ЛЕГКО ЛИ БЫТЬ МОЛОДЫМ?
Я сполна ощутил на себе удивительное время, когда экономика и общество переживали кризисы, вплоть до того, что педагоги и представители творческих профессий уходили торговать на рынки или укладывать асфальтобетон, однако творчество получило, хоть и ненадолго, значительную свободу. Речь в моем рассказе пойдет не столько о знаменитостях первой величины, сколько об обычных людях, связавших жизнь с музыкой и попавших в эпоху перемен. Так как за десятилетие произошло многое, отмечу следующие временные отрезки на примере нас и нашего окружения:
1991-1994. Неопределенность. То ли мир, то ли война. Стремительно прогорает все, что только может прогореть. Нет ни накоплений, ни перспектив, ни финансовой подушки безопасности.
1995-1997. Холодно, голодно, но вопросов больше нет. Приходится тщательно планировать бюджет, используя все доступные способы получения доходов.
1998, первая половина. Как ни странно, положение семьи стабилизируется, появляются деньги на довольно технологичные вещи.
1998, осень. Следующий кризис. Доллар, основное расчетное средство при покупке музыкальных инструментов, аппаратуры и прочего, моментально дорожает в несколько раз. Идем на рынок, запасаемся консервами.
1999-2000. Золотых гор нет и не предвидится, однако публика уже предвкушает Миллениум. Из динамиков доносятся песни сотен групп-однодневок, каждая из которых стремится заявить о себе как о надежде нового тысячелетия. Но мы-то знаем...
Система классического музыкального образования пережила последнее десятилетие XX века не благодаря, а вопреки. Я помню, как мать в 93-м хотела устроиться преподавателем в музыкальную школу хоть на 30 000 рублей, но вакантных мест не было. Учителя и оркестранты крепко держались за рабочие места, а если уходили на вольные хлеба в поисках лучшего заработка - устраивали вместо себя родственников и знакомых, чтобы в случае неудачи вернуться обратно. Или договаривались с дирекцией, чтобы временно никого не брали. Даже в самые заштатные провинциальные оркестры стояла очередь из выпускников профильных учреждений.
Что интересно, музыкальные студии телевидеоцентров, театров и крупных ДК были оборудованы по последнему слову техники. В 1994 году я уже воочию наблюдал монтаж видеоклипа на компьютере. Исходники, насколько я понимал, оцифровывались с Бетакама - именно бета-кассеты и магнитофоны располагались вокруг. А может, снимали уже на цифровой Бетакам. Звук почти весь был на Адате и на компьютерах. Рабочее пространство заполняли огромные видео- и звуковые пульты, стойки с приборами обработки и звуковыми модулями. Группа в полном составе присутствовала рядом с видеорежиссером. Песню (вокал и инструменты) записывали в соседней кабине, сравнивали результаты и по ходу вносили исправления. Даже стоявшие рядом студийные катушечные магнитофоны не вызывали у меня такого восхищения, как новые средства визуального редактирования и нелинейного монтажа.
Музыкальные коллективы, что попроще, записывались на кассетные порта-студии. Пройдет несколько лет и я куплю себе такую же, Tascam, 4х-канальную. Закрою, так сказать, гештальт. Но к тому времени у меня уже появятся компьютер и профессиональная звуковая карта, а кассеты на рынке начнут интенсивно вытесняться компакт-дисками. Под конец 90-х рабочие фонограммы обычно записывались на минидиски.
Еще во времена нашей жизни в Германии родители купили синтезатор Yamaha. Именно его я использовал в сочинении первых композиций.
Я радовался, когда выдавалась возможность попасть на репетиции какого-нибудь знакомого ансамбля и, с разрешения, поиграть во время перерыва на дорогостоящих клавишах Korg, Roland и т.д. Фирменные звуки, встроенные секвенсеры, программируемые ритмы, сохранение MIDI-файлов на дискеты - все это казалось космическими технологиями.
90-е были трудными, но музыканты играли на каждом углу. Во дворцах культуры и клубах бурлила жизнь. Все помещения занимали группы, группки, сольные исполнители, теоретизирующие, практикующие, обучащие. Одни пристраивались за зарплату, другие на общественных началах, третьи платили за аренду, четвертые оседали по знакомству, пятые непонятно как там оказывались. А кто не имел такой возможности, собирались на чердаках, в подвалах, гаражах, заброшках, на дачах.
