Тимофей Игнатьев встретил свою бывшую возлюбленную, Лизу Корнееву, при странных обстоятельствах. Девушка как безумная металась по улице в поисках пропавшего ребёнка. В полиции, куда отвёл её парень, Лиза сбивчиво рассказала о своём гражданском муже Анатолии и акушерке Тамаре, принимавшей у неё роды на дому. Следователь, удивлённый обстоятельствами дела, предложил молодым людям проехать на съёмную квартиру, из которой исчез младенец. Но уже вскоре Тимофею пришлось привести несчастную к себе. Её домохозяйка Елена в разговоре с полицейским заявила, что ни супруга Лизы, ни ребёнка в глаза не видела. И хотя ни одного подтверждения словам девушки так и не нашлось, Игнатьев все же решил ей помочь.
***
Уложив Лизу отдыхать, Тимофей позвонил её матери. Татьяна Валерьевна, слышавшая диалог сына с девушкой и ставшая свидетельницей странного телефонного разговора, скептически отнеслась к происходящему.
— Ситуация классическая. А был ли мальчик? Я так понимаю, мама и слыхом не слышала о беременности, так? — спросила она Тимофея, когда тот закончил разговор с Лизиной мамой.
— Чёрт. Кажется, я напугал ее сильно, — пребывая в своих мыслях, сказал Тимофей. — Она не знала об этом Анатолии ничего. И про ребёнка не знала. Тут ещё эта кроватка.
— Конечно, никто ничего не знал, потому что всё это бред сивой кобылы, — скептически произнесла Татьяна Валерьевна.
— Мам, есть вещи, с которыми не шутят, о которых не врут.
— Да ладно. Это не про твою Лизавету. Она тебе что, никогда не врала, что ли?
— Мне нет.
— Боже ж мой! А когда говорила, что будет скучать вдали от суеты, от тебя конкретно, а сама находилась в поисках лучшей партии, нет? А когда говорила, что уедет в столицу, а сама в Питере ошивалась, нет? Так вот, что я хочу сказать тебе, сын...
— Мам, сейчас не самое лучшее время для нравоучений.
— Послушай, это серьёзно. Твоя Лиза — натура артистическая. У неё нервы, как у левретки. Она очень подвижная в мерзости и...
— Если будешь её оскорблять, я уйду, мама.
— Ой, извини. Я просто хотела сказать, что после выкидыша она могла перенести нервный срыв, а потом ещё крушение творческих планов. Ведь с Москвой-то ничего не получилось.
Тем не менее мать говорила дело. Все выглядело логично, и Тимофей не мог не услышать в этом резона.
— И?
— И ещё одиночество. Потому как мифический-то муж, вот этот гражданский... Как его?
— Анатолий.
— Его никто не видел. После такого и более крепкие с катушек съезжают. А твоя Лиза просто строила себя леди Макбет и стала играть свою роль во дворе.
— Так не играют, мама.
— Ну ясно. Она просто вжилась в роль, — смело предположила Татьяна Валерьевна. — А ещё тебя заметила. Устроила театр одного зрителя. Ей бы пьесы писать, а не заявления в полицию. Занятых людей с панталыку сбивать.
Последние слова Татьяна говорила, глядя на вошедшую в кухню Елизавету.
— Это всё? — спросила молодая женщина. Конечно, она поняла, что речь шла о ней.
— Это всё, Лиза, — ответила ей хозяйка дома.
— Спасибо, Татьяна Валерьевна. — Елизавета обиделась и засобиралась уходить.
— Лиза, — Тимофей встал из-за стола и побежал за гостьей. — Что, мама, помогла? — зло спросил он мать.
В этот момент ему было абсолютно неважно, подвинулась Лиза умом или врет она, или играет какую-то роль. Молодой человек понимал одно: она ему дорога. Было больно от её горя, чем бы оно ни было вызвано. Он понимал, что Лиза всегда была нужна ему. А теперь еще и он ей стал нужен. Разве он мог сейчас её надежду обмануть?