Михаил осторожно закрыл дверь и прислонился к ней спиной. В квартире было тихо – Вика еще не вернулась с работы. Он облегченно выдохнул. Нужно было собраться с мыслями, подготовиться к непростому разговору.
Прошел на кухню, машинально поставил чайник. За окном моросил холодный октябрьский дождь, барабаня по карнизу. Капли стекали по стеклу, как слезы. «Как мамины слезы», – подумал он и тут же отогнал эту мысль.
Вечерние новости тихо бормотали из телевизора в гостиной, но Михаил их не слушал. Перед глазами стояло лицо матери – осунувшееся, с заострившимися чертами. Диагноз, прозвучавший в кабинете врача, звенел в ушах: «Онкология, третья стадия».
«Как ей оставаться одной? – думал Михаил. – В ее состоянии нужен постоянный уход».
Звук поворачивающегося в замке ключа вывел его из оцепенения. В прихожей послышались шаги, шуршание пакетов.
– Миш, ты дома? – голос Вики звучал как обычно – бодро и деловито.
– На кухне, – отозвался он, чувствуя, как пересыхает горло.
Вика вошла, поставила на стол пакеты с продуктами.
– Представляешь, такой ливень! Промокла насквозь, пока бежала от остановки. – Она стянула с головы мокрый платок, встряхнула темными волосами. – Ты чего такой хмурый? Что-то случилось?
Михаил поднял на нее глаза:
– Случилось, Вик. У мамы рак.
Вика замерла с пакетом в руках. Ее лицо изменилось – брови сдвинулись, между ними появилась складка.
– Когда узнал? – спросила она, откладывая пакет в сторону.
– Сегодня. Я ездил с ней к врачу. Результаты анализов пришли... неутешительные.
Вика молча принялась разбирать продукты, расставляя их по полкам холодильника. Ее движения были резкими, нервными.
– И что теперь? – спросила она наконец.
– Врач говорит, нужна операция. Потом химиотерапия. – Михаил потер переносицу. – Но главное – ей нельзя оставаться одной. В таком состоянии ей нужен уход, помощь.
Вика замерла, спиной к нему. Ее плечи напряглись.
– Ты хочешь, чтобы она переехала к нам? – в ее голосе появились настороженные нотки.
– Да, – Михаил выдохнул. – Хотя бы на время лечения. Потом посмотрим.
Вика медленно повернулась. На ее лице было странное выражение – смесь раздражения и какой-то решимости.
– Твоя мама может жить с нами только если будет платить аренду, – заявила она, глядя ему прямо в глаза. – У нас не богадельня.
Михаил смотрел на жену, не веря своим ушам. Пять лет брака, и он думал, что знает ее. Но сейчас перед ним будто стоял чужой человек.
– Вика, о чем ты? – его голос дрогнул. – Она больна. У нее рак. Какая аренда?
– Обычная, – Вика скрестила руки на груди. – Мы и так еле сводим концы с концами. Ипотека, кредит за машину. А теперь еще и расходы на лекарства, специальное питание. Кто это все будет оплачивать?
– Я буду, – Михаил почувствовал, как внутри поднимается волна гнева. – Это моя мать, Вика. Я не могу брать с нее деньги за проживание, когда она борется за свою жизнь.
– А с меня, значит, можно? – Вика повысила голос. – Я должна терпеть неудобства, жить в тесноте, слушать ее кашель и стоны?
– Вика! – Михаил не верил своим ушам. – Что с тобой? Ты никогда не была такой... бессердечной.
– Я не бессердечная, – отрезала она. – Я практичная. Не все измеряется сантиментами, Миша. Кто-то должен думать о реальной жизни.
Михаил встал из-за стола. Ему нужно было движение, нужно было что-то делать, иначе он мог наговорить лишнего.
– Мама всегда хорошо к тебе относилась, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Когда мы начинали жить вместе, она дала нам деньги на первый взнос за квартиру. Помнишь?
– Помню, – Вика отвела взгляд. – Но это было давно. И вообще, она дала их тебе, не мне.
– Нам, – твердо сказал Михаил. – Она дала их нам, на нашу семью. И никогда не просила вернуть.
Вика молчала, глядя в окно. Дождь усилился, и теперь капли стучали по стеклу, как чьи-то нетерпеливые пальцы.
