— ...и не забудь Катюше позвонить, Леночка! — голос матери в телефонной трубке был как всегда медоточив, но с едва уловимой стальной ноткой нравоучения. — У неё опять давление скачет, бедняжка. Совсем себя не бережёт.
Лена сжала в руке телефон, стараясь, чтобы раздражение не прорвалось в голос.
— Мам, я помню. Я звонила ей вчера.
— Вчера — это вчера! А сегодня новый день. Она же твоя младшая сестра, кровиночка. Кто о ней позаботится, если не ты? Ей и так нелегко, одна с ребёнком крутится, как белка в колесе. Не то что некоторые...
Фраза повисла в возду хе, недосказанная, но оттого ещё более обидная. «Не то что некоторые» — это, конечно же, был камень в огород Лены. У неё, слава богу, был муж, Руслан. Была своя двухкомнатная квартира, хоть и в ипотеке. И не было детей, что мать ставила ей в вину при каждом удобном и неудобном случае. Сорокалетний юбилей не за горами, а она всё «для себя пожить» хочет. Эгоистка.
— Мам, я на работе, у меня покупатели, — соврала Лена, лишь бы прекратить этот разговор. В её маленьком отделе женской одежды в торговом центре «Горизонт» сейчас не было ни души. Только манекены в ярких платьях безмолвно взирали на неё пластиковыми глазами. — Я позвоню ей вечером.
— Вот и позвони. А лучше бы заехала. Привезла бы ей апельсинов, гранатов для гемоглобина. Ты же на машине. Тебе нетрудно, а сестре приятно будет. Она так радуется, когда ты приезжаешь. Говорит, Леночка приехала — и будто солнышко в дом заглянуло.
Лена криво усмехнулась. Солнышко. Скорее уж, кошелёк на ножках или бесплатная служба доставки. Она повесила трубку, и на душе стало гадко и муторно. Вечный круговорот вины и долга, в который её с детства втягивала мать. Катя, младшая, слабенькая, болезненная. Ей нужно помогать, её нужно жалеть, ей нужно уступать. Лена, старшая, сильная, здоровая. Она должна. Должна делиться игрушками, должна забирать из садика, должна помогать с уроками, должна отдавать свои лучшие вещи. Должна, должна, должна...
Эта мысль так её разозлила, что она вдруг приняла спонтанное решение. А ведь и правда, почему бы не заехать? Только не потому, что мама велела. А просто так. Сделать сюрприз. Она вдруг с тоской вспомнила, как давно они с Катей не сидели вот так, по-простому, не болтали о всякой ерунде за чашкой чая. Вечные проблемы, вечная нехватка времени, денег, сил...
После работы Лена заскочила в супермаркет. Купила любимый Катин торт «Птичье молоко», тех самых гранатов, о которых говорила мать, и большую сетку апельсинов. Племяннику, пятилетнему Максимке, взяла огромный шоколадный киндер-сюрприз. Настроение немного улучшилось. Она представила, как удивится и обрадуется сестра. Как они посадят Максимку смотреть мультики, а сами усядутся на кухне, и Катя, может быть, хоть на час забудет о своих вечных болячках и жалобах на жизнь.
Дом сестры, обычная серая девятиэтажка на окраине города, встретил её унылыми рядами тёмных окон. Двор был заставлен машинами так плотно, что яблоку негде упасть. Лена медленно ехала вдоль бордюра, выискивая место для парковки. И вдруг её сердце пропустило удар, а потом заколотилось часто-часто, как пойманная птица.
У самого подъезда, нагло втиснувшись на газон, стояла она. Вишнёвая «Лада Веста». Машина её мужа, Руслана. Сомнений быть не могло: вот царапина на заднем бампере, которую он посадил на прошлой неделе, вот смешная наклейка с котом на заднем стекле — подарок Лены.
Первой мыслью было — совпадение. Мало ли в городе таких машин? Но царапина... наклейка... Нет, это была его машина. Что он здесь делает? Он должен был быть сейчас на своей автобазе, у него вечерняя смена. Он же сам утром говорил, что вернётся поздно, просил не ждать с ужином.
Лена заглушила мотор, но из машины не вышла. Руки, сжимавшие руль, мелко дрожали. В голове роились мысли, одна другой нелепее. Может, у него сломалась машина, и он заехал к Кате за помощью? Бред. Катя ничего не смыслит в машинах. Может, он по её, Лены, просьбе заехал что-то передать? Но она его ни о чём не просила. Более того, Руслан недолюбливал её сестру, считал её приживалкой и симулянткой. Каждый раз, когда Лена собиралась к Кате или переводила ей деньги, муж кривился: «Опять едешь спонсировать эту актрису погорелого театра?»
