Марина толкнула дверь плечом — замок опять не защёлкнут. В коридоре пахло пылью и застоявшейся едой. На тумбе громоздились коробки из-под пиццы, между ними — чей-то школьный дневник с жирным отпечатком. На коврике — кроссовки сына, рюкзак дочери и пустая бутылка из-под лимонада.
В гостиной Павел развалился на диване, уткнувшись в телефон. На столике — банки из-под пива, миска с недоеденным салатом, пульт, смятый пакет чипсов.
— Паш, ты обещал сегодня заправить машину и вынести мусор, — устало напомнила она, ставя пакет с продуктами на стол так, что внутри опасно качнулась бутылка молока.
— Завтра, — не отрываясь от экрана, бросил он. — Ты же всё равно всё сама сделаешь.
Слова застряли в голове, как ржавый крюк.
Марина сняла куртку, бросила взгляд на часы — двадцать один ноль пять. В холодильнике — полпачки сосисок, половина лимона, банка майонеза. Она достала гречку, налила воду в кастрюлю.
— Паш, тебе надо созвониться с классной насчёт Маши и подписать Дане дневник, — Марина держала голос ровным, хотя внутри уже копилось раздражение.
— Потом, — лениво отмахнулся он, не отрываясь от телефона. — Не начинай. Я с утра на ногах, у меня день тяжёлый был.
Марина глубоко вдохнула, пытаясь сдержаться.
— Я тоже работаю, Павел. Мы договаривались делить обязанности. У нас двое детей, я не могу одна тянуть всё на себе.
Он медленно повернул голову, посмотрел на неё долгим взглядом, в котором было больше насмешки, чем интереса.
— Ты, кажется, забываешь, кто в этом доме зарабатывает больше? — произнёс он с лёгкой усмешкой. — Ты там в своей бухгалтерии бумажки перебираешь, а я работаю по-настоящему. Мужчина должен приносить деньги, а женщина — поддерживать порядок, ухаживать за мужем и детьми.
— Поддерживать порядок? — Марина едва не рассмеялась, но в голосе звенела боль. — А забота о жене? О детях? Это в твои обязанности не входит?
Павел фыркнул и, наклонившись вперёд, ткнул пальцем в стол, словно ставя точку в споре.
— Хочешь — уходи. Только потом не ной, что в сорок лет да с двумя детьми ты никому не нужна. Мужчины вроде меня всегда при деле — я себе молодуху найду за неделю. Такую, что и ноги мне мыть будет, и слова поперёк не скажет.
Марина почувствовала, как в груди расползается холод.
— И ты серьёзно думаешь, что это делает тебя мужчиной? — тихо спросила она.
Он усмехнулся, откинулся на диван и, сцепив руки за головой, произнёс:
— Я знаю, что я мужчина. Это ты должна ценить, что у тебя под боком мужик, а не нытик с жалкой зарплатой. Ты ж сама понимаешь — я у тебя последний шанс в жизни.
Марина замолчала. Это была уже не ссора. Это было признание человека, который был уверен, что она в ловушке. Павел снова уткнулся в телефон, сделав звук телевизора громче. За окном шёл первый снег.
***
Следующие дни прошли в привычной рутине, но что-то внутри Марины изменилось. Она стала внимательнее прислушиваться — к его словам, к себе, к детям.
В пятницу вечером Павел вернулся раньше обычного. Дети делали уроки на кухне, Марина мыла посуду. Он бросил куртку на стул и громко спросил:
— Ну что, ужин будет?
— Через пятнадцать минут, — ответила она.
— Быстрее давай. Мне ещё с ребятами созвониться надо. Мы в баню завтра собираемся.
Даня поднял голову:
— Пап, а можно я с вами?
Павел рассмеялся:
— С мужиками? Ты ещё маленький. Да и… — он бросил взгляд на Марину, — …мужчины должны отдыхать от баб.
Марина почувствовала, как дочь напряглась. Девочка опустила глаза в тетрадь, делая вид, что пишет.
Позже, когда она убирала со стола, в прихожей зазвонил телефон Павла. Он вышел в коридор, но дверь в кухню оставил приоткрытой.
— Привет… да, я помню. Нет, она не узнает… — голос стал мягче, чем с Мариной. — Да, я рад, что букет понравился. На следующей неделе увидимся.
Марина стояла с мокрой тарелкой в руках, чувствуя, как уходит тепло из пальцев. Она положила тарелку в мойку и тихо пошла в спальню.
На верхней полке шкафа лежал старый чемодан. Она сняла его, сдула пыль, поставила на пол. Открыла и начала складывать одежду — свою и детскую.
Дети заглянули в комнату.
— Мам, что случилось? — спросила Маша.
— Мы поедем к тёте Лене на время, — сказала она тихо. — Собирайте то, что вам нужно на пару дней.
В этот момент Марина ещё не знала, куда именно они поедут. Но точно знала — оставаться здесь нельзя.