– Мы с тобой говорили о ребенке, – наконец сказала она. – Если твоя мать переедет к нам, о детях можно забыть. Где мы разместим малыша? В кладовке?
– У нас две спальни, – возразил Михаил. – Мама может жить в маленькой, а детскую мы со временем организуем.
– Со временем? – Вика усмехнулась. – То есть мне надо ждать, пока... – она не закончила фразу, но Михаил понял, что она имела в виду.
– Не смей так говорить, – его голос стал ледяным. – Она будет жить. Врачи сказали, прогноз не самый плохой. При правильном лечении шансы хорошие.
– Но не стопроцентные, – Вика произнесла это тихо, но в тишине кухни ее слова прозвучали как выстрел.
Михаил смотрел на жену, и ему казалось, что он видит ее впервые. Эта красивая, ухоженная женщина с холодными глазами – кто она? Точно не та девушка, в которую он влюбился пять лет назад. Та Вика была веселой, теплой, отзывчивой. Или ему только казалось?
– Я пойду проветрюсь, – сказал он, направляясь к выходу. – Мне нужно подумать.
– Миша, – Вика вдруг изменилась в лице, ее голос смягчился. – Не уходи так. Давай спокойно все обсудим. Я просто...
– Потом, – он уже натягивал куртку. – Сейчас я не могу говорить спокойно.
Осенний вечер обрушился на него холодом и сыростью, как только он вышел из подъезда. Михаил поднял воротник куртки и пошел куда глаза глядят. Мысли путались. Как могло получиться, что в самый тяжелый момент его жизни самый близкий человек оказался таким чужим?
Ноги сами принесли его к скверу возле дома. Он сел на мокрую скамейку, не обращая внимания на холод. Достал телефон, пролистал контакты. Палец остановился на имени «Мама».
Он не мог ей сейчас позвонить. Что он скажет? Что его жена требует с нее деньги за проживание? Что ставит условия? Нет, мама и так держится из последних сил, пытаясь выглядеть бодрой. Не хватало еще добивать ее такими новостями.
Телефон вдруг завибрировал – входящий звонок. На экране высветилось «Сергей». Друг детства, с которым они не виделись уже пару месяцев, но регулярно созванивались.
– Да? – Михаил поднес телефон к уху.
– Привет, старик! – бодрый голос Сергея звучал странно неуместно в этот промозглый вечер. – Как дела? Не разбудил?
– Нет, не разбудил, – Михаил попытался придать голосу нормальное звучание. – Я на улице, гуляю.
– В такой дождь? – удивился Сергей. – Что-то случилось?
И Михаил не выдержал. Слова полились сами собой – о маминой болезни, о разговоре с Викой, о собственной растерянности и злости.
Сергей слушал молча, только изредка вставляя короткие фразы. Когда Михаил закончил, в трубке повисла тишина.
– Серег, ты там? – спросил Михаил.
– Да, тут я, – голос друга стал серьезным. – Слушай, переночуй у меня сегодня. Не нужно сейчас возвращаться домой и продолжать этот разговор. Утро вечера мудренее.
– А Татьяна не будет против? – Михаил знал, что жена Сергея недавно родила, и лишний гость им сейчас ни к чему.
– Татьяна будет только за, – уверенно сказал Сергей. – Она всегда тебя любила. К тому же, ей будет приятно о ком-то позаботиться, кроме орущего младенца.
Михаил слабо улыбнулся. Предложение переночевать у друга казалось спасением. Возвращаться домой, видеть Вику, продолжать разговор – на это просто не было сил.
– Спасибо, Серег. Я приеду.
Жена Сергея, Татьяна, встретила его так, словно ждала в гости дорогого родственника. Накормила ужином, постелила в гостевой комнате, даже достала откуда-то новую зубную щетку в упаковке. И ни одного лишнего вопроса – видимо, Сергей уже все объяснил.
Ночью Михаил долго не мог уснуть. В соседней комнате изредка плакал ребенок, и Михаил слышал, как Татьяна тихо ходит, успокаивая малыша. «Вот настоящая женщина, – думал он. – Родила три месяца назад, не высыпается, но находит силы позаботиться о госте. А Вика здорова, полна сил, но не хочет помочь больной старой женщине».