- Пойми, нам хочется полного самовыражения, - говорил мне основатель одной из рок-групп, - то, чего никогда не будет в режимном заведении. Мы спускались с улицы по сырым ступенькам в подвал обычной жилой девятиэтажки, он открывал ключом тяжелую металлическую дверь. За ней находилась репетиционная точка - комната с низким потолком, ветхим диваном, барабанной установкой, потрепанными концертными колонками, постерами и календарями с фотографиями рок-звезд.
Со временем подобные закутки и бывшие заброшки приобрели легальный статус, превратившись во вполне официальные музыкальные студии, клубы, мастерские или репбазы. Сделали ремонт, установили вывески. Но я помню, как в лихих 90-х некоторые базы располагались в злачных районах с риском огрести прямо на улице от наркош, позарившихся на музыкальный инструмент, а где-то сами музыканты по пьяной лавочке дрались и крушили собственную аппаратуру.
Среди вменяемых мне нравилось одно девичье трио, технично игравшее на обыкновенных шестиструнных гитарах. Основу программы составлял фолк, а коронным номером был кубинский танец. Девчонки с легкостью могли исполнить пьесы Тарреги, Вилла-Лобоса.
Огромные количество разных течений и сборищ способствовало ускоренному культурному обмену. Пусть неформалы одевались не так ярко, как в нулевых, зато в идейном отношении находились на две ступени выше. Хочешь - тусуйся с металлюгами, хочешь - становись новым имперцем. Не хочешь - придумывай свое.
ЭЗОТЕРИКА И "ПСЕВДО-"ЭНИГМА"
Сегодня о торжестве магнитозаписи того периода мне напоминают разве что кассеты "Ронис" на полке. В 1990-х музыка уходила в народ через ларьки с аудиокассетами. На обычном вещевом рынке можно было найти любые аудиозаписи. Не только русскую/зарубежную попсу и сборники застольных песен, но и серьезную классическую музыку. Например, в исполнении симфонического оркестра под руководством Герберта фон Караяна. Я покупал и слушал представителей разных музыкальных направлений, от Крафтверка до Астора Пьяццолы и Николаса Ганна. Главное правило продавца - обеспечить покупателю широкий выбор.
Местные музыканты, которым нужно было выживать и зарабатывать, и здесь приложили руку. Человек, игравший на саксофоне-альте, записал инструментальные версии котируемых зарубежных хитов. Вот песня Уитни Хьюстон, в которой вместо голоса певицы звучит партия саксофона, вот интерпретации Майкла Джексона тоже под саксофон. Кассеты раскупили быстро, и владелец торговой точки предложил: "А что-нибудь типа Кенни Джи сможешь?" Конечно, опытный лабух по ресторанам свадьбам, теплоходам справился с задачей, накидав незатейливую клавишную аранжировку и исполнив соло на саксофоне в подражание стилю известного исполнителя. Через неделю продавцы в палатках уже предлагали "новый альбом Кенни Джи".
Однажды я принес домой сборник "Энигмы", где из знакомого были только композиции Mea Culpa, Eyes of Truth и еще пара с говорящими названиями, а все остальное являлось творчеством местных музыкоделов.
Позднее я узнал их историю. В конце 80-х независимые подростки сколотили бой-бэнд с репертуаром, похожим на "Ласковый май". Тем более, что сам Кузя регулярно создавал подобные группы, которые хоть и не повторили успеха ЛМ, но так или иначе стали известны. А вот указанные ребята не имели отношения ни к ЛМ, ни к его основателям. И вообще быстро поняли, что "я песню знаю, жалостную" - это не про них, решив взять за образец для подражания Depeche Mode. Стать новыми "Депешами" оказалось очень сложно. Присутствовали несыгранность, залы с плохой акустикой, отсутствие рекламы и мизерная посещаемость. Зато в импровизированной студии, располагая "Ямахой" DX7 и десятком свистулек, они сочиняли электронную музыку, которая успешно продавалась, даже если для этого приходилось называться "Энигмой".
В 2000-х изрядно повзрослевшие участники еще устраивали концерты, приглашали модных MC и брейкдансеров, метаясь между старым сценическим и новым клубным форматами. Я благополучно выспался в кресле на одном из таких мероприятий, ибо ничего кроме пластмассового звука и скучных гармоний они больше не могли предложить. А разве не их я считал волшебниками, увидев в первый раз, как они записывали музыку?
Заметной частью общества в 90-х стали последователи различных религиозных и эзотерических учений. Тогда и сейчас эта деятельность встречала полярные оценки, но я извлек для себя из общения много положительного.
