Деревенский дом сотрясал скандал. На столе стоял недоеденный Мартой и ее мамой ужин, остатки которого постепенно остывали. Из гостиной слышны были приглушенные голоса, переходящие в громкий крик. Марта, маленькая девочка семи лет, спряталась под кухонным столом, прижавшись к его деревянной ножке. На кухне царил полумрак, только свет от тусклого светильника над столом слабо освещал кухню.
Марта вздрогнула от звука бьющейся посуды, отец кричал громко, мама отвечала ему чуть визгливо.
Марта вжалась в тень под столом, прикрыла рот ладошкой, пытаясь сдержать всхлип. Отец кричал:
- Ты лгала, я всегда это знал.
- Нет, Вадим, это неправда… Пожалуйста… Не надо…
Раздался звук ударов, и Марта шепотом произнесла:
- Мама…, - и закрыла рот рукой.
Затем снова раздался крик отца, но уже ближе к кухне:
- Иди сюда, не смей прятаться, я с тобой поговорю!
Марта сильнее прижалась к ножке стола, ее глаза расширились от страха.
Дверь в кухню резко распахнулась, свет стал ярче, появилось дополнительное освещение из коридора. Отец появился в дверях, гневно оглядел кухню:
- Где она? Где ты спряталась?
Отец делает несколько шагов по кухне, его взгляд бегает по углам. Марта затаилась, слилась с тьмой, стараясь не шевелиться, она знала, что тьма ее не выдаст.
- Ты думаешь, я не найду тебя? Только попадись мне в руки!
Отец схватил стул и швырнул его об пол, тот упал со стуком. Марта чуть слышно вскрикнула, прикрывая голову руками.
Закричала мама:
- Вадим, остановись, пожалуйста!
Отец развернулся и вышел из кухни, так и не заметив в темноте под столом маленькую девочку. Дверь с грохотом захлопнулась, а Марта продолжала сидеть под столом, дрожа и всхлипывая.
На кухне было тихо, а вот за ее пределами слышались глухие удары, вскрики мамы. Марта тихо шептала:
- Папа… Не надо, не надо.
Отец кричал:
- Это все ты. От кого эту чернявую принесла? Я светлый, ты блондинка, от кого?
- Вадим, твоя же бабушка сказала, что Марта копия ее матери.
- А, все вы одинаковые, - опять глухой удар, всхлип матери.
Марта понимала, что разборка родителей подходит к концу. Сейчас нетрезвый отец потащит маму в спальню, крепко закроет дверь и опять мама будет кричать, но уже не так страшно.
Она села поудобнее, обхватив худенькие коленки руками, разглядывая, как тени играют причудливыми фигурами.
Она другого цвета, смуглая, черноволосая и кареглазая. Отец и мама блондины, очень красивые. У отца яркие зеленые глаза, у мамы синие, а у Марты карие, почти черные, как спелые вишни, огромные, с черными пушистыми ресницами и черными же бровями. Марта очень похожа на красавца-отца, только «другого цвета».
Марта коснулась ладошкой своей щеки, вспомнила как бабушка ахала:
- Надо же, копия прабабки. Глазки черные, волосы вороные, точно, как у Марии…
- Ты просто жену мою выгораживаешь, - шипел со злостью отец.
- С чего это? Даже фото есть, одно или два, сейчас достану.
Бабушка показывала фото прабабушки, Марта действительно была очень похожа на нее, отец замолкал и на время затихал, скандалов не было.
Но иногда, когда он выпивал, в душе его просыпалась злоба, начинался скандал между родителями, и в этот момент и Марте могло хорошо перепасть, а она этого не хотела, боялась боли. Марта старалась стать незаметной, стать тенью.
Марта затаила дыхание под столом, прислушиваясь к грохочущим раскатам голоса отца. Все происходило как всегда: папа заставил плакать маму и извиняться за что-то, чего она, наверное, и не совершала. А потом, словно вспомнив, что есть еще одна “виновница”, он мог вернуться к ней.
- Ну, и ты здесь? - прорычит он, его лаза нальются кровью и начнётся «воспитание».
Марта думала: какое же это воспитание, если от него хочется кричать, плакать и забиться в самый дальний угол?
Отец мог начать с расспросов.
- Кого ты больше любишь, маму или папу? - вопрос, на который нельзя ответить правильно.
Если выберешь маму, он разозлится, скажет, что она настраивает ее против него. Если выберешь папу, мама потом будет смотреть на нее с тихой укоризной: она все терпит ради Марты, а та папу любит.
А может, папа и вовсе не будет спрашивать. Просто начнет кричать, что она неблагодарная, что он для нее все делает, а она – копия непонятно кого, бракованная порода. И в этот момент Марта хотела провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться в воздухе, лишь бы не слышать этих слов.
Однажды он даже… Нет, Марта старалась не вспоминать. Тогда было очень страшно, она думала, что задохнется от ужаса и боли. После того дня она всегда пряталась, как только слышала, что папа пришел домой не в настроении.
Вдруг в ее убежище ворвался резкий запах перегара и сигарет. Марта замерла, как мышка, услышав кошку. Но отец, к ее удивлению, не полез под стол. Он что-то пробормотал себе под нос, спотыкаясь, прошел мимо, затем он обнял маму, и увел в спальню, крепко закрыв дверь. Раздался скрип кровати, крики мамы, но уже не страшные.
Марта тихонько выглянула из-под скатерти. В гостиной была тишина, только слышны были звуки за дверью спальни. Рискнуть? Она понимала, что это ее шанс. Пока отец и мама заняты, она может выбраться и убежать.
Она медленно, осторожно, словно дикий зверек, выползла из-под стола. Ноги затекли, во рту пересохло. Сердце колотилось, как пойманная птица. Она бесшумно, на цыпочках, прокралась к двери. Нужно было действовать быстро, пока отец снова не появился.
В этот момент ей казалось, что каждый звук, каждый скрип половицы – это громкий набат, предупреждающий об опасности. Но она продолжала двигаться вперед, к свободе, к спасению. Она должна добраться до бабушки. Там безопасно. Там любят ее такой, какая она есть – «другого цвета».
Марта выскользнула из квартиры, как мышка из норы. Дверь закрылась за спиной с тихим щелчком, отрезав ее от ужаса, что творился за стенами родного дома. Во дворе было светло, только что прошел дождь. Марта бегом сбежала с крыльца, промчалась через двор и выскочила за калитку, опасаясь, что отец увидит ее из окна, догонит и вернет. НО родители были заняты своим делом, так что Марте удалось незамеченной выбежать на улицу.
Марта отбежала подальше, зажмурилась от яркого света. На улице играли дети, щебетали птицы. Мир жил своей обычной жизнью, словно ничего не произошло, словно за закрытыми дверями их дома не разворачивался маленький ад.