Утром за завтраком Сергей как бы между прочим сказал:
– Я тут подумал... Миш, а почему бы твоей маме не пожить у вас с Викой на время лечения, а потом переехать к моим родителям? У них большой дом, вторая спальня пустует с тех пор, как сестра вышла замуж. Папа на пенсии, мама работает неполный день. Они могли бы присматривать за ней.
Михаил отложил вилку.
– Серег, ты серьезно? Ты думаешь, твои родители согласятся взять к себе чужого человека?
– Во-первых, какой же чужой? – возразил Сергей. – Мы с тобой с детства дружим, наши мамы тоже общались. Во-вторых, я уже говорил с ними вчера вечером. Они только за. Мама сказала, что давно скучает по общению, а с появлением внука видит нас еще реже.
– Но уход за больным человеком – это тяжело, – покачал головой Михаил. – Это не просто разговоры за чаем.
– Мой отец пять лет ухаживал за своей матерью после инсульта, – сказал Сергей. – Поверь, они знают, что такое тяжелобольной человек в доме. И все равно согласны. Они хорошие люди, Миш.
Михаил почувствовал, как к горлу подкатывает ком. Чужие люди готовы помочь его матери, а родная жена думает только о деньгах.
– Спасибо, – только и смог выдавить он. – Я... я поговорю с мамой.
– Только сначала разберись с Викой, – Сергей посмотрел ему в глаза. – То, что она сказала вчера... это жестоко. Но, может, у нее были причины? Может, она чего-то боится? Люди часто от страха говорят ужасные вещи.
Михаил кивнул, но в глубине души сомневался. Какие могут быть оправдания такой черствости?
Домой он вернулся ближе к обеду. Вика была там – сидела на кухне с чашкой чая, осунувшаяся, с кругами под глазами. Видно, тоже не спала ночью.
– Привет, – сказал Михаил, проходя на кухню. – Я у Сергея ночевал.
– Я догадалась, – Вика смотрела в чашку, не поднимая глаз. – Он звонил, спрашивал, все ли у нас в порядке.
Михаил сел напротив нее. Он не знал, с чего начать разговор. Злость прошла, осталась только усталость и какая-то тупая боль внутри.
– Миш, – Вика наконец подняла глаза. – Я хочу объяснить вчерашнее.
– Объяснить? – он горько усмехнулся. – Что тут объяснять? Ты все предельно ясно сказала.
– Нет, не ясно, – она покачала головой. – Я сказала не то, что хотела. Вернее, не так, как хотела.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
– Дело не в деньгах, Миш. Не в аренде. Дело во мне. Я... я не умею ухаживать за больными. Я боюсь этого до ужаса.
Михаил смотрел на нее непонимающе.
– Никто не рождается с этим умением, Вик. Все учатся.
– Нет, ты не понимаешь, – она покачала головой. – Когда мне было шестнадцать, моя бабушка заболела раком. Ее привезли к нам домой, и мама ухаживала за ней. Это было... страшно. Бабушка таяла на глазах, ее рвало от химии, она стонала по ночам от боли. А мама превратилась в тень – осунулась, постарела за несколько месяцев. Она разрывалась между работой и уходом за бабушкой. А я... я ничем не могла помочь. Я просто сбегала из дома при любой возможности, лишь бы не видеть и не слышать всего этого.
Вика замолчала, глядя куда-то мимо Михаила.
– И ты боишься, что с нами будет то же самое? – тихо спросил он.
– Да, – она кивнула. – Я боюсь снова пережить тот кошмар. Боюсь, что не справлюсь, что буду плохо заботиться о твоей маме, что ты возненавидишь меня за это. И боюсь... – она запнулась, – боюсь, что это разрушит нашу семью, как тогда чуть не разрушило семью моих родителей. Они были на грани развода после смерти бабушки.
Михаил смотрел на жену новыми глазами. Он никогда не слышал эту историю. Вика редко говорила о своем детстве, а он, признаться, и не расспрашивал особо.
– Почему ты раньше мне об этом не рассказывала? – спросил он.
– Не знаю, – она пожала плечами. – Не хотелось ворошить прошлое. Да и повода не было.
– И поэтому ты заговорила о деньгах? Чтобы я отказался от идеи перевезти маму к нам?
– Наверное, – Вика опустила глаза. – Это было глупо и жестоко. Прости.
