Начало здесь 👇
Глава 10. Побег.
Проходили дни, недели, месяцы. Я потеряла счёт времени...
У меня остались только мой сын и моя работа. Я не могла больше называть даже имени своей любви и беды - это доставляло мне сильнейшие страдания. Дома мы вообще не говорили на эту тему - она стала запретной. Даже когда я думала о нём, появлялось ощущение, что что-то живое есть внутри меня, и оно рвёт меня на куски, стремясь к сердцу. А когда добирается до него, проглатывает его целиком, и я перестаю существовать. Я - пустота...
Иногда мне казалось, что можно убежать куда-нибудь, изменить всё вокруг, и я забуду своего любимого. Как сильно я ошибалась. Ничто не заставит забыть меня об этом человеке, о самом глубоком и сильном моём чувстве - любви к нему.
Я стала искать работу где-нибудь подальше отсюда, лучше в Южной Америке, в тропиках, в непролазных дебрях. Отправляла своё резюме, благо оно у меня было шикарное, всюду, на всех языках, на какие могла перевести. Результаты не заставили себя ждать долго. В конце учебного года мне пришло приглашение в один из английских, довольно престижных университетов, на работу преподавателем зарубежной литературы. Это предложение было великолепным шансом исчезнуть. Вова одолевал меня, пытаясь встретиться со мной, но мне удавалось каждый раз увернуться от него. Никто не знал, куда я должна была поехать. В июле я съездила и всё разузнала. Нашла квартиру – это было жильё для преподавателей университета на территории его самого – очень удобно. Также нашла место для сына – устроила его в школу для иностранцев. И к сентябрю мы жили уже в другой стране, с другими проблемами, которые, как я и знала просто прибавятся к старым.
Работа была великолепной, интересной и поглощала почти полностью моё внимание. Я легко общалась на английском, но общение в России и в самой Англии отличается. Поэтому мне пришлось почти переучивать язык. Недели за 2 до начала занятий я обложилась местными словарями и погрузилась в этот язык. Я старалась чаще бывать на людях, вслушиваться в их речь. К началу занятий моя речь была сносной, благо у меня была многолетняя подготовка. Мы с сыном каждый день разговаривали долгими часами ни о чём, лишь бы только получить больше практики. Это очень помогло и ему, и мне. В учебном заведении жизнь захлестнула меня своим многообразием и скоростью. Все куда-то спешили, университет напоминал улей, где у каждого была своя важная миссия, и он спешил её выполнить. В привыкании к этому улью прошёл мой первый учебный год. Сначала к нам с сыном все относились очень осторожно, но потом я с удивлением познакомилась с несколькими студентами из России, да и преподаватели не были такими ханжами, а оказались современными людьми с терпимыми взглядами на жизнь и приняли меня довольно быстро в свой круг. К тому же не все преподаватели были англичанами, некоторые тоже были приезжими. Но все уживались довольно мирно. За мной даже некоторые одинокие мужчины старались ухаживать, но затем поняли, что это бесполезно, и успокоились.
Я жила только работой и сыном (к этому мне не привыкать). Отношения с противоположным полом мне были не нужны. Вернее, не совсем не нужны. Мне нужен был только один мужчина, но о нём я старалась забыть. Противоречивые чувства разрывали меня, лишь я начинала об этом думать. Любовь никуда не делась даже после общения с Ириной. Она сейчас наоборот была единственным чувством, которое я испытывала к Володе. Все остальные ушли, померкли по сравнению с ней. Переболело…
Он часто мне писал на электронный адрес – почти каждый день. Я читала эти письма, но отвечать не могла. Не верила многому. Володя объяснил всё произошедшее по-своему. Он написал, что Ирина обманула меня, так как не была беременна. Не то, чтобы совсем, а от Володи. Таким образом, она хотела попасть в столицу, да ещё, надавив на его возраст, создать выгодную и желанную для неё семью. У неё это не вышло. И ей пришлось вернуться на родину, а Владимир так и жил, ожидая меня. А я… я чего-то продолжала бояться. Никак не могла себя пересилить и написать ему. Что же меня останавливало – тот же червь сомнения?
Все его письма я не удаляла, а постоянно перечитывала. Это было моё любимое занятие в последнее время. В них он был таким, каким я его любила – сильным, но настолько любящим и мягким по отношению ко мне. Он не умолял, не унижался, но говорил о своей любви настолько убедительно, простым, человеческим языком, что в результате я оступилась. Однажды я всё-таки не выдержала и написала ему. Конечно, никаких намёков на обратный адрес и мольбы о встрече не было. Я сожалела о своей легковерности чужому человеку, о своей ошибке, о том, что я потеряла его чувства ко мне так легко, что простить этого себе не могла до сих пор. Но эта слабость проявилась во мне только раз. Он написал мне множество раз в ответ, а я больше не могла писать ему, потому что это письмо пробудило столько противоречивых чувств во мне. Я писала, и слёзы густой пеленой застилали мне глаза. Я писала, и что-то живое опять без жалости пожирало меня изнутри. Я писала, и весь мир отступал перед его образом. Он был первым в моих мыслях, он был передо мной, протягивал мне руку, улыбался мне, приближался ко мне, окутывал своим запахом, теплом, и… исчезал. Это было наваждение, слишком реальное, слишком трогательное, слишком сильное и мучительное. Это было выше моих сил…