Марина вернулась домой поздно вечером — в руках пакеты с продуктами, на лице усталость, но и лёгкая радость. На кухне уже ждал Андрей, заваривал чай и тихо что-то напевал себе под нос. У них было такое молчаливое понимание: даже если день прошёл тяжело, дома должно быть спокойно.
В их двухкомнатной квартире всегда царил уют. Андрей не любил громких компаний и посторонних людей в доме, но относился терпимо к тому, что Марина иногда приглашала своих — мать, брата, тётю. Он понимал, что ей важно поддерживать связь с родными. Только вот эти визиты почти всегда заканчивались просьбами «занять до получки» или «оставить переночевать».
Андрей работал инженером на заводе. Работа стабильная, но без особых перспектив. Зато он гордился тем, что всё, что у них есть, заработано честным трудом. Марина была бухгалтером в небольшой фирме, ей нравилась своя работа, хотя и приходилось часто задерживаться.
В тот вечер Андрей молчал дольше обычного. Наконец, отставив кружку, он сказал:
— Мариш, тут сегодня звонили из нотариальной конторы. Дядя Саша умер.
Марина подняла глаза, нахмурилась:
— Ты же с ним почти не общался?
— Да… — Андрей сделал паузу. — Но он оставил мне в наследство дом. В том самом районе, где возле парка новые коттеджи.
Марина замерла, потом широко раскрыла глаза.
— Подожди… этот дом с красной крышей и высоким забором?
Андрей кивнул. Он видел его только раз, лет пять назад.
Марина уже улыбалась, хотя в её взгляде мелькнула какая-то особая искра — та, которую Андрей знал: когда она что-то задумала.
— Ну, это же замечательно! Можно будет продать и купить квартиру побольше.
Андрей поднял руку, словно хотел затормозить её поток идей:
— Не спеши. Я ещё не решил, что с ним делать. Может, оставим его как дачу или будем сдавать.
Марина, казалось, не услышала последнюю фразу. Она уже мысленно делила комнаты и прикидывала, кто сможет помочь с продажей. Взяла телефон и пошла звонить матери.
Через пару дней к ним в гости зашла мать Марины. Андрей заметил, что разговор незаметно сворачивает к дому.
— Андрюш, ну ты молодец, что теперь у вас такая недвижимость. Я вот думаю… а может, моего Вадима туда поселить? Ну он всё равно тебе как родной, вы же почти братья, — она говорила мягко, но настойчиво, глядя прямо ему в глаза.
Андрей натянуто улыбнулся:
— Я пока не планировал никого туда заселять.
Мать Марины сделала вид, что не услышала отказ, и начала рассказывать, как Вадим страдает в съёмной квартире и как ему тяжело платить аренду.
После её ухода Андрей сказал Марине:
— Пожалуйста, объясни маме, что это моё решение. Я ещё сам не знаю, что делать с домом.
Марина нахмурилась:
— Ну это же наша семья. Мы ведь должны помогать, правда?
Андрей почувствовал неприятный холодок внутри. В его понимании помогать можно, но не ценой того, что у тебя отберут право решать самому.
На этом разговор вроде бы закончился, но через несколько дней началось странное. Сначала позвонил брат Марины, потом её тётя, потом даже двоюродная сестра — каждый говорил о доме, как о чём-то, что им уже почти принадлежит. Кто-то просил пожить «на время», кто-то предлагал «ухаживать за ним в обмен на проживание».
— Что происходит? — однажды вечером спросил Андрей. — Почему все твои родственники знают о доме и считают, что он им доступен?
Марина пожала плечами, но в её голосе было раздражение:
— Они просто спрашивают. Это же не значит, что они заберут.
Андрей не был так уверен. Он видел, как быстро чужие желания превращаются в требования.
Всё стало очевидно в тот день, когда позвонил сосед дядиного дома.
— Андрей, тут к вам грузовик приехал. Мебель выгружают. Я думал, вы собираетесь переезжать, — голос мужчины звучал недоумённо.
Андрей почувствовал, как в висках стучит кровь. Он сел в машину и через полчаса был на месте.
У ворот стояли тётя Марины и её дочь. Мужчины разгружали вещи и коробки. Они улыбнулись Андрею, словно ничего странного не происходило.
— А что вы тут делаете? — спросил он, стараясь держать голос ровным.
— Так Марина же сказала, что мы можем потихоньку обустраиваться, — ответила тётя, как ни в чём не бывало. — Сказала, что ты не против.
Андрей почувствовал, как внутри всё закипает. Он медленно вдохнул, чтобы не сорваться прямо здесь, на улице.
— Никто из вас сюда не въезжает. Дом — мой, и я решу, что с ним будет, — его голос был жёстким, без намёка на обсуждение.
Тётя возмущённо вскинула брови:
— Андрей, ну что за тон? Мы же семья! Мы думали, ты нормальный человек…
— Семья — это те, кто спрашивает, а не ставит перед фактом, — отрезал он и повернулся к грузчикам. — Выгрузку прекращаем. Всё обратно в машину.
Тётя что-то буркнула, но мужчины начали затаскивать вещи обратно. Андрей стоял и смотрел, как они суетятся, а в голове уже кипел другой вопрос — что, чёрт возьми, сказала Марина?
Он вернулся домой, едва сдерживая себя, чтобы не хлопнуть дверью так, что дрогнули стены. Марина сидела на диване с телефоном в руках, безмятежная, словно и не было никакого переезда тёти.
— Ты им сказала, что они могут жить в доме? — спросил он прямо.
Марина, даже не поднимая головы:
— Андрей, ну не начинай. Они просто перевезли часть вещей, чтобы не платить за склад. Это временно.