***
Часы в прихожей показывали без пяти девять, когда в замке провернулся ключ. Павел вошёл, привычно пнул ботинком дверь, стряхнул снег с куртки.
— Марин, я дома! — крикнул он, проходя в гостиную.
Тишина.
Телевизор выключен, на диване нет разбросанных пледов и подушек. На журнальном столике — пусто, как будто здесь давно никто не сидел.
— Марин? — он повысил голос. — Дети?
Ответа не было.
Павел заглянул на кухню — всё чисто, тарелки вымыты, стол пуст. Ни запаха ужина, ни привычного шума стиральной машины. В раковине — ни крошки.
Он направился в спальню. Приоткрыв дверь, замер. Шкаф распахнут, полки пустые. На кровати лежал сложенный вчетверо лист бумаги и их общий ключ от квартиры.
Он подошёл, развернул записку:
"Ты говорил, что в сорок лет и с двумя детьми я никому не нужна. Оказалось, ты ошибался."
Внизу — аккуратная точка.
Павел сел на край кровати, сжимая бумагу так, что она почти порвалась. Ему вдруг стало холодно, хотя батареи гудели от жара.
В голове вихрем пронеслись обрывки воспоминаний:
Марина на кухне с кастрюлей в руках.
Дети, смеющиеся над чем-то за ужином.
Её тихое: «Я устала».
Он всегда думал, что это просто слова. Что она никогда не уйдёт. Что двое детей — это якорь, а он — единственная лодка.
Телефон на тумбочке мигнул. Павел схватил его — но не было ни одного нового сообщения. Ни от неё, ни от детей.
Он стал звонить. Один раз, второй, десятый. Голос автоответчика звучал всё холоднее.
Через полчаса он уже метался по квартире, проверяя каждый угол, словно надеясь, что они просто спрятались. Заглянул даже в кладовку, потом рассмеялся — нервно, глухо, почти срываясь на кашель.
— Чёрт… — выдохнул он, опускаясь на диван.
Пустота вокруг стала осязаемой. Даже тикание часов казалось громким, давящим.
В первый раз за долгие годы Павел почувствовал то, чего всегда был уверен, что не испытает: страх остаться одному.
***
Прошёл месяц.
Марина сняла небольшую двухкомнатную квартиру на окраине. Стены здесь были выкрашены в светло-бежевый, окна выходили во двор с детской площадкой, а в коридоре пахло свежеиспечённым хлебом из соседней пекарни. Дети привыкали к новому месту: Даня подружился с мальчиком из соседнего подъезда, Маша записалась в кружок рисования.
Здесь не было вечных криков из гостиной, звука открывающихся пивных банок и язвительных реплик. Никто не говорил ей: «Ты никому не нужна».
Марина начала вставать раньше, чтобы перед работой успеть пробежаться вокруг двора. По вечерам она помогала детям с уроками и иногда смотрела с ними старые фильмы. Она снова смеялась — по-настоящему, а не из вежливости.
Павел за это время звонил десятки раз. Сначала грубо: «Вернись, ты что, с ума сошла?». Потом уговаривал: «Я всё осознал, начнём с чистого листа». Писал длинные сообщения, в которых перемешивались извинения и обвинения. Марина не отвечала.
Однажды вечером в дверь позвонили. Она открыла — и увидела Павла.
Он выглядел постаревшим. Щетина, потухший взгляд, в руках огромный букет красных роз, перевязанный золотой лентой.
— Марина… — голос его дрогнул. — Я был неправ. Всё это время я… думал, что ты никуда не денешься. Я был дурак. Вернись. Ради детей. Ради нас.
Она молча смотрела на него. Раньше сердце бы дрогнуло. Раньше она искала бы в его словах хоть крупицу искренности. Сейчас же чувствовала только лёгкое удивление — и отстранённость.
— Ради детей? — переспросила она. — Ради тех, которые слышали, как их отец говорит матери, что она никому не нужна?
Павел отвёл взгляд, переминаясь с ноги на ногу.
— Я изменюсь. Обещаю.
Марина горько усмехнулась:
— Ты же говорил, что тебе стоит только пальцем поманить — и найдёшь молодую, послушную. Так что мешает?
Он поднял глаза, в которых мелькнула боль.
— Не хочу я ни молодую, ни послушную. Не хочу другую женщину вообще. Мне нужна ты. И наши дети. Только вы.
Марина медленно покачала головой.
— Ты был уверен, что я останусь. А я ушла. И знаешь, я впервые за долгие годы чувствую себя в безопасности. И я не собираюсь это терять.
Она закрыла дверь, оставив его с букетом в руках и тишиной за порогом.
Дети из комнаты выглянули — Маша обняла её за талию, Даня крепко взял за руку. Марина улыбнулась им, и впервые за долгое время её улыбка была тёплой и спокойной.
«Иногда мужчина осознаёт, кого потерял, только тогда, когда эта женщина больше не хочет, чтобы её нашли.»
***
Спасибо, что дочитали эту историю до конца!
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые жизненные рассказы, которые трогают до глубины души.