От политического хаоса – к «революционным» проектам. Как Абхазия преодолела кризис благодаря смене модели отношений с Москвой? Семён Пегов анализирует первые итоги «перезагрузки», разоблачает «кремлевские» ТГ-каналы и старые элиты, а также объясняет, почему будущее абхазов сегодня зависит не от России, а от них самих. Сможет ли Абхазия использовать свой шанс?
Еще каких-то полгода назад Абхазия была погружена во внутриполитический хаос, злые языки пророчествовали чуть ли не еще одну горячую точку на Южном Кавказе, вовсю разгуливали мифы об антироссийских настроениях самого абхазского народа. Кем и для чего создавались все эти инсинуации даже с небольшой дистанции видно отчётливо. Но если прочитать, к примеру, великую книгу великого абхазского писателя «Последний из ушедших» (на русский язык, к слову, роман блистательно перевел великий военкор Константин Симонов), то кавказские сюжеты общей мозаики вообще не вызывают вопросов. Нет, я не ставлю сейчас перед собой цели погружаться в трудные, но при этом прозрачные исторические параллели, связанные с «кавказским треком», но порассуждать о текущих тенденциях считаю полезным – прежде всего, для себя самого, человека не чуждого этому волшебному пространству.
Отрадно осознавать, что и внутриполитический кризис, и спровоцированный им кризис во внешней политике, официальным Сухумом так или иначе преодолены. Безусловно, не без помощи новой российской команды, получившей полномочия от Кремля заниматься взаимодействием с Абхазией. Кардинальная смена управленческих и дипломатических векторов, самих моделей этого взаимодействия не только успела оздоровить абхазо-российские отношения на межгосударственном уровне, но и уже вышла на качественно новую фазу. Немалое количество абхазских госслужащих и политиков, как действующих, так и гипотетических – успели, например, пройти через школу управления «Сенеж». Общался лично с несколькими участниками этих образовательных программ – от подающих надежды новичков до состоявшихся министров – отклики приблизительно следующего характера: «С нами наконец-то заговорили на равных».
И действительно, подтвержу – стоило вывести из формулы общения с абхазами имперскую надменность, наследственно присущую некоторым российским политикам предыдущей формации, и уровень взаимопонимания и доверия повысился в разы. (При этом всё-таки абхазской элите, в самом широком смысле этого слова, важно не забывать, что история про смену тональности в политическом диалоге – это история про уважение в принципе. А уважение – процесс взаимный, и не стоит им пренебрегать). К тому же, развертывание программ по подготовке кадров и повышению их качества говорит о том, что Москва не заинтересована брать Сухум под пресловутое внешнее управление, скорее напротив – ставит перед собой задачу помочь вырастить те кадры, которые самостоятельно способны решать государственные задачи самого разного масштаба. Смена вектора именно в этом направлении, на мой взгляд, носит принципиальный характер. Если я правильно понимаю, Кремль таким образом посылает сигнал – нам не нужен еще один сосед на экономическом ошейнике, нам нужен эффективный соратник.
Понимание этого внутри абхазской политической элиты «новой волны» с каждым днём укрепляется и, безусловно, скоро даст свои плоды. Однако не все, надо признаться, в Абхазии такому повороту событий рады. Наследники старых схем частично остались во власти и пытаются не до конца искренне мимикрировать под новые реалии, частично уйти в тень и продолжить плести интриги, чтобы отчаянно защитить награбленное. Мастеров в этом деле там, признаться честно, хватает. (Мастеров подковерных интриг, разумеется, а не воровства, потому что в Абхазии воровать мастерски невозможно в принципе – это сразу же видят все). Решая между собой внутренние конфликты, пытаясь под шумок перезагрузки свести личные счеты, отдельные абхазские игроки прибегают, естественно, к использованию анонимных ТГ-каналов. И всё бы ничего, если бы в этих междоусобных разборках не фигурировала «невидимая рука Кремля».
Объясню, что я имею ввиду. Ряд анонимных ТГ-каналов, создавших себе прокремлевскую репутацию и, возможно, даже во время предвыборной кампании нахватавших у штабов контрактов определенной информационной направленности, уже после выборов продолжили лить внутриполитический деструктив. При этом прикрываясь своими якобы прокремлевскими связями. Это, конечно, в абхазском обществе вызвало своего рода ментальный диссонанс – с одной стороны Кремль за стабильность, с другой каналы, которые с ним ассоциируются – эту стабильность подрывают. Вопрос тонкий и я его изучил.
К сожалению, волшебная склонность абхазов к мифологизированию тоже сыграла свою роль, именно здесь и есть самая широкая сфера политических манипуляций для тех абхазов, которые отлично об этой склонности осведомлены.
В общем, это я к тому, что в реальности тот информационный деструктив, который выливается в анонимный абхазский интернет – конечно же, никаким Кремлём не инициируется, потому что сам Кремль в любой адекватной логике меньше всего в этом заинтересован. Там сидят неглупые люди, уверяю вас. Никто не хочет разжигать пожар, который чудом удалось предотвратить (а обстановка в Абхазии накануне выборов была, мягко говоря, накалённой). Другое дело кто-то, нахватав на выборах контрактов, пытается размахивать этим фактом, как знаменем, подтверждающим чуть ли не кремлевские полномочия. Дорогие абхазы, не ведитесь. И не ведитесь на байки про хитроумное внешнее вмешательство, когда видите очередной грязный политический скандал. Это дело рук тех, кто не готов принять новую модель взаимодействия Москвы и Сухума.