Она выглядела такой несчастной, что Михаил почувствовал, как его гнев тает. Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей.
– Вик, я понимаю твой страх. Но мама – не твоя бабушка. И я – не твои родители. Мы справимся.
– Я не уверена, – она покачала головой. – Я правда не знаю, хватит ли у меня сил.
Михаил вспомнил о предложении Сергея. Может, это и есть выход? Мама поживет у них первое время, пока идет интенсивное лечение, а потом переедет к родителям Сергея. Они будут часто ее навещать, помогать деньгами, но основной уход возьмут на себя другие люди.
– Послушай, – сказал он, сжимая ее руку. – Есть вариант. Мама поживет у нас несколько месяцев, а потом переедет к родителям Сергея. Они сами предложили. Так тебе не придется долго ухаживать за ней.
Вика подняла на него полные слез глаза:
– Правда? Они согласны?
– Да, – кивнул Михаил. – Сергей говорил с ними вчера.
– Но несколько месяцев... – она прикусила губу. – Это все равно долго.
– Мы справимся, – твердо сказал Михаил. – Я буду помогать. Наймем сиделку на время, пока мы на работе. Это не так страшно, как ты думаешь.
Вика долго молчала, глядя в окно. Потом медленно кивнула:
– Хорошо. Давай попробуем. Только обещай, что если я не справлюсь, ты не будешь меня винить.
– Обещаю, – Михаил слабо улыбнулся. – И ты обещай, что больше не будешь говорить о деньгах. Это моя мать, Вика. Единственный по-настоящему родной мне человек, кроме тебя.
– Обещаю, – она сжала его руку в ответ. – Прости меня за вчерашнее. Я не хотела тебя обидеть.
В тот же день они поехали к маме Михаила. Она жила одна в старой однокомнатной квартире на окраине города. Когда они вошли, она сидела у окна, закутавшись в плед, хотя в квартире было тепло. Осунувшееся лицо, потухшие глаза – она словно постарела на десять лет за последнюю неделю.
– Мишенька, – она попыталась улыбнуться. – И Вика с тобой. Как хорошо. А я чай как раз заварила.
Она попыталась встать, но Михаил удержал ее:
– Сиди, мам. Я сам все сделаю.
Пока он возился на кухне, расставляя чашки и нарезая принесенный с собой пирог, из комнаты доносились голоса. Вика что-то тихо говорила его матери, та отвечала – тоже тихо, но с какой-то новой ноткой в голосе. Надежда? Облегчение?
Когда он вернулся с подносом, они сидели рядом на диване. Мама держала Вику за руку, а та осторожно гладила ее по плечу.
– Миша, – мама посмотрела на него сияющими глазами. – Вика предложила мне переехать к вам. Говорит, так мне будет легче проходить лечение. Ты не против?
Михаил растерянно перевел взгляд на жену. Вика слабо улыбнулась и кивнула.
– Конечно, не против, – сказал он, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. – Мы с Викой как раз об этом и пришли поговорить.
– Только я не хочу быть обузой, – мама покачала головой. – Может, мне лучше остаться дома? Я могла бы нанять сиделку...
– Никаких сиделок, – твердо сказала Вика. – Вы переедете к нам, и мы вместе со всем справимся. Правда, Миш?
– Правда, – он улыбнулся, чувствуя, как что-то теплое разливается в груди. – Вместе мы справимся со всем.
Когда они возвращались домой, Михаил взял Вику за руку.
– Спасибо, – просто сказал он. – То, что ты сделала... это много для меня значит.
– Я просто вспомнила, – тихо ответила она. – Когда мы сидели с твоей мамой, я вдруг вспомнила, как бабушка говорила мне перед смертью: «Не бойся, девочка. Страшно не болеть и не умирать. Страшно быть одинокой, когда болеешь и умираешь». И я подумала – не хочу, чтобы твоя мама была одинокой. Не хочу, чтобы кто-то чувствовал себя брошенным, как моя бабушка, когда я сбегала из дома.
Михаил молча обнял ее. Слова были не нужны. Он понимал – то, что произошло сегодня, изменило что-то между ними. Сделало их ближе, сильнее. Да, впереди много трудностей. Болезнь, лечение, тяжелые дни и ночи. Но они справятся. Теперь он в этом не сомневался.
Самые популярные рассказы среди читателей: