Тут уже было немало написано о преюдиции, равно как написано и о том, что принцип преюдиции входит в противоречие много с чем. Надо иметь в виду, что фактически именно принцип преюдиции создаёт специфическую реальность в смысле как раз многомировой интерпретации парадокса кошки Шрёдингера.
И в том-то всё и дело, что сама многомировая модель Х. Эверетта не содержит противоречий, так как расслаивающиеся миры в ней ни в коем случае никак не пересекаются. Ну, грубо говоря, нельзя создать ситуацию, когда Вы будете, например, хоронить себя.
Но в том-то и дело, что как раз принцип преюдиции тяготеет к пересечению миров разных процессов.
В связи с этим мне пришло в голову рассмотреть вот какую конструкцию.
Пусть мы имеем некоторый процесс, в котором разрешается некоторый вопрос, скажем, вопрос действительности договора или же вопрос некоторого обстоятельства, скажем, наличия платежа между сторонами этого процесса. До момента оглашения решения или даже вступления его в законную силу стороны этого процесса находятся в неопределённом состоянии. Но вот решение оглашено, а затем вступило в законную силу и в нём, скажем, было установлено, что ответчик истцу не платил вовсе. Или договор между ними недействителен.
Такой процесс вовсе не так сложно себе представить. Причём то умозаключение, что не было платежа, могло последовать просто из того чисто процессуального обстоятельства, что ответчик не предоставил доказательство исполнения им его денежного обязательства. И только. То есть если говорить объективно, то надо говорить, собственно, не о факте отсутствия платежа, а о том, что должник (ответчик) не доказал, что он обязательство исполнил. Не надо думать, что ситуация какая-то надуманная. Вполне реальная, она из вполне реальных дел.
Но вот в спор вступили совершенно иные два субъекта.
Так, чтобы не путаться, обозначим так:
в первом процессе судились Васькина (истец) и Прохоров (ответчик),
а во втором – иск предъявил Марченко (истец) к Микиткину (ответчик). Второй из процессов был основан, скажем, на условии договора между Марченко и Микиткиным, которое устанавливало возникновение обязательства Микиткина перед Марченко в зависимости от того – удовлетворено ли кредиторское требование Васькиной к Прохорову или нет.
Обратите внимание, что Марченко, разумеется, имеет полное право принести в качестве доказательства в суд решение по делу между Васькиной и Прохоровым, в котором установлено, что Прохоров не исполнил своих обязательств. Но точно так же и Микиткин имеет полное право принести в суд доказательство, что обязательство-то это как раз было исполнено Прохоровым (а паче всего – вообще за Прохорова кем-то ещё) в срок и надлежащим образом.
Мне скажут, что суд должен исходить из ранее вынесенного решения, поскольку… преюдиция. А я спрошу: а какая такая тут преюдиция, если в первом процессе не участвовал ни Марченко, ни Микиткин вообще? Да и с чего бы им было там участвовать? В качестве кого?
Мне часто спешат сказать, что их надо было бы привлечь в качестве третьих лиц, поскольку «затрагиваются их права и обязанности».
А вот последнее утверждение вовсе не соответствует как раз процессуальному закону. Давайте ещё раз и внимательно прочтём – когда и кто привлекается в процесс в качестве третьего лица.
Вот что написано в ГПК РФ:
Статья 43. Третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора
1. Третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, могут вступить в дело на стороне истца или ответчика до принятия судом первой инстанции судебного постановления по делу, если оно может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон. Они могут быть привлечены к участию в деле также по ходатайству лиц, участвующих в деле, или по инициативе суда. Третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, пользуются процессуальными правами и несут процессуальные обязанности стороны, за исключением права на изменение основания или предмета иска, увеличение или уменьшение размера исковых требований, отказ от иска, признание иска, а также на предъявление встречного иска и требование принудительного исполнения решения суда.
При этом третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, вправе выступать участниками мирового соглашения в случаях, если они приобретают права либо на них возлагается обязанность по условиям данного соглашения.
О вступлении в дело третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований относительно предмета спора, выносится определение суда.
2. При вступлении в процесс третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, рассмотрение дела в суде производится с самого начала.
