Последний тур Led Zeppelin по США в 1977 году должен был стать их триумфом. Но всё пошло не так. Начались раздоры, неприятные инциденты и гнетущая атмосфера - и это было только начало. Посмотрим на это глазами тур-менеджера группы.
15 апреля 1977 года. Сегодня Led Zeppelin дают девятый концерт второго этапа своего одиннадцатого американского тура. Мы на борту «Колесницы Цезаря» — модифицированного Boeing 707 группы. Самолёт, названный в честь завоевавшего пол мира императора, погубленного жаждой славы, теперь стал летающей крепостью для другого «вторжения»: роскошный, сверкающий, с баром, двумя спальнями, 30-футовым диваном и органом Hammond.
Всего несколько часов назад группа оглушила аншлаговую толпу на арене St. Louis Blues Arena. Теперь мы возвращаемся в Чикаго, где на следующие несколько недель базируется их тур. В предыдущих турах — 1973 и 1975 годов — они использовали ту же тактику: центральная точка и перелёты на концерты. Это идея Ричарда Коула, тур-менеджера и «правой руки» Питера Гранта, который десятилетиями решал все проблемы группы
«Для меня тур 1977 года не сильно отличался от тура 1975-го», — говорит Коул. — «Всё работало по той же схеме. У нас был наш Boeing 707, и я рассчитывал, какие города находятся в радиусе вылета из Чикаго. Проще было вылетать в три-четыре часа дня, долететь до места концерта, отыграть и сразу вернуться обратно в Чикаго».
Именно туда мы и направляемся сейчас. Я уже 11 дней живу в чикагском Ambassador East Hotel — полторы недели безудержного разгула и мрачных предчувствий. Первое, впрочем, компенсировало второе. Самолёт, например, переоборудовали: теперь там есть бар, две спальни, 10-метровый диван и орган Hammond. Роскошь обходится дорого — аренда борта стоит $2500 в день. Стоило ли оно того? Кого это волнует? Только не Led Zeppelin.
Но даже в этой атмосфере изобилия нельзя не заметить, как барабанщик Джон Бонэм неуклюже бродит по салону с бутылкой в руке, приветствуя всех встречных с плохо скрываемым презрением. Он проходит мимо, и я не решаюсь встретиться с ним взглядом — это одно из многих правил, которые мне озвучили, пока я находился с Led Zeppelin.
В день моего прилёта за мной прислали лимузин. Жанин Сэйфер, пресс-атташе группы, сопровождала меня по дороге в отель. Во время поездки она чётко озвучила пять правил, которые нужно было неукоснительно соблюдать, пока я буду частью этого передвижного цирка.
Правило 1: Никогда не заговаривать с участниками группы первым - только если они обратятся к вам.
Правило 2: Не разговаривать с Питером Грантом или Ричардом Коулом - ни при каких обстоятельствах.
Правило 3: Держать диктофон выключенным, кроме времени официального интервью.
Правило 4: Задавать вопросы только о музыке - и ни о чём другом.
Правило 5: Самое главное - помнить: группа читает всё, что о них пишут. А прессу они не любят.
Лишь пару дней спустя мне наконец удостоили аудиенции у Джимми Пейджа. Я уже начал думать, что этого никогда не случится. Но вот зазвонил телефон в номере, и неизвестный голос сообщил, что Джимми готов меня принять.
Когда меня проводили (в отеле нельзя было никуда ходить без сопровождения) в его роскошные апартаменты,, невозможно было не заметить вырванный телефонный аппарат из стены и полупустую бутылку Jack Daniel's на прикроватной тумбе. Во время нашей беседы он регулярно прикладывался к бутылке, и его речь становилась всё более невнятной и нарочито тягучей.
Это было не просто гитарист, напивающийся ранним днем – на дворе 1977 год, одиннадцатый американский тур Zeppelin, и пристрастие Пейджа к алкоголю уже хорошо известно. Но дело не только в этом: в каждом его медленно произнесенном слове чувствовался скрытый гнев, будто он постоянно находится в состоянии самозащиты, даже паранойи. Телефон он вырвал из стены, чувствуя, что за ним следят, и не желая, чтобы посторонние уши подслушивали.
"У меня два разных подхода", — объяснял Пейдж, теребя обломки телефонной трубки. "На сцене я совершенно другой, чем в студии. Над альбомом Presence я контролировал все аспекты записи; то, что мы сделали его за три недели, для меня было... это было правильно. Хотя это было очень тревожное время, и эта тревога ощущалась в группе: 'Сможет ли Роберт [Плант] снова ходить после аварии в Греции?' и всё в таком духе."
