Тимофей догнал Лизу на улице. И хотя молодая женщина обвиняла его в предательстве, парень всё же упросил бывшую возлюбленную с ним поговорить.
— Лиз, это всё просто не укладывается в моей голове. Я уже не знаю, чему верить. Где правда, где ложь, где ребёнок, а где этот муж? — посыпались вопросы.
— Я вообще не понимаю, зачем ты мне сейчас это всё рассказываешь. У меня сейчас вообще нет ни времени, ни сил, ни желания в твоей башке ковыряться. Ты понимаешь? — прозвучал ответ от Елизаветы.
— Да понял я, понял, что тебе на меня наплевать. Ты скажи, что тебе конкретно нужно от меня. Может быть, я смогу...
— Да ты что, не понимаешь, что ли?! — Лиза криком перебила Тимофея. У того аж лицо от страха побледнело — никак не ожидал подобного от старой подруги. — Мне просто нужно, чтобы кто-то, хоть один человек был в этом долбанном городе рядом.
— Что, опять из какой-то дурацкой пьесой, да? — вспомнив слова матери, осторожно спросил Тимофей.
— Да пошёл ты! Я просто хочу, чтобы мне кто-то верил. Чтобы кто-то был за меня. Потому что иначе я не знаю, что будет. Я когда тебя увидела, я подумала, что ты будешь рядом, что ты будешь за меня.
Лиза заплакала.
— Ладно, ладно, у меня, конечно, мало поводов тебе верить, но...
— Да отвали.
— Лиз, я буду за тебя. Я уже за тебя, Лиз. — Тимофей проявил терпение и приобнял женщину. — Да я буду, буду верить. Буду верить, что бы ни случилось. — Он заметил, что Лизе плохо. — Что такое? — спросил.
— Нормально всё.
— Пойдём.
Однако Елизавета больше одного шага не сделала. Она грузно повалилась на холодный асфальт.
— Тихо, тихо. Тихо, Лиза. Лиза, что с тобой? Лиза... Помогите! Помогите, вызовите кто-нибудь скорую! — кричал Тимофей, пытаясь удержать Елизавету на руках.
Он ужасно перепугался. Казалось, что Лиза умирает, как тогда, полтора года назад. Тима этого просто не мог допустить, потому что женщина по-прежнему была важна для него, а значит, он должен был за неё бороться, бороться до конца.
Когда приехала скорая, Тимофей никак не мог выпустить Лизу из рук — так страшно ему было.
***
К Тимофею, мучающемуся от неизвестности, в приёмном покое больницы вышла Татьяна Валерьевна, которая вслед за сыном приехала в клинику и подняла на ноги всех докторов.
— Ты не волнуйся, будет жить твоя Лиза. Анемия, врачи сказали, от потерянной крови и перенесённого стресса, — сказала она, вернувшись из приемного покоя.
— Ага. Понятно, — протянул Тимофей, внимательно слушая мать.
— Да, и ещё, они подтвердили, что она действительно на днях родила.
— Вот, видишь? А ты что говоришь?
— Получи моё пальто в гардеробе, пожалуйста, — устало попросила сына Татьяна, протягивая ему бирку. — Подышать хочу свежим воздухом.
— Подожди мам. Мы не договорили. Вот видишь, говорю, Лиза действительно родила. А ты что про неё говорила?
— Тима, в таком состоянии, в котором она находится, нужно не по улицам шлындрать, а дома или в роддоме лежать под капельницей. Тебе понятно это?
— Да она не шлындрала. Она действительно дома рожала. Это даже лучше — дома.
— А я лично думаю... — Татьяна Валерьевна задумалась. Стоит об этом говорить или нет? Но раз сказала «а», придется говорить и «б»: — Вообще о самом плохом я думаю.
Тимофей насторожился.
— О чем? — спросил он.
— Я думаю, что Лиза сама могла избавиться от этого ребенка. Да, Тима, и не смотри на меня так.
— Нет, нет, нет, мама, она не могла. Ну о чем ты говоришь?
— Тима, ты говорил, а я слышала, что она собиралась этого малыша подкинуть своим родителям, так? — вспомнила домашний разговор Тимофея и Елизаветы Татьяна.
— Ну да, — подтвердил сын.
— Ей этот малыш не очень был важен сейчас с ее таким большим стремлением к высокому искусству, так?
— Но как одно с другим связано?
— Она могла сама от него избавиться, а вину переложить на вот эту медсестру или еще на кого-то. На этого мужа, например, которого и в глаза-то никто не видел. Понятно сейчас?
Такая картина маслом совсем выбила Тимофея из привычного мышления.
— Нет, нет, нет. — не соглашался он с матерью. — Слушай, она не могла. Не могла она просто. Ты же видела, как она страдает.
— Конечно, она страдает, естественно. Потому что, Тимочка, это же... за это срок светит, Тима. Ты понимаешь, что это преступление. Она кошмар какой-то сотворила...
— Все я пошел, — перебил свою мать Тимофей и направился ко входу в приемный покой. Он хотел быть рядом с Лизой, которая сейчас была совсем одинока.
— Тима, куда ты пошел? Стой.
— Я не хочу больше этого слышать.
— Возьми пальто, мне плохо, понимаешь, сейчас станет.
— Сама возьми.
— Тима, хорошо, я все поняла: перегнула палку. Туда нельзя в верхней одежде. Пойдем поговорим сейчас на улицу. Я подышу воздухом. Мы успокоимся, Тима.
Тимофей не слушал мать. Он снял свою куртку и оставил ее на руках Татьяны Валерьевны.
— Что ты... Куда ты идешь, Тима? Тима, мне плохо сейчас станет.
— Мама, не нервничай! Сходи, подыши воздухом и жди меня внизу.
«Опять лапши ему на уши навешает», — подумала про Лизу Татьяна.
Когда выяснилось, что Лиза не соврала про роды, Тимофею стало понятно, что она не сошла с ума, что и правда есть ребёнок, и муж, наверное, тоже есть. Конечно, он не мог поверить в то, что предположила его мама, потому что Тимофей лучше знал Лизу, она не могла. Однако на душе всё равно было тяжело.