Нож в руке Алёны казался ледяным. Он словно был продолжением того холода, что сковал ее изнутри, когда до ушей донеслись ядовитые слова свекрови. «Городской фифе… крылышки пообломаем… покажем, кто в доме настоящий хозяин…»
Она не шелохнулась. Стояла, глядя в одну точку на яркий узор кухонной клеенки, и слушала, как кровь стучит в висках. Ярость, холодная и острая, как этот самый нож, вытеснила и страх, и обиду. Наивная вера в то, что люди могут измениться, что можно договориться, рассыпалась в прах. Они не хотели мира. Они хотели капитуляции. Ее капитуляции.
«Что ж, — пронеслось в голове, — война так война».
Она сделала глубокий вдох, заставила мышцы лица расслабиться и, когда Светлана Петровна вернулась на кухню с видом заговорщика, которому удалось провернуть гениальную операцию, Алёна встретила ее светлой, почти заискивающей улыбкой.
— Ой, Светлана Петровна, я тут салатик почти дорезала. Вы так ловко все придумали с этим ужином. Сразу как-то легче на душе стало. А то я так переживала после тех выходных…
Свекровь на мгновение опешила от такой покорности, но тут же взяла себя в руки. На ее лице проступило выражение снисходительного великодушия.
— То-то же, деточка. Семья — это главное. Надо уметь прощать, быть мудрее. Особенно женщине. Мужчина, он что? Он опора. А погоду в доме жена делает. Вот и учись.
Ужин прошел под знаком этого лицемерного «примирения». Отец Степана, Геннадий, молчаливо поглощал оливье, изредка бросая на невестку тяжелые взгляды. Степан, счастливый и расслабленный, рассказывал о работе, радуясь, что его самые дорогие женщины наконец-то нашли общий язык. А Светлана Петровна вела свою партию, раздавая Алёне «ценные советы».
— Платье у тебя, Алёнушка, красивое. Только цвет бледноват, сливаешься ты с ним. Тебе бы что-нибудь поярче, посочнее. А то выглядишь уставшей. Работа, небось, все соки выжимает? Ничего, скоро лето, на даче отдохнешь, на грядках сил наберешься. Мы с отцом как раз думали, что надо бы вам помочь с землей. Не пропадать же добру. Картошечки посадим побольше, огурчиков, помидорчиков. На всю семью хватит!
— Конечно, Светлана Петровна, как скажете, — кротко отвечала Алёна, подливая свекру в рюмку водки. — Ваш опыт бесценен. Куда мне до вас.
Степан смотрел на жену с благодарностью. Какая она у него все-таки умница. Поняла, уступила.
Когда они ехали домой, он взял ее за руку.
— Спасибо тебе, Алён. Я знаю, тебе было нелегко. Но видишь, все наладилось. Мама просто переживает за нас.
Алёна молча смотрела на огни ночного города. «О, Стёпа, — думала она. — Ты даже не представляешь, насколько все НЕ наладилось. Все только начинается».
На следующий день Алёна позвонила своей двоюродной сестре, Даше. Даша была ее полной противоположностью — резкая, саркастичная, с умом, острым как бритва, и с полным отсутствием пиетета перед «старшими», если те того не заслуживали. Она работала в ивент-агентстве, и ее профессия научила ее мыслить нестандартно и находить выход из самых запутанных ситуаций.
— Дашка, привет. Нужна твоя помощь. У меня тут военные действия на семейном фронте.
Выслушав сбивчивый рассказ сестры, начиная с «отдыха» на даче и заканчивая вчерашним ужином и подслушанным разговором, Даша несколько секунд молчала, а потом выдала:
— Так. Значит, свекрозавры решили перейти в наступление и аннексировать твои шесть соток. Понятно. Стандартная тактика выжженной земли и насаждения картофельной диктатуры. Алёнка, твой план с привидениями был хорош, но это была партизанщина. А теперь нужна регулярная армия и полномасштабная контрразведывательная операция.