— Временно? — голос Андрея с каждой секундой становился громче. — Ты понимаешь, что они уже считают этот дом своим?
— А что такого? — Марина наконец посмотрела на него. — Это же моя семья. Мы ведь вместе, значит, и твои родственники, и мои — все равны.
— Равны? — он усмехнулся, но в его взгляде не было ни капли веселья. — Равны — это когда уважают границы. А твои родственники их просто не видят.
Марина пожала плечами, словно разговор был о чём-то незначительном. И это его задело сильнее, чем прямое оскорбление.
Следующие дни были натянутыми до предела. Андрей избегал разговоров, Марина делала вид, что ничего не произошло. Но звонки от её матери и брата не прекращались. Они то спрашивали, когда можно будет «приехать помочь с ремонтом» в доме, то намекали, что «зря он стоит пустой».
Однажды вечером, вернувшись с работы, Андрей нашёл на кухне тёщу. Она поставила на стол чай и села напротив него.
— Андрюш, я понимаю, ты сейчас злишься. Но надо же понимать, что дом на всех нас. Ты же муж Марины, значит, и её родные имеют право.
— С чего это вдруг? — он даже не стал скрывать сарказм. — Законно он только мой.
— Закон, закон… — вздохнула она. — А совесть? Семья должна держаться вместе.
Андрей уже хотел ответить, но понял, что любые слова только раззадорят её. Он поднялся, ушёл в комнату и закрыл за собой дверь.
В ту ночь он почти не спал. Слишком отчётливо понимал: если он не поставит точку сейчас, дальше будет хуже.
На следующий день он позвонил знакомому юристу и спросил, что нужно, чтобы официально закрепить за собой право на дом так, чтобы никто не мог претендовать. Юрист сказал, что по закону супруги не делят наследство, но если кто-то подаст иск, придётся доказать факт получения имущества лично.
— Подадут ли? — спросил Андрей.
— Если родственники настойчивые и считают, что имеют право — вполне, — ответил юрист. — Выиграть у них не получится, но надавить психологически могут попытаться.
Ему стало не по себе. В голове крутилась только одна мысль: Марина. Она ведь могла сама рассказать им всё так, чтобы у них появились эти идеи.
Спустя пару недель его опасения подтвердились. Андрей получил повестку: тётя Марины подала заявление, в котором утверждала, что дом «частично принадлежит ей через семейные права Марины».
Вечером он вернулся домой, бросил документы на стол.
— Объясни, что это значит.
Марина замялась, но потом выдохнула:
— Я просто хотела закрепить за семьёй хоть какую-то часть. Ты бы потом мог передумать, продать, а так — всё осталось бы у нас.
— У нас? — он сделал шаг ближе. — Или у твоей семьи?
Марина отвела взгляд, но Андрей видел, что она что-то прокручивает в голове, словно ищет слова, которые смогут сгладить ситуацию.
— Ты не понимаешь, — тихо сказала она. — Моя мама всё время переживает, что мы вдруг останемся без жилья. А так хотя бы будет запас.
— Запас для кого, Марина? — он поднял голос. — Для нас с тобой? Или для твоей мамы, брата, тёти, двоюродной сестры? Мне кажется, я уже давно не в списке тех, о ком вы заботитесь.
Марина вздохнула и отвернулась к окну, как будто разговор её утомил.
— Ты всё воспринимаешь в штыки…
— А как мне это воспринимать? — перебил он. — Ты за моей спиной договариваешься с людьми, позволяешь им ввозить мебель в дом, подаёшь документы в суд. И всё это под соусом «заботы».
Она резко обернулась, в её глазах мелькнула обида.
— Это моя семья! Я обязана им помогать!
— А я — твой муж! — Андрей впервые в жизни закричал на неё. — И обязанность передо мной у тебя, кажется, в списке на последнем месте.
Они стояли друг напротив друга, в тишине, нарушаемой лишь далёким шумом улицы. Марина первой отвела взгляд и пошла в спальню, громко захлопнув дверь.
В ту ночь Андрей окончательно понял, что их брак трещит по швам. Он лежал на диване в зале, слушая, как в соседней комнате Марина тихо разговаривает с матерью по телефону. Слова были глухими, но он уловил главное: она просила «не переживать» и «всё довести до конца».
На следующий день он пошёл к юристу. Тот внимательно выслушал, просмотрел повестку и сказал:
— Вам придётся защищаться в суде. Но учтите, это будет не только про имущество, а про доверие в семье. После таких дел редко кто остаётся вместе.
Андрей молча кивнул. Решение уже созрело. Он подаст встречный иск, и не ради денег, а ради того, чтобы наконец отстоять свои границы.
Суд затянулся. Родственники Марины появлялись на заседаниях, иногда бросали в его сторону колкие фразы. Марина сидела рядом с ними, стараясь не встречаться с Андреем глазами.
В конце концов, решение было в его пользу: дом полностью оставался за ним. Но радости это не принесло.
Когда он вернулся домой с последнего заседания, Марина собирала вещи.
— Я не могу так, — сказала она, не поднимая головы. — Мама считает, что ты нас предал. Я пойду к ней.
Андрей молча наблюдал, как она закрывает сумку и выходит, не оборачиваясь.
Через несколько дней он приехал в дом. Сел в гостиной, глядя на пустые стены. Здесь было тихо, почти слишком тихо. Он думал не о победе в суде, а о том, что доверие — самая дорогая вещь в отношениях. И если его предали однажды, второй шанс уже не вернуть.
Он решил, что больше не позволит никому, даже самым близким, решать за него.