– Татьяна Степановна! Подойдите!
Из окошка выглядывает лицо как лицо. С привычными уже: трёхсантиметровыми приклеенными ресницами и накачанными силиконом губами. Здесь, в скорбном месте Склифа, они смотрятся не так уж уместно, но какое дело до этого...
...Июльская жара, небольшая полнота ли тому причиной? Или постоянные раздумья о том, как же это получилось, что он, вроде неглупый человек, подполковник МВД, честно трудившийся всю жизнь, под занавес оказался обманутым, без кола и без двора, да ещё и со взятыми на его имя кредитами? И кем обманут? Собственным сыном и его женой, тоже, кстати, сотрудниками МВД. Пока ещё майорами. Что будет, если до генералов дослужатся?! Но, наверное, нет. Им по 45. Значит, должны были в этом году уйти на пенсию... Нет, он, конечно, и сам не ангел: когда любимая жена умерла от ковида, запил по-черному. Но ведь ничего никому плохого не сделал! Сидел в своей комнате. Всё вспоминал её последние слова:
– Ты только квартиру никому не отписывай!
А зачем ему уже эта квартира, если жить не хочется? Не жениться же в семьдесят! Так и будем все вместе одной семьёй. Мало ли кто кому не нравится? Уже и к снохе почти привык. Главное: помалкивать, когда ссора назревает. И внуки здесь, рядом. Ради кого жить-то ещё? Все, бросаю, пить!
...Когда понял, что остался навсегда совсем безо всего – в сарайчике возле дачи своими же руками перестроенной из тещиного дома, уже было невозможно что-то изменить. Поздно. Больше всего было стыдно за сына: это кого же я вырастил? Ребенок был один – всё для него... Как людям в глаза смотреть?
Все эти тягостные мысли могла прервать простая веревка, привязанная к потолку. Позорная смерть, конечно. Но другой не придумал. Верёвка оказалась гнилой. Не судьба...
...Его, худого и сломленного, с пепельным взглядом, привез к нам за 150 верст от Клина, сосед:
– Его, дядь Славу, в деревне все сорок лет знали. Хороший мужик. Уважительный. Всем помогал. Видите, как порой получается? Кто мог подумать?!
С тех пор не было в нашем приюте более надёжного человека. Съездить за продуктами или за документами, навестить больных в стационаре, проводить в интернат. А уж как он обустроил загон для поросят или сделал грядки – это же чудо расчудесное! И ещё: выправил все свои документы взамен снохой забранных и устроился на работу. Охранником, конечно. Самая нынче популярная работа. Его взяли с распростёртыми объятиями. График два на четыре. И денег закрыть кредитку (с их же долгами!) заработаешь, и дома, то есть, в приюте, успеешь все намеченное сделать...
...Ресницы взметнулись:
– Справку о смерти вам выдать не могу. Не имею права!
– Как? У него же больше никого нет. Он без малого год жил у нас в приюте! Вот пропуск, с которым в реанимацию все десять дней ходила. Вот его паспорт, удостоверение МВД. Как же свидетельство о смерти получать? А без него и места на кладбище не получишь! Мы и одежду в гроб собрали, и насчёт отпевания завтра договорились. Деньги в "Ритуал" отдали...
Ресницы скорбно прикрывают пол-лица:
– Родственники только что позвонили. Дочь. Сейчас приедут. Они сказали, что хоронить будут сами.
– Откуда? Какие? Никакой дочери у него нет и не было! Ни разу не слышали. Как только инсульт случился, позвонили сыну. Он ответил, что пошёл он [далее нецензурно], и что отца у него нет, и не беспокойте. Эти родственники?
– Ничем помочь не могу. Выясняйте сами. Идите в полицию и там решайте.
В полном бессилии опускаюсь в кресло. Человек, сидящий рядом, успокаивает:
– Весь разговор слышал. Вы не волнуйтесь. Я – ритуальный агент. Чего только за годы работы не навидался. И как из-за наследства здесь, прямо на крылечке морга, дерутся, и как отказываются тело забирать. А какое у вашего покойника было звание?
– Да какое это имеет значение? Просто человек.
– Нет, для похорон силовиков звание имеет значение. Если сержант – это один разговор. А если старший офицерский состав, то совсем другой. От трёх до шести месячных окладов полагается. Да ещё и деньги на памятник выделят. А если ещё где-то на момент смерти официально работал, то и там – пособие. Надо в МФЦ обратиться...
Ах, вот как! Оказывается, ради этого и «дочь» объявилась! Она у окошка доказывала свои права на справку о смерти, попутно зачем-то рассказывая, насколько плох был покойник, и как они с ним намучились. Ну, и что, что она сноха? Зато одна фамилия... А сын? Если настаиваете, то подойдёт...
Я не выдержала:
– Давайте уже заканчивать этот разговор! Если все права у родственников, то пусть они хоронят!
«Дочь» встрепенулась:
– Отдайте мне все его вещи. А ещё очки и телефон – вам же их в приемном отделении вернули! И деньги, и банковские карты тоже. Почему здесь не всё? Ещё одна должна быть! Мы и так издержались! Вещи привезли его одеть. Кстати, а где ваши?
Я протянула ей пакет с костюмом и обувью:
– Берите всё.
Потом позвонила нашим ребятам и рассказала о происходящем. Они попросили не приезжать в приют сегодня, а немного отдохнуть. Сказали, что завтра к выносу тела сами приедут: все равно же через траурный зал все будет. Простимся по-человечески.
...Утром они почти в полном составе, оставив дома только самых немощных, за час до события приехали к Склифу, преодолев почти сто километров. У всех в руках цветы. Ждали отпевания. Но родственники решили, что этого не надо. И венков, и цветов – тоже. Поэтому все скорбные атрибуты были только от нас. Как и одежда на усопшем.
Со словами прощания – такая же история. Ребята говорили искренне и со слезами на глазах. Что потеряли замечательного человека, что наша семья осиротела. Что каждый из нас может рассказать много хорошего о нём. И что будем его помнить долго.
Сын на этом прощании так и не появился. Говорят, что один раз заглянул в распахнутые двери. Гроб выносили нанятые всё той же снохой два побитых жизнью и проспиртованных, похоже, что бездомных, мужика.
Земной цикл завершён. Получилось так, как получилось. Но все же есть и хорошее. Увезли хоронить нашего Вячеслава в ту самую деревню, откуда родом его жена, где она и лежит. Значит, они встретятся. Хоть так.
Мы ехали в приют молча. Помянули дома усопшего кутьей, блинами и компотом. Есть колбасу и специально к этому случаю купленную красную рыбу не хотелось. Жарко. Ну, и вообще. Заказали заочное отпевание. В Москве в храме Живоначальной
Троицы поставили свечи. Почему там? Потому что в его документах случайно обнаружили благодарность за помощь именно от этого храма.
Вот и вся простая история. Сегодня уже отметили девять дней человеку, ставшему частью нашей не самой, может быть, счастливой семьи. Сегодня же отнесли в фотоателье его снимок. Пусть увеличат. И он останется с нами. Грядки, которые он делал, приговаривая, что мы все ещё увидим, какой хороший урожай будет, действительно радуют. Салат на стол сделали из его огурцов.
Спи, Слава, спокойно...
На фото: Наши люди, приехавшие на прощание с товарищем
Tags: Эссе Project: Moloko Author: Федяева Татьяна
Ещё одна история о жизни в коммуне «Ремесло добра» здесь
Контакты коммуны «Ремесло добра»: +7 (916) 566-78-65