— У меня нет идей, — устало призналась Алёна. — Я не знаю, что делать. Степа ничего не видит.
— Степа — прекрасный человек, но в вопросах своей родни он, прости, слепоглухонемой. Это классика. Поэтому действовать будем без него. Точнее, он будет невольным участником нашего спектакля. Значит, слушай мой план. Называется «Золотой участок». Их главная мотивация — жадность и зависть, так? Значит, бить будем по этим точкам.
План Даши был дерзким, сложным и требовал серьезной подготовки. Но слушая сестру, Алёна чувствовала, как внутри разгорается азарт, вытесняя отчаяние.
Через пару дней, в субботу, Алёна как бы невзначай завела разговор со Степаном.
— Стёп, я тут подумала… Может, и правда, продать дачу? Так тяжело с ней стало. И работа, и дом, и на даче эта бесконечная прополка… Сил никаких нет.
Степан удивленно посмотрел на нее.
— Продать? Алён, ты что? Это же твоя мечта была! Ты так ее любишь.
— Любила, — вздохнула она с видом великомученицы. — А теперь устала. Да и, честно говоря, тут предложение одно подвернулось… Интересное.
И она рассказала ему легенду, сочиненную Дашей. Якобы ее давняя школьная подруга работает в крупной девелоперской компании. И эта компания как раз сейчас скупает участки в их районе под строительство элитного коттеджного поселка «Тихая заводь».
— Понимаешь, — говорила Алёна, глядя на мужа честными глазами, — они дают просто сумасшедшие деньги! Наш участок, оказывается, какой-то уникальный. Там рядом старый родник, который можно облагородить, и по новому плану зонирования это чуть ли не единственное место, где можно строить без ограничений по высоте. Даша говорит, это называется «пятно застройки с высоким инвестиционным потенциалом». В общем, подруга сказала, что за наши шесть соток они готовы заплатить столько, что нам на хорошую трешку в центре хватит. И еще останется.
Степан присвистнул. Он ничего не понимал в «пятнах застройки», но сумма, озвученная женой (Даша велела не мелочиться), поражала воображение.
— Ничего себе… Но… как-то жалко все-таки.
— Мне тоже жалко, — печально кивнула Алёна. — Но, с другой стороны, представь: никаких больше грядок, никаких поездок в переполненной электричке. Купим квартиру, будем путешествовать. Да и твоим родителям помогать сможем. Купим им новую машину, Зойке с ипотекой поможем…
Последний аргумент был решающим. Мысль о том, что он сможет так осчастливить свою семью, затмила все сомнения.
— Ну… если так… То, наверное, ты права, — неуверенно согласился он.
Вечером, как и рассчитывала Алёна, Степан позвонил матери. Он не мог удержаться, чтобы не поделиться такой ошеломляющей новостью. Алёна, сидевшая рядом, слышала возбужденный голос свекрови в трубке.
Наживка была проглочена.
На следующий день Светлана Петровна сама позвонила Алёне. Голос ее был сладким, как мед.
— Алёнушка, деточка! Стёпочка мне вчера такое рассказал! Я так за вас рада! Такое счастье привалило! Это же просто дар небес! Мы с отцом всю ночь не спали, думали… Ты уж прости нас, старых, если мы где-то неправы были. Мы же вам только добра желаем.
Алёна слушала и мысленно аплодировала. Какой театр!
— Да что вы, Светлана Петровна. Все хорошо.
— Вот и славно! — щебетала свекровь. — Слушай, Алёнушка, а вы документы на дачу уже юристам показывали? Там же все в порядке? А то знаешь, как бывает, какая-нибудь закорючка не там стоит — и все, сделка сорвется. Давай мы с отцом подъедем, посмотрим бумаги? У нас глаз наметанный. Поможем, чем сможем.
«Началось», — подумала Алёна.