Джимми явно всё ещё переживал последствия той роковой аварии. 4 августа 1975 года автомобиль, в котором находились Плант, его жена Морин, сестра Планта, их дети и дети Пейджа, вынесло на повороте. Роберт сломал лодыжку и локоть, дети получили сильные ушибы и психологическую травму.
Так что тур 1977 года начался под тёмной тучей. Это лишь малая часть того скрытого напряжения, что окутывало каждый аспект тура мрачной пеленой. Конечно, тогда никто не понимал, что это турне станет последним масштабным шествием Led Zeppelin по Америке – их лебединой песней.
На борту "Caesar Chariot"
При посадке на борт после концерта в Сент-Луисе Жанин Сэйфер сообщила мне, что долгожданное повторное интервью с Джимми может состояться во время этого перелета. Здесь быстро понимаешь: машина Led Zeppelin работает как швейцарские часы. Все расписано и строго соблюдается. Если что-то происходит - то только потому, что группа этого хочет. И именно тогда, когда они этого хотят. Контроль - абсолютный.
Немного позже мне объявляют, что у меня будет 15 минут с Джимми (при длительности полета всего 30 минут). После набора высоты меня проводят в хвост самолета. Сэйфер идет впереди, за ней следует громила-охранник, затем я, и замыкает процессию еще один "секьюрити". Я приветствую Джимми (трудно сказать, узнает ли он меня), сажусь, и мы начинаем беседу.
"Когда все оборудование прибыло сюда [в США для тура], мы уже провели репетиции и были в отличной форме. Но затем Роберт заболел ларингитом, пришлось переносить концерты, и я пять недель не брал в руки гитару. Это меня напугало - после двухлетнего перерыва это серьезно. Я все еще только раскачиваюсь; многое пока не получается как надо. Вроде справляюсь, но это не то; я пока не чувствую себя на все сто".
Я наклоняюсь, стараясь разобрать его слова сквозь гул двигателей, как вдруг железная хватка смыкается на моем правом плече. "Неужели 15 минут уже прошли?" - мелькает мысль, когда меня грубо выдергивают из кресла и резко разворачивают. Перед мной стоит смертельно разъяренный Джон Пол Джонс. И в этот момент мой мир рушится.
"Розен, ты бля****й лживый ублюдок. Я должен тебя прикончить". Яростный яд в его голосе ошеломляет. Кажется, я наблюдаю за происходящим со стороны. Но каждый раз, закрывая и открывая глаза, я по-прежнему нахожусь здесь - беспомощный, в самолете, летящем со скоростью 1000 км/ч к месту, куда мне теперь совсем не хочется лететь.
Два дня назад все было иначе. Мы с Джоном Полом провели время в душевной беседе. Никакого виски, вырванных телефонов — только тихий, спокойный бас-гитарист рассказывал мне, как познакомился с Пейджем и вообще оказался в этом коллективе.
"Я периодически работал сессионным музыкантом три-четыре года, — рассказывал он. — С Джимми мы встречались на записях раньше; там всегда были Большой Джим [Салливан] и Маленький Джим [Пейдж], я и ударник. Если не считать групповых сессий, где он играл соло, Пейдж обычно оставался на ритм-гитаре — он не очень хорошо читал ноты. Аккорды разбирал, но на сессиях приходилось играть что скажут. Так что я часто видел его просто сидящим с акустикой, бренчащим аккорды."
"В те времена жизнь бас-гитариста была куда интереснее — никто толком не знал, как писать партии для баса, поэтому просто говорили: 'Вот тебе схема аккордов, разбирайся сам'. Даже на самых посредственных сессиях можно было немного поимпровизировать..."
Позже Джонс начал работать на дому, аранжируя материал для других. "В Led Zeppelin я оказался, пожалуй, после того, как моя жена сказала: 'Хватит киснуть дома! Может, вступишь в группу или что-то в этом роде?' А я ответил: 'Да нет групп, в которые я хотел бы вступить, о чем ты?' И она сказала: 'Ну, Джимми Пейдж как раз собирает группу' — кажется, она прочла об этом в журнале Disc. 'Почему бы тебе не позвонить ему?'"
