, и пока лебёдка, натужно скрипя, тянула сеть, что-то пошло не так. Может, сместился груз, может, налетела коварная боковая волна — здесь они появляются внезапно. Лодка накренилась, а через секунду перевернулась.
Двое ушли под воду сразу, даже не успев закричать. Оставшиеся трое: капитан, рулевой и Гудлаугур, пытались цепляться за днище судна.
До берега было около шести километров. Никто не успел подать сигнал бедствия, а оставаться около тонущей лодки без спасжилетов, без гидрокостюмов точно привело бы к смерти.
Троица поняла: выбора нет. Они направились в сторону света от маяка на горизонте — единственного, что в этой тьме могло означать спасение. Минут через десять Гудлаугур уже плыл один. Голоса друзей исчезли в темноте, и тишина, обрушившаяся вместе с холодом, оказалась ему страшнее всего.
«Это был самый тяжёлый момент, не холод и не страх утонуть, а понимание, что я один», — скажет он позже.
Выбор без выбора
Вода забирала силы с каждой минутой, вытягивая тепло и волю. Каждый гребок казался медленнее предыдущего, плечи горели от усталости. Он плыл молча, чтобы экономить дыхание, но иногда говорил сам с собой и с чайками, что кружили над ним, будто сопровождая его. «Летите за помощью, если сможете», — просил он их вслух, цепляясь за этот странный разговор, чтобы не потерять связь с реальностью.
Один раз в темноте показался силуэт катера, всего в сотне метров. Он кричал, махал, но ветер унёс его голос, а тьма спрятала фигуру на волнах. Судно прошло мимо, перед ним снова осталась лишь чёрная пустота.
Так, в одиночестве, он грёб шесть часов, считая только ритм вдохов и выдохов. Когда ноги коснулись дна, радости не было — перед ним был отвесный утёс, о который с грохотом бились волны. Любая попытка взобраться могла стоить ему жизни. Пришлось снова нырнуть в ледяную воду и, превозмогая усталость, проплыть ещё полтора километра, пока берег не стал ниже и не появился хоть какой-то шанс выбраться на сушу.
Лава и кровь
Он вышел на камни, тяжело дыша. Лавовое поле, укрытое хрустящим настом снега, было сплошь усеяно острыми обломками. Каждый шаг без обуви отдавался болью, оставляя за ним следы крови. Ветер хлестал по лицу, а темнота скрывала ямы и трещины, из-за которых он то и дело спотыкался. Он шёл ещё два мучительных часа. Лишь однажды остановился: в слабом свете рассвета заметил овечью поилку, разбил кулаком тонкий ледяной панцирь и жадно зачерпнул ладонями ледяную воду.
К семи утра он дошёл до окраины Хеймаэй и постучал в первую попавшуюся дверь. С момента крушения прошло девять часов. Его температура была настолько низкой, что термометр не показал значения. При этом состояние оказалось удивительно стабильным для человека, проведшего столько часов в ледяной воде: организм словно отказался подчиняться привычным медицинским прогнозам.
Как это возможно?
Учёные задались тем же вопросом. В мировой медицинской литературе и в исландской практике спасения на море это был один из первых подробно описанных случаев, когда человек сумел провести столько часов в ледяной воде без какой-либо защиты и выжить. До этого подобные истории либо заканчивались трагически, либо оставались без точной фиксации обстоятельств, и потому его опыт стал ценным материалом для научного изучения.
Исследования показали: у Гудлаугура был толстый слой подкожного жира — до 25 мм на животе и около 14 мм в среднем по телу, что выше нормы. При этом структура была плотнее, чем у обычного человека, напоминая жировую ткань морских животных. Такая «броня» работала как естественный гидрокостюм, замедляя потерю тепла, защищая внутренние органы и сердце от переохлаждения, помогая держаться на воде, питая мышцы энергией в условиях предельного стресса.
Но не только физические особенности помогли ему выжить. Учёные отметили его умение сохранять хладнокровие, контролировать дыхание и держать мысли в порядке, ведь паника могла бы погубить быстрее холода. Именно сочетание врождённых особенностей и внутренней силы сделало возможным то, что казалось невозможным.
Герой поневоле
Местное телевидение сняло репортаж, а газеты наперебой писали о «человеке-тюлене». Он мог бы строить из этого легенду, но предпочитал отшучиваться: мол, не хотел умирать, пока не выплатит за мотоцикл. За этой иронией пряталось горькое: «Это была трагедия. Я потерял четырёх друзей. Некоторые были отцами». .
Несмотря на внимание журналистов и интерес публики, Гудлаугур не стал продавать свою историю. Он не писал книг, не ездил по миру с лекциями, не продавал права на мемуары. Мужчина вернулся на остров и снова пошёл в море, туда, где потерял друзей. Позже работал на рыбозаводе, а затем в компании по переработке морепродуктов, ведя тихую жизнь, словно избегая лишних воспоминаний.
Единственным осязаемым напоминанием о той ночи осталась его одежда джинсы, рубашка и тонкий свитер, которые теперь хранятся за стеклом в музее истории рыболовства.
Эхо трагедии
В Исландии до сих пор помнят эту историю. Для одних это урок о важности спасжилетов и гидрокостюмов. Для других — символ того, что даже в самой безнадёжной ситуации человек способен выстоять.
Гудлаугур Фридторссон жив и поныне. Он по-прежнему ведёт тихую жизнь на родном острове, стараясь избегать публичности. Для него это лишь часть прошлого, о которой он не любит говорить, ведь за чудом выживания стоят имена тех, кого море не вернуло.