— Ой, я даже не знаю, удобно ли вас утруждать… — протянула она.
— Никаких трудов! — отрезала свекровь. — Мы же семья! Жди нас завтра вечером.
Вечером следующего дня в их квартире состоялся военный совет. Свекор, надев очки, с важным видом изучал свидетельство о собственности.
— Так… Собственник — Алёна Викторовна… на основании договора купли-продажи… — бормотал он. — А почему только ты, Алёна? Вы же в браке покупали. Значит, имущество совместное. Стёпочка тоже право имеет. Половину.
— Вообще-то, дачу я покупала на деньги от продажи бабушкиной квартиры, — мягко поправила Алёна. — И у нас со Степаном брачный договор.
В комнате повисла тишина. Светлана Петровна и Геннадий переглянулись. О существовании брачного договора они, конечно, знали, но всегда считали его пустой формальностью, прихотью «этой городской». А теперь эта «прихоть» вставала на их пути к золотым горам.
— Брачный договор… — растерянно протянула Светлана Петровна. — Ну, это же просто бумажка… Семья важнее всяких бумажек. Главное, чтобы все по-честному было. Деньги-то большие, Алёнушка. Голова может закружиться. Тут нужен контроль. Семейный.
— Мы с отцом вот что подумали, — подхватил Геннадий, снимая очки. — Чтобы все было надежно, надо бы нам оформить генеральную доверенность. На меня или на мать. Мы люди опытные, нас не проведешь. Мы и со сделкой поможем, и с деньгами разберемся, чтобы все по-справедливости. Чтобы и вам со Стёпой, и Зоечке с детками… Всем хватило.
Алёна едва сдержала смех. Какая неприкрытая, какая наглая жадность!
— Спасибо вам большое за заботу, — сказала она самым искренним тоном. — Я обязательно подумаю над вашим предложением. Как раз завтра у меня встреча с представителем застройщика. Обсудим детали. Может, и вас пригласить? Чтобы вы сами все услышали.
Светлана Петровна просияла.
— Конечно, доченька! Обязательно пригласи! Мы должны быть в курсе всех дел!
«Представителем застройщика» был назначен Борис, колоритный актер из Дашиного театрального кружка. Мужчина лет пятидесяти, с внушительным брюшком, в дорогом (взятом напрокат) костюме и с золотой (фальшивой) печаткой на пальце. Он обладал громовым голосом и стопроцентной уверенностью в себе. Репетиция прошла в кафе накануне. Даша играла роль его помощницы-юриста, а Алёна была клиентом.
— Главное, Боря, — инструктировала Даша, — больше пафоса. Говори сложно, используй термины: «регламент», «диверсификация активов», «юридическая чистота объекта». И смотри на них так, будто они тебе миллион должны.
Встречу назначили в переговорной комнате в небольшом бизнес-центре, которую Даша арендовала на час. Все должно было выглядеть солидно.
Семья мужа прибыла в полном составе: Светлана Петровна, Геннадий, а также Зоя с мужем Игорем, которых, видимо, позвали для массовки и морального давления. Степан, приглашенный женой, выглядел немного потерянным в этой суетливой компании.
Ровно в назначенное время в переговорную вошли Борис-«застройщик» и Даша-«юрист».
— Добрый день, господа, — прогремел Борис, окинув всех тяжелым взглядом. — Борис Аркадьевич, руководитель департамента перспективного развития. Это моя помощница, Ангелина Марковна. Итак, Алёна Викторовна, я изучил документы по вашему объекту. Ситуация, в целом, позитивная. Но есть нюансы.
Светлана Петровна тут же встряла в разговор.
— Мы как раз по поводу нюансов! — заявила она, принимая хозяйский вид. — Мы — родители мужа Алёны. И мы хотели бы уточнить, как будет проходить сделка. Чтобы все было по-семейному, по-честному.