Так что же он здесь делает? В семь часов вечера. В будний день.
Холодная, липкая змейка поползла по спине. Лена достала телефон. Пальцы не слушались, несколько раз промахиваясь по экрану. Набрала номер мужа. Длинные, мучительные гудки. Он не брал. Тогда она набрала сестру. Катя ответила почти мгновенно, но голос у неё был какой-то странный, приглушённый и взволнованный.
— Алло? Леночка? Что-то случилось?
— Привет, Катюш. Нет, ничего не случилось. Просто так звоню. Как ты? Как Максимка?
— Ой, Лен, мы... мы тут немного заняты. Максимка мультики смотрит. А я... я в ванной, бельё замочила. Неудобно говорить. Давай я тебе попозже перезвоню, хорошо?
— В ванной? — Лена смотрела на тёмное окно Катиной кухни на третьем этаже. — А что, свет у вас отключили?
На том конце провода повисла пауза. Такая густая и звенящая, что, казалось, её можно потрогать.
— В смысле? — наконец выдавила Катя.
— В прямом смысле. Я под твоими окнами стою. В кухне у тебя темно.
— Ты... ты что, приехала? — в голосе сестры прозвучал неприкрытый ужас. — А зачем? Ты же не предупредила...
— Сюрприз хотела сделать. Тортик вот привезла, фрукты. Так что, мне подняться? Или у тебя там в ванной что-то срочное?
Снова молчание. Лена слышала, как Катя тяжело дышит. Потом на заднем плане раздался тихий мужской голос. Что-то неразборчивое. Голос Руслана. Сомнений больше не было.
— Лен, знаешь, сейчас не лучшее время, — затараторила Катя. — У Максимки температура поднялась, капризничает. Я вся на нервах. Давай лучше завтра, а?
Ложь. Наглая, бесстыдная ложь. Лена почувствовала, как кровь отхлынула от лица, а к горлу подступила тошнота. Они держат её за полную идиотку.
— Понятно, — ледяным тоном произнесла она. — Значит, не ждать мне приглашения на чай. Ну что ж, не буду мешать лечить ребёнка. Выздоравливайте.
Она отключилась, не дожидаясь ответа. Несколько минут сидела неподвижно, глядя в одну точку. Пакеты с продуктами на соседнем сиденье казались насмешкой. Торт, гранаты... «Солнышко в дом заглянуло».
Гнев, горячий и обжигающий, как лава, начал вытеснять шок и обиду. Она не позволит им так с собой обращаться. Не позволит врать ей в лицо, выставлять дурой. Она имеет право знать, что происходит.
Лена решительно выбралась из машины. Прихватила пакеты — пусть подавятся её угощением. Руки больше не дрожали. Внутри всё похолодело и окаменело. Она вошла в подъезд, пропахший кошками и кислой капустой, и нажала на кнопку вызова лифта. Каждый этаж, который медленно проплывал мимо, отсчитывал секунды до взрыва.
Дверь в квартиру сестры была обита дешёвым дерматином. Лена нажала на звонок. Долго. Пронзительно. За дверью послышалась какая-то возня, приглушённые голоса, шаги. Наконец замок щёлкнул, и дверь приоткрылась. На пороге стояла Катя. Растрёпанная, в одном халатике, накинутом на голое тело. Лицо бледное, испуганные глаза бегают.
— Лена! Я же просила...
Лена молча отстранила её плечом и вошла в квартиру.
В прихожей пахло чужими духами — терпкими, мужскими. Его духами. На вешалке, рядом с Катиным пальто, висела куртка Руслана. На полу стояли его ботинки.
Из комнаты вышел он. Руслан. В домашних трениках и футболке. Волосы взъерошены. На лице — смесь растерянности и досады.
— Лена? А ты... ты как здесь?
Они стояли друг напротив друга: Лена, с пакетами в руках, в осеннем пальто и сапогах, и эти двое — полураздетые, застигнутые врасплох в своём уютном гнёздышке. На кухонном столе она увидела то, что окончательно развеяло все сомнения: початая бутылка вина, два бокала, тарелка с нарезанным сыром и оливками. Романтический вечер в разгаре.
— Я? — Лена усмехнулась, и усмешка получилась злой и кривой. — Я вам сюрприз привезла. Тортик. К чаю. А у вас тут, я смотрю, и без чая неплохо. «Температура у Максимки», да, Катюша? «Бельё в ванной замачиваешь»?