Возвращаясь, кстати, к самой модели. Её эффективность, несмотря на недавний ввод в эксплуатацию, не может не бросаться в глаза. Заработал аэропорт. Событие по абхазским меркам почти революционное. Никаким предыдущим командам за десятилетия работы так и не удалось решить этот вопрос. Вот-вот должны начать реконструировать сухумскую набережную, имеющую местами удручающий вид. Параллельно запускается масса образовательных, культурных, медицинских программ. Всё это, у многих абхазов, наделенных наряду с мифологизацией происходящего ещё особым видом мнительности, обусловленной, конечно, и тяжелой войной, и другими объективными обстоятельствами (истощением абхазского этноса и прочими фобиями) – тоже вызывает опасение. Немой вопрос в воздухе: «Если нас сейчас так задабривают, то что попросят взамен?»
Мне, прожившему там почти четыре года и осознающему, какими силами абхазам дался суверенитет, постановка вопроса понятна. Впрочем, и ответ на него тоже лежит на поверхности. Количество ресурсов, которые Россия тратит на Абхазию, вряд ли серьезно поменялось. У нас нет возможности сейчас разбрасываться деньгами направо и налево как в сытые 2000-е, у нас вообще-то война идет. Так что не думаю, что статья московских расходов на кавказского соседа как-то радикально выросла. А вот администрирование фундаментально изменилось. Теперь выделяемые РФ средства не оседают в карманах чиновников и прочих посредников между Кремлем, выделяющим деньги, и собственно народом Абхазии, а вкладываются в конкретные инфраструктурные и социальные проекты. Можно представить насколько плохо дела в этом смысле шли раньше, если сейчас мы можем наблюдать буквально взрывной эффект. Но он, повторюсь, стал возможен отнюдь не из-за резкого роста финансовой помощи, не потому что абхазов решили забросать плюшками накануне какого-то тайного имперского коварства, а потому что модель взаимодействия сменилась.
Многие справедливо связывают перемены с личностью уроженца Сухума Сергеем Кириенко, который теперь занимается отношениями с Абхазией по линии АП. По крайней мере, именно такие разговоры можно услышать на легендарной Брехаловке, где завсегдатые старейшины, журналисты, политологи и полиглоты обсуждают судьбы мира. Здесь Кириенко уже неформально отводят роль если не истинного руководителя Абхазии, то, по крайней мере, императорского наместника, который держит бразды правления в своих надежных руках, политика-мастодонта. Конечно, подобные оценки хоть и могут польстить одному из ведущих российских управленцев сухумского происхождения, но вряд ли корректны. Да, он часто бывает в Сухуме и как любой порядочный человек, добившийся влияния, старается сделать как можно больше для своей Малой Родины. Но это, отнюдь, не означает, что его функции – это ручное управление маленькой и гордой страной.
Немного ориентируясь в новой российской политике, чья эра наступила с началом СВО, могу сказать, что Кириенко – прежде всего государственник.
Если Главнокомандующий поставит задачу бросить всё и заниматься новым фронтом работ, поверьте, управленческие ресурсы будут направлены именно туда. Это правила системы, живущей в режиме войны. И это в Абхазии, к сожалению, понимают до сих пор не все. Поэтому смена команды и модели взаимодействия, это не панацея от всех абхазских проблем – это возможность. И абхазская элита должна понимать, что этим шансом необходимо воспользоваться. Шансом, когда тебя действительно слышат и хотят понять.
Можно по-разному относится к президенту Абхазии Бадре Гунба лично, но он коридор этих геополитических возможностей почувствовал, и отдельные государственники из его команды – тоже. Новая модель взаимодействия в общем и целом принята, отсюда взрывной эффект по реализации инфраструктурных и социальных проектов. На чьей стороне играют оппозиционные силы, подвергающие этот очевидный прогресс обструкции – большая загадка. Хотя среди народа Абхазии антироссийских настроений действительно нет, действия оппозиционеров выглядят странно. Они бьют себя в грудь и тоже клянутся в любви к старшему брату, но при этом считают, что реализуемые проекты – зло. Также непонятно, как можно поддерживать Азербайджан и радоваться успехам Пашиняна, называя себя при этом пророссийским политиком. Согласитесь, здесь прослеживается некий дуализм.
Вместе с отдельными оппозиционерами, вызывающими невольное недоумение, слегка удивляет и тотальная пассивность крупного абхазского бизнеса при наличии открывшихся возможностей. Пожалуй, только в Гудауте, где местные бизнесмены сами решили отремонтировать участок набережной, коммерсанты понимают, что их финансовый успех зависит прежде всего от собственной эффективности и сервиса. Но никак не от внешнеполитического курса России и ее проектов в области туристической инфраструктуры. Отсутствие такой вовлеченности говорит то ли о какой-то непонятной бизнес-лени, то ли об отсутствии понимания, что времена изменились, и модерирование различных госконтрактов, позволяющее раньше «пилить российское бабло», теперь окончательно уходит в прошлое. Думаю, кто раньше других это примет и осознает, тот сможет существенно укрепить свои экономические позиции в родной стране.
Финализируя вышесказанное – отмечу, перезагрузка абхазо-российских отношений, действительно, без ложных победных реляций, носит революционный и прорывной характер. Главное – не забывать, что будущее абхазов зависит прежде всего от самих абхазов. Задача России – помочь, но не сделать вместо других.