Ещё раз читаем. Там как написано, так:
1. Третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, могут вступить в дело на стороне истца или ответчика до принятия судом первой инстанции судебного постановления по делу, если оно может повлиять на их права или обязанности
?
Или же всё-таки так:
1. Третьи лица, не заявляющие самостоятельных требований относительно предмета спора, могут вступить в дело на стороне истца или ответчика до принятия судом первой инстанции судебного постановления по делу, если оно может повлиять на их права или обязанности по отношению к одной из сторон.
?
Мне отчего-то кажется, что всё-таки речь идёт не о всяких «затрагиваемых» (кстати, вовсе мне непонятный термин, коий полюбляют использовать некоторые юристы, несколько вольно относящиеся к произносимым ими словам) правах и обязанностях, а исключительно и только о правах или обязанностях по отношению к одной из сторон процесса. Не к кому попало, не к третьему лицу даже, а исключительно по отношению к стороне процесса, хотя бы одной. А стороны процесса это истец и ответчик. И только. И никто более. Во всех остальных случаях привлечение кого-либо в качестве третьего лица в процесс определением, а иначе третьи лица никак и не привлекаются – заведомо для судьи незаконно.
От себя добавлю, что иначе и не может быть, поскольку если допустить привлечение в качестве третьего лица субъекта, чьи вообще права или обязанности не важно в отношении кого могут быть «затронуты», никакой гражданский процесс не имеет в обозримое время перспективы быть оконченным. Ровно поэтому и предписывается локализация процесса вокруг его необходимого ядра – сторон.
В данном же случае права и обязанности и у Марченко и у Микиткина изменяются вовсе не в отношении Васькиной или Прохорова, а лишь в отношении друг друга. А ни один из них не является стороной, подчеркну – стороной – первого процесса. Так что никаким образом они не могли бы быть привлечёнными в первый процесс в качестве третьих лиц, а буде такое судья сотворит, ну, значит, нарушит закон, а раз так, раз это решение было принято без их участия, то и доказательное значение его никак не абсолютно, так как никакой преюдиции не возникает. Да, само по себе решение суда, равно как и выписки из протоколов, являются доказательствами, однако они подлежат оценке в процессе в общем ряду с иными доказательствами, например, с распиской о получении платежа или выпиской с банковского счёта. И отдать преимущество такому вот решению, которое как раз преюдициального значения не имеет, только потому что это – судебное решение, суд вовсе не вправе. Во всяком случае он так не имеет права мотивировать отдачу этому доказательства преимущества. Повторяю: никакой преюдиции нет; и подчеркну ещё раз: преюдиции возникают только и исключительно для участников процесса и у суда лишь в отношении участников процесса, а не для всего мирового сообщества. Во всяком случае ровно так следует из закона.
Поэтому при наличии доказательства исполнения обязательства Прохорова во втором процессе, суд просто обязан установить, что кредиторское требование Васькиной было удовлетворено. Хотя бы просто потому, что судебное решение будет лишь косвенным доказательством, а вот, например, банковская выписка или расписка – прямым.
Ну, скажете Вы, и что с того?
В принципе-то ничего, если только не окажется, что, например, Марченко стал процессуальным правопреемником Васькиной или, скажем, Прохорова. Вот тогда… вот тогда-то как раз принцип преюдиции начинает светить как пионерский салют, причём сразу в противоположные стороны.
А этого бы не возникло, если бы спор разрешался совершенно локально, а самый принцип преюдиции, как частичной, так и полной был удалён вовсе из законодательства. Да, тогда вопрос бы встал не о том, что было на самом деле, а о том, что доказано конкретным лицом в конкретное время и в конкретном процессе, а что не доказано. А это, простите, вовсе не то же самое, что и объективная реальность.
Но… обратите внимание, что описанная мною ситуация может вполне носить инструментальный характер, когда необходимо именно подорвать преюдицию.
Ну, вы-то уже поняли – как.
PS Замечу, что поскольку как раз решения третейских судов не создают преюдиций, то они не создают и описываемых противоречий, так как каждый судебный акт третейского суда – строго локализован в деле, а значит, именно такая система отвечает большей действительности... следовательно, и разумности.