Она шагнула к кухонному столу и с грохотом опустила на него пакеты. Коробка с тортом смялась, из сетки выкатились апельсины и покатились по полу оранжевыми шарами.
— Лена, это не то, что ты подумала! — взвизгнула Катя, кутаясь в халат. — Руслан просто заехал... кран мне починить! В ванной протёк!
— Кран? — Лена медленно повернула голову и посмотрела на мужа. — Правда, что ли, Руслан? Сантехником подрабатываешь по вечерам? А вино — это для храбрости? Чтобы гайки лучше крутились?
Руслан нахмурился, пытаясь вернуть самообладание.
— Прекрати истерику, — бросил он. — Да, заехал помочь сестре. Тебе какое дело? Ты же сама вечно твердишь, что ей помогать надо. Вот, помогаю.
— Помогаешь? — Лена сделала шаг к нему. Её голос звенел от ярости. — Ты мне в глаза врал сегодня утром! Говорил, что на работе задержишься! А сам сюда примчался, к сестричке! Давно ты ей так «помогаешь»? Давно вы за моей спиной шушукаетесь?
— Леночка, успокойся, пожалуйста, — запричитала Катя, хватая её за руку. — Ты всё не так поняла! Мы просто сидели, разговаривали...
Лена брезгливо отдёрнула руку, как от чего-то липкого.
— Не трогай меня! — прошипела она. — Разговаривали они! О чём же вы так мило беседовали, а? О том, какая я плохая жена? О том, как я тебе, бедной-несчастной, мало денег даю? Или, может, вы уже планировали, как вы будете жить вместе, когда от меня избавитесь?
Она сама не ожидала от себя таких слов. Они вырвались откуда-то из глубины души, где годами копилась обида на сестру, на мать, на вечное чувство долга. И, судя по тому, как побледнели их лица, она попала в самую точку.
— Ты с ума сошла! — крикнул Руслан, его лицо пошло красными пятнами. — Несёшь какую-то чушь! Какое «вместе»? Ты что себе напридумывала?
— Напридумывала? Это я напридумывала твою машину у её подъезда? Твою куртку на её вешалке? Это я напридумывала вино и бокалы? Или твою ложь про работу? Отвечай!
Она смотрела ему прямо в глаза, и он не выдержал её взгляда, отвёл глаза в сторону. И в этот момент Лена всё поняла. Поняла, что это не случайность, не минутная слабость. Это система. Это предательство, которое длилось, может быть, месяцами.
Вспомнились странные звонки, на которые муж уходил разговаривать в другую комнату. Его частые «задержки на работе». Его внезапная щедрость по отношению к Кате: то денег ей подкинет «от себя», то с ремонтом поможет. А Лена, дура, радовалась. Думала, наконец-то муж проникся сочувствием к её сестре. А он, оказывается, просто строил свой плацдарм.
— Господи, какая же я была слепая, — прошептала она, и в голосе её вместо гнева прозвучала горечь. — Как я могла не видеть? Это же всё на поверхности лежало. А я верила... Верила тебе, — она посмотрела на мужа. — И тебе, — её взгляд впился в сестру. — Я же для тебя всё делала! Последнее готова была отдать! Когда тебе на квартиру не хватало, кто тебе добавил? Я! Из своих сбережений, которые на отпуск копила! Когда Максимка заболел, кто ночами с тобой по больницам мотался? Я! А ты... ты за моей спиной с моим мужем...
Слёзы душили её, но она не давала им воли. Она не покажет им своей слабости.
— Лена, прекрати! — вмешался Руслан, видя, что Катя вот-вот разрыдается. — Ты ведёшь себя как базарная баба! Устроила тут сцену на пустом месте!
— На пустом месте?! — взвилась Лена. — Это ты называешь пустым местом?! Мой муж в квартире моей сестры, оба врут мне в лицо, а я должна мило улыбаться и спрашивать, не помешала ли я им? Да пошли вы оба!
Она развернулась и пошла к выходу. Рука уже легла на дверную ручку, но тут она остановилась. Обернулась. Взгляд её был холодным и твёрдым.
— Знаешь, Руслан, я всё думала, почему ты в последнее время такой раздражительный стал. Почему тебя всё во мне не устраивает: то я готовлю не так, то выгляжу не так, то денег мало зарабатываю. А ларчик просто открывался. Ты просто нашёл себе вариант получше. Помоложе, поудобнее. Которая в рот тебе смотрит и благодарит за каждую копейку.
Она перевела взгляд на Катю, которая стояла, вжавшись в стену, и плакала тихими, крокодильими слезами.