Мормоны выступали за здоровый образ жизни, помогали в изучении английского, охотно пели песни и периодически устраивали мастер-классы по игре слайдом на гитаре. Молодые американцы в белых рубашках производили огромное впечатление на присутствующих, особенно на девушек. Сначала читали религиозную литературу, потом отвечали на вопросы, переходя с русского на английский язык, если кто-нибудь начинал общаться с ними по-английски, и обязательно переводили (или просили собеседника перевести) сказанное на русский для остальной части аудитории. А окончив урок, брали гитары, губные гармошки и исполняли блюз и кантри.
Окружающие порой задавали им каверзные вопросы. Кто-то поинтересовался насчет НЛО и пришельцев с других планет. В ответ один из американцев рассказал, что над его городком постоянно летает два вида кораблей, и однажды в детстве серые человечки вытащили его из дома и прокатили на корабле, пока все остальные в доме спали. Он объяснил, что это такие же души, которые пришли в наш мир. Существа, созданные как и мы. Все живут в одной Вселенной.
Нравилось еще бывать у кришнаитов. Они пели песни, танцевали, медитировали. На встречах присутствовали духовные учителя, а также музыканты, игравшие на мриданге, ситаре, сантуре, флейте бансури.
Был в моей жизни период, когда наша репетиционная база располагалась рядом со студией индийского танца, но уже в начале 2000-х. Появилось поле деятельности для сочинения музыки в индийском стиле. За одно лето мы сделали совместный проект.
А на закате 1990-х к нам в город приезжал музыкотерапевт Рушель Блаво. Со сцены объявлял, что будет звучать композиция, исцеляющая тот или иной внутренний орган. Тогда слушая, казалось бы, самую обыкновенную электронную музыку, я ощутил прилив новых сил. Встретил в зале нескольких знакомых музыкантов, которые тоже пришли послушать необычный сеанс. В домашней фонотеке до сих пор хранится компакт-диск.
В РЕСТОРАНЕ
Чтобы заработать денег, мои преподаватели были вынуждены играть по вечерам в ресторанах. Конечно, ресторанные музыканты еще в советские время являлись отдельной категорией, испытывали определенные риски и большую конкуренцию, но все это компенсировалось высокими заработками и возможностью приобретать более качественные инструменты. Плюс официальное оформление, социальные гарантии, отпуска и т.д. А в 1990-х увеселительные заведения, став частной сферой, росли как грибы, открывались, закрывались. Ресторанным бизнесом занимались вчерашние выпускники и недавние коллеги, так что учителя старой закалки, обычно по знакомству, попадали в новую для них сферу музыкальной деятельности.
Многие клиенты из числа "новых русских" являлись образованными людьми, получившими дипломы еще при Союзе, и теперь стремились продемонстрировать свою принадлежность к высокой культуре, заказывая произведения композиторов-классиков, вплоть до крупных музыкальных форм. Даже если остальные присутствующие не воспринимали классическую музыку. Но и те слушали с серьезными лицами, дабы выглядеть эстетами. До сих пор не могу забыть, как преподавательница рассказывала о посетителе, потребовавшем: "Сыграйте что-нибудь из Баха... эротическое!" Впрочем, от музыкантов требовалось уметь исполнять любые вещи - "Мурку", "Жигана-лимона", современную попсу и ретро, а также быть в курсе новинок, вроде Ванессы Мэй или Riverdance.
Заработок же оставался нерегулярным. Пару раз моим преподавателям на подработках перепадали купюры в 500 000 рублей, что было выше, чем ежемесячная зарплата педагога в музыкалке. Иногда бросали даже доллары. По тогдашнему курсу (в середине 90-х) 6000 р. за 1$. Но часто оставалось довольствоваться только грошами, которые платил хозяин заведения.
Общался я и с музыкальными исполнителями, выступавшими в ресторанах на постоянной основе. Они, бывает, спорят между собой, кто больше "в теме". Одни начали карьеру в 70-х, а в 90-х уже приготовились уйти на покой. У других стаж работы начался в 90-х и продолжается по настоящее время. У третьих воспоминания так и остались в 90-х, потому что потом они сменили сферу деятельности. Некоторые и сейчас играют для ностальгирующих "Как упоительны в России вечера". Рассказывают всякое. Про посетителей, которые равнее других. Про конфликты - с побоями, отъемом денег и инструментов. Про киллеров, убиравших бизнесменов. И как-то вопрос заработка автоматически уходит на второй план. Хотя живы легенды о меценатах, даривших малоизвестным талантам "Мерседесы", оплачивавших зарубежные поездки и запись альбомов.