"Я набрал его номер и спросил: 'Джим, как дела? Уже собрал группу?' [Еще нет.] И добавил: 'Ну, если нужен басист — звони'. Он ответил: 'Ладно. Я как раз еду в Бирмингем — посмотреть вокалиста, о котором говорил Терри Рид. Может, он и барабанщика знает. Позвоню, когда разберусь, что они из себя представляют.'"
"Он поехал туда, послушал Роберта Планта и сказал: 'Этот парень действительно нечто'. Мы начали под именем New Yardbirds, потому что никто не хотел нас бронировать под другим названием. За три недели мы подготовили шоу, альбом и тур — и понеслось."
"Первый раз мы собрались в маленькой комнатушке, просто чтобы понять, сможем ли вообще терпеть друг друга, — вспоминал Джонс о ранних днях группы. — Повсюду стояли усилители. Джимми спросил: 'Знаешь композицию Train Kept A-Rollin'?' Я ответил: 'Нет'. А он сказал: 'Это просто, всего G и A'. Он отсчитал такт... и комната буквально взорвалась. Мы сразу поняли: 'Да, это оно. Сработает!' И с этого все началось. [А теперь] я ни за что на свете не променял бы Zeppelin."
Нельзя было не поверить Джонсу. Led Zeppelin были его жизнью и страстью, и он, как сам мне говорил, постоянно защищал группу от тех, кто пытался её дискредитировать. В основном он имел в виду критиков — журналистов, которые в лицо восхищались группой, а затем разносили её в своих рецензиях.
И вот теперь вся эта страсть обратилась против меня, приняв ядовитую форму. Басист осыпает меня проклятиями. Хотя я никогда в жизни не участвовал в драках, его завуалированные угрозы не слишком пугают меня. С Джонсом, как мне казалось, я мог бы постоять за себя. Но вот парни за его спиной... Их взгляды красноречиво говорили: сделай хоть малейшее движение в сторону этого человека — и пожалеешь.
Тут я замечаю, что в его правой руке зажат экземпляр журнала Rock Guitarist, свернутый в трубку, которой он ритмично бьёт по своей открытой ладони. На обложке — Джефф Бек, а внутри интервью с ним, которое я написал несколько лет назад. Я принёс копии для него и Джимми; оба они, конечно, знали Бека, и я думал, что этот жест добавит мне уважения в их глазах.
Но именно эта статья свела Джонса с ума. Она стала моим прорывом как начинающего журналиста. Фактически, именно она — и почти год телефонных звонков в офис Swan Song в Нью-Йорке — привела меня к Led Zeppelin. И теперь, когда я был так близко, казалось, мне придётся уйти ни с чем. Потому что в этот момент до меня доходит: я довёл Джонса до бешенства, предав его доверие.
Я неоднократно говорил ему, как для меня честь сопровождать группу в туре, и он верил мне — пока не прочитал то, что я написал о Беке. То, что привело меня сюда, теперь хоронит меня. Меня предупреждали. Я должен был помнить пятое правило («группа читает всё, что о них пишут»). Потому что во вступлении к той статье о Джеффе Беке, написанной три года назад, содержалась следующая оценка раннего творчества Пейджа: «Современник Бека, Джимми Пейдж так и не смог повторить магию своих выступлений в The Yardbirds. Led Zeppelin начинались как не более чем помпезное повторение прошлых работ Бека...» и так далее. Это было глупо и нелепо, и мне до сих пор стыдно за эти слова.
Джон Пол Джонс стоит передо мной, требуя вернуть все записи интервью, сделанные за время моего пребывания с группой. Я немедленно подчиняюсь.
Эпизод с Джоном Полом Джонсом в итоге разрешился. Но чтобы понять всю ситуацию, важно осознать, чем Led Zeppelin были в то время. К 1977 году квартету уже не нужно было ничего доказывать — и некому. 30 апреля того же года группа установила мировой рекорд по количеству зрителей на концерте одного исполнителя, собрав 76 229 человек на выступлении в "Сильвердоуме" (Понтиак, Мичиган). Шоу принесло ошеломляющие $792 361 (тоже рекорд), притом что билеты раскупили за один день — и это в эпоху до интернета.
В 1976-м Led Zeppelin триумфально победили в опросе читателей Circus, взяв номинации "Лучшая группа", "Лучший гитарист", "Лучший вокалист" и "Лучший авторский дуэт".
Тогда же вышел Presence — альбом, раскрывающий музыкальную сложность группы (хотя коммерчески он провалился), а позже — саундтрек к фильму "Песня остаётся той же", который показал их личности через призму эксцессов. Гедонизм, отражённый в ленте, на туре 1977 года достигнет абсурдных масштабов.
Это была группа, жившая, как супергерои. Их носили на руках, но они не видели — или не хотели видеть — как их пожирала машина, которую они сами создали. Однако, оказавшись рядом с ними, и ты становился частью этой гиперболизированной реальности.
— Уверен, мы все чувствовали себя почти неуязвимыми в том туре, — вспоминал Гэри Карнс, глава осветительной команды. — Связь с Led Zeppelin давала ложное ощущение всесилия. У группы оно точно было, да и вся дорожная команда вела себя так, будто ей ничего не страшно.
Я присоединился к туру на первом этапе, стартовавшем 1 апреля в Далласе. Несмотря на будущие рекорды, атмосфера была мрачной. Никто не мог забыть автокатастрофу Планта двумя годами ранее, а теперь тур из 51 шоу в 30 городах начался с задержкой в месяц из-за его ларингита. Добавьте к этому унизительный развод Питера Гранта с женой, принёсший ему не только позор, но и душевную боль.
Уже после второго концерта в Чикаго Пейдж слег с тем, что Джек Калмс (глава компании Showco, отвечавшей за свет, звук и логистику тура) назвал "рок-н-ролльной пневмонией".
«В начале тура 1977 года царила невероятная напряжённость, — вспоминал Калмс. — Всё началось на какой-то негативной ноте. Атмосфера определённо была мрачнее, чем во всех предыдущих турах Zeppelin [Калмс участвовал в турах 1973 и 1975 годов]. У группы ещё случались моменты величия, но некоторые выступления были механическими и без вдохновения».
Действительно, на четырёх-пяти концертах, которые я видел, создавалось впечатление, что группа просто отрабатывает программу по шаблону. Хотя у них не было разогревающих исполнителей, а сами концерты часто длились более трёх часов, в музыке не чувствовалось ни жизни, ни эмоций. Многие зрители во время этих марафонских выступлений становились неуправляемыми — бросали на сцену петарды и разные предметы; я не раз видел, как охрана хватала нарушителей и силой выводила их из зала.
Гэри Карнс, руководитель осветительной команды Showco, наблюдал каждое шоу с лучшей точки — сидя на сцене примерно в трёх метрах перед Пейджем. Он слышал тихие переговоры между гитаристом и вокалистом.
«Довольно часто Роберт объявлял песню, а Джимми спрашивал: "Роберт, а как она играется?" И Роберт поворачивался и напевал ему мелодию. На что Джимми отвечал: "А, да, да, теперь вспомнил". Или Роберт называл одну песню, а Джимми начинал играть другую. Случаи, когда Джимми действительно не мог вспомнить песню, были очень и очень редки, но такое происходило».
Помимо внутренних сложностей, почти каждую ночь происходили стычки одержимых фанатов с местной полицией. Перед концертом в Сент-Луисе я видел, как фанаты без билетов пытались прорваться через ограждения. Группы преданных поклонников металли банки из-под пива и устраивали хаос.
Во время одного из прибытий Питер Грант вышел из лимузина и направился к полицейским, сдерживавшим толпу. Хотя я не разобрал его слов, его действия говорили ясно: он указал своим охранникам вмешаться, убедившись, что никто без билета не пройдёт.
Бывший вышибала и рестлер, Грант олицетворял собой «свинцовый дирижабль» (каламбур от Led Zeppelin). Ростом под два метра и весом за 130 кг, он использовал свою устрашающую внешность для поддержания порядка. К 1977 году его гиперопека достигла пика: он изолировал группу от внешнего мира — отсюда и частный самолёт, и жёсткая иерархия безопасности.
Он не терпел неподчинения от своих, а с посторонними расправлялся быстро. Его цель была проста: защитить группу и её финансы. Бутлеггеров или нелегальных фотографов, если повезёт, отделывались конфискацией и выговором. Я не видел серьёзных инцидентов, но ходили слухи.
Президент Showco вспоминал:
— Перед туром я привёз планы в их офис на Кингс-Роуд. Они сидели в пабе, но собрались у Гранта на совещание. Спросили: «Ну, Калм-ус (нарочно коверкая мою фамилию), что у тебя есть?»
— Я показал крутые световые эффекты и лазеры, назвав цену — $17 500 за шоу. В комнате повисла тишина. Бонхэм открыл окно — будто собирался выбросить меня. Может, и выбросил бы. Потом все засмеялись: наверное, я выглядел так, будто вот-вот обделаюсь.