— А ты, сестричка... Ты всегда умела притворяться слабой и несчастной. Все тебя жалели, все тебе помогали. А на деле ты оказалась хищницей. Вцепилась в чужое, не побрезговала ничем. Думала, я не замечу? Думала, я всё стерплю, как обычно? Ошибаешься. Моему терпению пришёл конец.
Руслан шагнул к ней, хотел что-то сказать, может быть, даже схватить за руку, но Лена выставила ладонь вперёд.
— Не подходи ко мне. Я не хочу тебя больше видеть. Ни тебя, ни её. Собирай свои вещи. Ключи от квартиры можешь оставить на тумбочке. Или нет, — она усмехнулась. — Можешь не собирать. Я сама соберу и выставлю на лестничную клетку. А ты, — она снова посмотрела на мужа, — можешь переезжать сюда. К своей новой «семье». Тут тебя, я вижу, всегда ждут. И кран починишь, и «поговоришь».
Она говорила, и с каждым словом чувствовала, как спадают с неё многолетние оковы. Оковы вины, долга, необходимости всем угождать и всех спасать. Впервые в жизни она чувствовала себя свободной. Да, ей было больно. Невыносимо больно. Но эта боль была очищающей.
— Лена, подожди, не руби с плеча! — крикнул ей в спину Руслан. — Давай поговорим!
— Мы уже поговорили! — бросила она, не оборачиваясь. — Хватит с меня ваших разговоров за моей спиной!
Она вышла на лестничную площадку и с силой захлопнула за собой дверь. Звук удара гулко разнёсся по подъезду. Лена прислонилась спиной к холодной стене и медленно сползла на пол. Слёз по-прежнему не было. Внутри была только звенящая, ледяная пустота. И один-единственный вопрос, который бился в голове, как назойливая муха: «За что?»
Она не знала, сколько так просидела. Минуту, десять, вечность. Потом из-за двери послышались приглушённые голоса. Они спорили. Кажется, ругались. Лена не хотела слушать. Она встала, отряхнула пальто и, не вызывая лифта, пошла вниз по лестнице. Пешком. Ступенька за ступенькой. Прочь из этой жизни, где её предали самые близкие люди.
Выйдя на улицу, она вдохнула полной грудью холодный осенний воздух. Он немного отрезвил её. Она посмотрела на окна третьего этажа. В кухне горел свет. Два силуэта двигались за занавеской. Её муж и её сестра.
Лена достала из кармана телефон и набрала номер матери.
— Мама? — голос её был ровным и спокойным, до странности спокойным. — Ты просила передать Катюше привет. Передаю. И ещё передай ей, что сестры у неё больше нет.
Не дожидаясь ответа, она нажала на отбой и заблокировала номер. Потом заблокировала номер Кати. И Руслана.
Она села в свою машину, но не завела её. Просто сидела и смотрела перед собой. На душе было пусто и тихо. Боль никуда не ушла, она просто затаилась где-то в глубине, свернулась тугим холодным комком. Лена понимала, что это только начало. Что впереди её ждут бессонные ночи, слёзы в подушку, мучительные воспоминания. Раздел имущества. Сплетни общих знакомых. И новый разговор с матерью, который будет пострашнее сегодняшнего скандала.
Но странное дело, её это не пугало. Впервые за долгие годы она почувствовала не обязанность, а право. Право на собственную жизнь. На собственное счастье. Без вечно ноющей сестры, без мужа-предателя, без материнских манипуляций.
Она посмотрела на своё отражение в зеркале заднего вида. На неё смотрела уставшая сорокалетняя женщина с потухшими глазами. Но где-то в самой их глубине уже разгорался крошечный, едва заметный огонёк. Огонёк ярости. И решимости.
Она не позволит им себя сломать. Она не опустит руки. Она будет бороться. За себя. За своё будущее. За своё право дышать полной грудью.
Лена повернула ключ в замке зажигания. Мотор ровно заурчал. Она включила фары, вырезавшие из темноты кусок дороги. Дороги в новую, неизвестную жизнь. Она ещё не знала, что ждёт её за поворотом, но одно знала точно: назад она уже не вернётся. Никогда. Разговор, который она подслушала бы, останься она у двери ещё на минуту, подтвердил бы её правоту. За тонкой дверью, уверенные, что Лена уже уехала, её муж и сестра продолжали свой прерванный диалог, который касался не только их тайных встреч, но и её квартиры, её денег и её недалёкого, по их мнению, будущего. Но она этого уже не слышала. Она ехала в ночь, и эта ночь была началом её новой, пусть и трудной, но только её собственной истории.