Телефон зазвонил, когда Оксана в очередной раз пыталась свести концы с концами. На экране старого ноутбука плясали цифры в таблице Excel.
Зарплата за дизайн, нестабильная, как погода. Алименты от Павла, которые он платил, когда вспоминал, а впереди расходы на школу: форма, учебники, новая ортопедическая обувь для Ани.
Уже три года, с того дня, как за Павлом закрылась дверь, она жила в этом режиме. Каждая заработанная тысяча была победой, каждая непредвиденная трата, пробоиной в их с дочкой маленькой лодке.
Её однокомнатная квартира, купленная на деньги от проданного бабушкиного дома, была их крепостью. Крошечной, но своей. Старое кресло, найденное у мусорки, она сама перетянула весёлой тканью с подсолнухами.
На стенах были её акварельные наброски и Анины рисунки, где фиолетовые жирафы ели радугу. В углу, на кресле, спал рыжий кот Персик, это был её мир, хрупкий, но её собственный.
На экране телефона высветился знакомый номер, Тамара Игоревна, бывшая свекровь. Единственная ниточка, которая связывала их с прошлой жизнью, Оксана глубоко вздохнула и ответила.
— Оксаночка, здравствуй, дорогая, не отвлекаю?
Голос Тамары Игоревны был, как всегда, бархатным и чуть покровительственным. Она была не такой, как её инфантильный сын Павел, который при любой проблеме прятался за её спину.
Тамара Игоревна всегда держала марку, она обожала Аню, забирала её на выходные в театры и музеи, дарила дорогие платья. И каждый раз тонко давала понять, что она, единственный надёжный взрослый в их семье.
— Здравствуйте, Тамара Игоревна, нет, всё в порядке, работаю, как вы?
— Ох, доченька… — в голосе свекрови появилась трагическая нотка, и Оксана напряглась. — Не очень, ты можешь срочно приехать? Есть очень серьёзный разговор, и умоляю тебя, Анечку не бери, это не для её ушей.
«Серьёзный разговор» никогда не предвещал ничего хорошего, но сегодня в голосе свекрови был страх.
Оксана договорилась с соседкой-пенсионеркой, чтобы та посидела с Аней, пообещав купить ей на обратном пути эклеры. Через час, проехав пол-Москвы в душном метро, она стояла у массивной дубовой двери сталинки на Фрунзенской.
Квартира Тамары Игоревны была её точной копией: большая, гулкая и безжизненная. Идеальный порядок, антикварная мебель, тяжёлые портьеры.
Пахло полиролью и чем-то аптечным, ни одной лишней вещи, даже семейные фото на рояле выглядели как музейные экспонаты. В центре большинства из них был Павел, а Аня сбоку, как красивое дополнение.
Свекровь встретила её в длинном тёмном халате. Причёска растрёпана, лицо бледное, под глазами фиолетовые тени. На столике рядом с её креслом громоздились упаковки с лекарствами: валидол, корвалол, что-то от давления, классический набор для манипуляции. Но Оксана, измотанная своими проблемами, этого не заметила, она видела только больную, испуганную женщину.
— Проходи, садись, деточка, — Тамара Игоревна указала на стул и сама тяжело опустилась в кресло, картинно приложив руку к сердцу. — Оксаночка, у меня… — она сделала паузу. — Врачи нашли очень серьёзное заболевание, сердце, м уже неоперабельно. Говорят, нужно готовиться к худшему, время пошло на месяцы, если не на недели.
Оксану пронзило сочувствие, как бы там ни было, эта женщина, бабушка её дочери.
— Тамара Игоревна, мне так жаль… Может, нужна помощь, другой врач? В Германии… Мы можем…
Свекровь устало махнула рукой.
— Всё это суета, Оксаночка, я прожила хорошую жизнь, теперь нужно привести дела в порядок, я вижу, как тебе тяжело одной. Павел, она скорбно поджала губы, — он человек ненадёжный, артист. Сегодня деньги есть, завтра нет, он и о себе-то позаботиться не может, поэтому я всё обдумала.
Она наклонилась вперёд, её голос стал тихим, заговорщицким.
— Я хочу всё своё имущество — эту двухкомнатную квартиру, дачу — всё завещать напрямую Анечке. Чтобы у девочки было надёжное будущее, чтобы я могла уйти спокойно, зная, что она защищена.
Оксана ошеломлённо молчала. Двухкомнатная квартира на Фрунзенской, дача, это решало все её проблемы. Это давало Ане такой старт в жизни, о котором она и мечтать не могла. Чувство огромной благодарности накрыло её, смывая многолетнюю настороженность. Эта властная женщина оказалась способна на такой великодушный поступок.
— Я… я даже не знаю, что сказать… — пролепетала она, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. — Это слишком щедро.
— Не щедро, а справедливо, — твёрдо сказала Тамара Игоревна, промокая сухой уголок глаза белоснежным платочком. — Она моя единственная внучка, моя кровь.
Она протянула Оксане кожаную папку.
— Вот, я уже всё подготовила, копия завещания, заверенная у нотариуса, можешь посмотреть.
Оксана дрожащими руками взяла документ. Плотная бумага, синяя печать, всё было так, как она сказала. Всё имущество переходит в полную собственность её дочери, Анны. Гора, давившая на её плечи, рухнула, она сможет выдохнуть, и может просто жить.
— Есть только одно условие, — мягко добавила свекровь, и Оксана подняла на неё глаза. — Понимаешь, я боюсь, Аня ведь несовершеннолетняя, а жизнь жестока, всякие мошенники… И Павел, прости, легкомысленный.
Я бы хотела, чтобы ты, как её законный представитель, подписала одно соглашение, это формальность, для моего спокойствия. О том, что до совершеннолетия Ани ты не будешь претендовать на управление этим имуществом — продавать, сдавать, закладывать. Чтобы я была спокойна, что с квартирой ничего не случится, а пока… я поживу здесь свои последние дни.
Она говорила так логично, так убедительно, её страхи казались такими разумными. Оксана, ослеплённая благодарностью, видела перед собой не хитрого манипулятора, а благородную женщину.
— Конечно, Тамара Игоревна, я всё понимаю, это абсолютно правильно.
На следующий день они поехали к нотариусу. Он оказался сухим и деловитым мужчиной, давним знакомым свекрови. «Согласны с условиями? Последствия ясны?» — его голос был быстрым, бесцветным. Оксана, думая о счастливом будущем Ани, о новой художественной школе и велосипеде, растерянно кивнула.
Она пробежала глазами по документу. Юридические формулировки были сложными, но общий смысл, как ей казалось, она уловила: она отказывается от прав на управление будущим имуществом Ани, ради спокойствия умирающей женщины, ради будущего дочери. Что может быть проще? Она взяла ручку и с радостью поставила свою подпись.
Мышеловка захлопнулась.
Подпишитесь! Так вы не пропустите продолжение.
Продолжение