Борис перевел на нее взгляд, в котором читалось легкое недоумение.
— Простите, а вы какое отношение имеете к объекту собственности? Вы являетесь совладельцем?
— Мы — семья! — гордо ответила Светлана Петровна. — А это важнее любых документов. Мы в эту дачу душу вложили!
— Душу к делу не пришьешь, — отрезал Борис. — Ангелина Марковна, зачитайте выдержку из протокола.
Даша, с непроницаемым лицом, открыла папку.
— Согласно предварительной оценке, объект представляет высокую ценность. Однако для заключения сделки требуется полное юридическое согласие всех собственников. На данный момент собственник один — Алёна Викторовна. Любые претензии третьих лиц могут быть рассмотрены только в судебном порядке при наличии документальных доказательств их финансовых вложений в объект.
— Каких еще доказательств? — возмутилась Зоя. — Мы туда каждые выходные ездили! Продукты привозили! Это что, не вложения?
— Вы чеки на продукты сохранили? — холодно поинтересовалась Даша. — С нотариально заверенным указанием, что данные продукты были приобретены с целью улучшения инвестиционной привлекательности объекта недвижимости?
Зоя захлопала ресницами, не найдя, что ответить.
— Это все формальности! — не унималась Светлана Петровна. — Мы хотим, чтобы часть денег от продажи была сразу переведена на наш счет. И на счет дочери. В качестве компенсации.
Степан, до этого молчавший, в шоке смотрел то на мать, то на сестру. Его лицо начало медленно багроветь.
— Мама, ты что такое говоришь? Какая компенсация?
— А такая, сынок! — повернулась к нему мать. — Эта дача — это и твое достояние! А значит, и наше! Нельзя, чтобы все одной ей досталось! Она тебя обведет вокруг пальца, а мы, твоя семья, останемся ни с чем! Мы уже и смету составили, — она полезла в сумку и извлекла оттуда тетрадный листок. — Вот! Мы тут посчитали. Наш моральный ущерб, наши трудозатраты, плюс будущая выгода… В общем, нам с отцом полагается тридцать процентов от суммы сделки. И Зоечке двадцать. А вам с Алёной оставшихся пятидесяти за глаза хватит!
Она с победным видом положила листок на стол. В комнате повисла оглушительная тишина. Степан смотрел на мать так, словно видел ее впервые. Он смотрел на ее жадное, искаженное лицо, на исписанный цифрами листок, на сестру, которая согласно кивала, и в его глазах стоял ужас прозрения.
И в этот момент Алёна поняла, что пора заканчивать спектакль.
Она спокойно взяла со стола листок, скомкала его и бросила в мусорную корзину.
— Не будет никакой сделки, Светлана Петровна.
— Как это не будет?! — хором воскликнули мать и дочь.
— А вот так. Нет никакого застройщика. Нет никакого элитного поселка. И нет никаких сумасшедших денег. — Алёна обвела их всех холодным, спокойным взглядом. — Зато есть вы. Ваша жадность, ваша зависть и ваша ложь. Я хотела посмотреть, как далеко вы готовы зайти. Оказалось — очень далеко. Готовы унижаться, лгать, требовать, пытаться украсть. И все это — прикрываясь словами о семье.
— Алёна, что… что все это значит? — прошептал Степан, поворачиваясь к ней.
— Это значит, Стёпа, что я больше не могу и не хочу жить в этом вранье. Я устала быть для твоей семьи удобной функцией. Я устала от их вечных требований и претензий. Я хотела, чтобы ты сам увидел их истинное лицо. Без моих жалоб и слез. Вот, смотри. Наслаждайся.
Светлана Петровна поняла, что ее провели. Ее лицо побагровело от ярости.
— Ах ты, змея подколодная! — закричала она, вскакивая. — Ты все это подстроила! Обманщица! Я так и знала!