Но никто не смеялся, когда Джон Пол Джонс конфисковал мои записи. Я понял страх Калмса — обратный полёт в Чикаго казался бесконечным.
По возвращении в Ambassador East я быстро собрал вещи — угрюмые взгляды вышибал ясно дали понять, что моё присутствие более нежелательно. Утром предстоял вылет в Лос-Анджелес, и я поспешно ретировался.
Жанин Сэйфер, пресс-атташе группы, посоветовала мне поговорить с Джоном Полом и объясниться. Я спустился к его номеру, постучал — и когда дверь открылась, снова оцепенел. На всякий случай у меня было заранее написанное письмо. Я протянул его Джонсу. К моему шоку, он не только взял конверт, но и вернул мне конфискованные записи.
— Ты дерьмо и худший писатель, которого я читал, — сказал он, — но у тебя есть обязательства перед журналом.
Мой репортаж о Led Zeppelin вышел в июльском номере Guitar Player за 1977 год. Месяцем позже я сидел со своим братом Миком в клубе Starwood в Западном Голливуде, наблюдая за выступлением группы Detective, которую Swan Song готовились подписать.
— Джон Пол Джонс в углу, и он идёт сюда, — шепнул Мик.
Я решил, что он шутит — ведь я рассказывал ему о конфликте. Но, обернувшись, увидел самого Джонси перед собой. Вместо ожидаемой грубости он протянул руку для рукопожатия.
Оказалось, он прочёл моё письмо и понял: те нелестные слова о Пейдже в статье про Джеффа Бека были ошибкой неопытного журналиста. Более того — ему понравился мой материал о Zeppelin.
Последний аккорд тура и начало легенды о "проклятии Led Zeppelin"
После Лос-Анджелеса группа отправилась в Окленд (Северная Калифорния) на завершающие концерты. Произошедшее там стало мрачным эпилогом тура и подлило масла в миф о "проклятии".
Я стоял у трейлера, когда всё случилось, — вспоминает Джек Калмс. — Сын Питера Гранта (Уоррен) зашел в закрытую зону, и охранник промоутера Билла Грэхема оттолкнул его — без агрессии. Тогда братья Биндоны (Джон Биндон — бывший уголовник, ставший актером и охранником) и Грант затащили этого парня в трейлер и избили до полусмерти. Я видел, как его выносили — он был крепким малым, но они его буквально разобрали.
В The Roxy [Лос-Анджелес] Джон Биндон стоял в углу с участниками группы, демонстрируя свои... "достоинства" полусотне зрителей. Позже он зарезал человека (в 1979-м его оправдали). Как будто строки из блюзовой баллады.
"На следующий день нас вчетвером арестовали. К счастью, один из наших охранников знал бойца из SWAT и сказал им: "Они не опасные, я работаю с ними годами". Нас заковали в наручники, отвезли в участок, но уже через час отпустили — и мы пошли своей дорогой".
Последний куплет незаконченной блюзовой баллады
И если сага о Led Zeppelin развивалась как незаконченная блюзовая песня, то это был не последний куплет. Тур 1977 года ужасно сказался на всех участниках группы — после Окленда они разъехались: Джон Пол остался в Калифорнии, Джимми и Питер — в Сан-Франциско, а Бонэм, Коул и Плант отправились в Новый Орлеан. Через несколько часов после прибытия в отель Royal Orleans Роберту позвонила его жена. Последний куплет был написан.
"Первый звонок сообщал, что его шестилетний сын заболел, — вспоминает Коул. — Второй звонок... К сожалению, за это время мальчик умер".
Песня уже никогда не оставалась прежней. В 1979 году Zeppelin дали несколько концертов в копенгагенском Falkonerteatret и два исторических шоу в Нибуорте. А 25 сентября 1980 года Джона Бонэма нашли мёртвым.
"Я никогда не забуду последние слова Роберта, — подводит итог осветитель Гэри Карнс. — Это было моё 59-е и последнее шоу с ними. Во втором концерте в Нибуорте, после "Stairway to Heaven", Роберт замер, глядя на море кричащих фанатов с зажигалками. Это был магический момент. Потом он подошёл к краю сцены с микрофоном, снова задумался и произнёс: "Очень, очень сложно сказать... спокойной ночи". Завораживающее зрелище. Я сохраню это в памяти навсегда".