— Да, подстроила! — голос Алёны зазвенел сталью. — Я подстроила, чтобы защитить себя и свою семью! Свою настоящую семью — меня и моего мужа! А вы… Вы нам не семья. Вы — хищники, которые готовы сожрать ближнего и не подавиться. Вы жаловались на мифических змей на даче? Так вот, главная змея сидит сейчас передо мной!
И тут взорвался Степан. Он тоже вскочил, опрокинув стул.
— Хватит! — закричал он так, что все вздрогнули. Он повернулся к матери. — Мама, как ты могла? Как ты могла так унижаться? Так унижать меня? Требовать деньги у моей жены? Составлять сметы? Ты хоть понимаешь, как это выглядит? Всю жизнь ты учила меня быть честным, а сама…
— Я для тебя старалась, сынок! — запричитала Светлана Петровна, переходя на слезы.
— Не для меня! Для себя! — отрезал он. — Для своей жадности! Я не хочу вас больше видеть. Ни тебя, ни отца, ни сестру. Ни в нашем доме, ни на нашей даче. Никогда. Пока вы не поймете, что натворили. Хотя я в этом сомневаюсь.
Он схватил Алёну за руку.
— Пойдем отсюда.
Они вышли из переговорной, оставив за спиной ошеломленных родственников и невозмутимых «застройщиков». Борис подмигнул Даше: «По-моему, премьера удалась».
Домой они ехали молча. Степан держал руль побелевшими пальцами. Алёна не трогала его, давая ему время пережить случившееся. Это был его крах иллюзий, и он должен был пройти через него сам.
Дома он сел на диван и закрыл лицо руками.
— Прости меня, Алёнка. Прости, что я был таким идиотом. Таким слепцом. Я их так любил… А они…
Она села рядом и обняла его.
— Тебе не за что извиняться. Ты их любил, потому что ты хороший человек. И ты верил, что они тоже.
Они проговорили всю ночь. Впервые за много лет они говорили абсолютно честно, без недомолвок и страха обидеть. И Алёна чувствовала, как между ними рушится последняя стена, возведенная его семьей.
Родственники пропали с радаров. Они не звонили, не писали. Зоя, по слухам, развелась с Игорем, который после того скандала вдруг прозрел и понял, что живет не с женщиной, а с капризным и жадным ребенком. Светлана Петровна с Геннадием замкнулись в своей квартире, поливая грязью «неблагодарную» невестку перед всеми, кто готов был слушать. Но слушателей становилось все меньше.
Следующим летом дача снова стала для Алёны местом силы. Они со Степаном вместе сажали цветы, строили новую беседку, вечерами пили чай на веранде. Иногда к ним заезжали Даша и неугомонные Клавдия Ивановна с Николаем Семёновичем. Они устраивали веселые посиделки с шашлыками, и их смех разносился по всему поселку.
Однажды, разбирая старые вещи на чердаке, Алёна наткнулась на коробку с фотографиями. С одной из них на нее смотрела вся семья Степана: улыбающиеся, счастливые, на каком-то давнем празднике. Она посмотрела на это фото, на эти чужие, как оказалось, лица. В душе не было ни злости, ни обиды. Только холодное равнодушие и легкая грусть о том, чего никогда не было.
Она молча положила фотографию обратно и закрыла крышку коробки. Некоторые страницы книги жизни лучше просто перевернуть, не перечитывая.
А ведь у каждой семьи, наверное, есть своя такая коробка на чердаке, не правда ли?
От автора:
Благодарю вас за внимание к этой истории.
Мне важно услышать ваш взгляд на поступки героев, ваши размышления и оценки.
Каждый комментарий — это ценный обмен мыслями, который помогает мне лучше понимать своих читателей и писать более глубокие рассказы.
Я внимательно читаю всё, что вы пишете, и ценю вашу откровенность.
А ваши отметки «лайк» — показатель того, что тема нашла отклик и заслуживает продолжения.
Спасибо, что остаетесь рядом.