— Алло, мамочка! Как вы? — Алёна прижала телефон плечом к уху, пытаясь одновременно разгрести стопку документов на офисном столе. Пятница катилась к своему логическому завершению, обещая два дня блаженной тишины на их с мужем даче.
— Аленушка, здравствуй, деточка! — голос свекрови, Светланы Петровны, зазвучал в трубке бодро и по-хозяйски, не предвещая ничего хорошего. — Мы тут с Зоенькой посовещались и решили: чего в городе на выходных киснуть? Приедем к вам на дачу! Подышим воздухом. Ты же не против? Шашлычка сделаем, детки на травке побегают.
Алёна замерла. Внутри мгновенно закипел знакомый коктейль из гнева и бессилия. «Мы решили». Не «можно ли нам приехать?», не «какие у вас планы?», а просто поставили перед фактом. Снова.
— Светлана Петровна, здравствуйте. Но мы со Степаном как раз хотели… вдвоем побыть, — осторожно начала она, подбирая слова, чтобы не прозвучать откровенно враждебно. — Отдохнуть от города, от работы.
— Ой, ну что вы как неродные! — беззаботно рассмеялась свекровь. — Отдохнете вместе с нами! Семья — это же главное. Тем более, Зоечке помочь надо, у нее спину прихватило, а Игорь ее опять на сутках. Куда она с двумя сорванцами одна? А у вас там благодать! Мы и огурчиков своих привезём, и зелени. Ты только мяса хорошего купи, ладно? И угля побольше, Степану скажи. Мы завтра часам к одиннадцати подтянемся. Всё, доченька, целую, побежала собираться!
Короткие гудки в трубке прозвучали как приговор. Алёна медленно опустила телефон на стол. Руки слегка дрожали. «Доченька». Какая фальшь. За семь лет брака она так и не стала для них своей. Она была функцией: жена их любимого Стёпочки, хозяйка квартиры, а теперь еще и владелица удобной бесплатной дачи.
Дача… Это была ее мечта. Маленький, но уютный домик, шесть соток земли, заросших бурьяном, которые она своими руками превратила в цветущий сад. Каждый куст розы, каждая грядка с клубникой были политы ее потом и любовью. Это было ее место силы, ее убежище от суетливого мира. До тех пор, пока родня мужа не прознала про это убежище и не превратила его в проходной двор.
Вечером состоялся неизбежный разговор со Степаном. Он пришел с работы уставший, бросил портфель на стул и потянулся к жене за поцелуем.
— Что-то ты сама не своя, Алёнка. Случилось что?
— Случилось, Стёпа. Твоя мама звонила. Они завтра к нам на дачу приезжают. Всей компанией.
Степан поморщился, и на его лице отразилась вся гамма чувств: от вины до раздражения.
— Опять? Я же говорил ей, что мы хотели…
— Что ты ей говорил, Стёпа? — Алёна не выдержала. Голос сорвался на звенящие ноты. — Ты когда-нибудь можешь сказать ей твердое «нет»? Это НАША дача! Моя! Я купила ее на деньги, что мне бабушка оставила! Я в ней каждый гвоздь знаю, каждую травинку посадила! А они приезжают, как в отель «все включено»! Зойкины дети в прошлом месяце мне парник разнесли, помнишь? Бегали, играли в футбол и разбили все стекла! А твоя мама сказала: «Ой, ну это же дети!». Кто мне новый парник поставил? Я! За свои деньги!
— Алён, ну перестань, — примирительно пробормотал Степан, избегая ее взгляда. — Ну что я сделаю? Это же мама. Она обидится.
— Обидится? — Алёна рассмеялась горьким, сдавленным смехом. — А то, что я обижаюсь, тебя не волнует? То, что после их «отдыха» я еще неделю выгребаю мусор, отмываю дом и лечу свои растоптанные цветы? Они съедают все, что есть в холодильнике, выпивают все запасы и оставляют гору грязной посуды! А твой вклад в чем? Сказать мне: «Алён, ну не кипятись»?
— Я поговорю с ними, — пообещал он без всякой уверенности.
— Ты это каждый раз говоришь! И чем заканчивается? Ты сидишь с ними за столом, киваешь, поддакиваешь, а я ношусь между кухней и мангалом, как прислуга! Я устала, Стёпа. Я так больше не могу.
Она отвернулась к окну, чтобы он не видел ее слез. Слезы злости и бессилия. Она чувствовала себя преданной. Не столько его наглой родней, сколько собственным мужем, который раз за разом выбирал не ее.
В ту ночь Алёна почти не спала. Она лежала и слушала мерное дыхание мужа, а в голове прокручивала сценарии один другого хуже. Вот Зойка командует на ее кухне. Вот ее дети, Миша и Даша, с гиканьем носятся по ее идеальному газону, вытаптывая редкие сорта флоксов. Вот Светлана Петровна с видом ревизора обходит ее грядки и дает «ценные» советы, как надо было сажать помидоры.
Утром, собирая сумки, она действовала как автомат. Внутри была звенящая пустота. Она чувствовала, что еще один такой визит — и что-то в ней сломается окончательно. Может быть, их брак. Когда они уже подъезжали к дачному поселку, она увидела соседку, Клавдию Ивановну, поливающую цветы у своего забора.
Клавдия Ивановна была местной достопримечательностью. Женщина с острым языком и пронзительным взглядом, она знала все и обо всех. Ее побаивались, но уважали. С Алёной у них сложились добрые отношения. Соседка ценила ее трудолюбие и молчаливое достоинство.
— Алёнушка, с приездом! — крикнула она, заметив их машину. — А что ж ты такая хмурая, девочка моя? Словно туча грозовая.
Алёна остановила машину, вышла. И вдруг, неожиданно для самой себя, все рассказала. Про звонок свекрови, про наглых родственников, про растоптанные цветы и собственное унижение. Она говорила сбивчиво, глотая слова, а Клавдия Ивановна слушала молча, лишь ее тонкие губы поджимались все сильнее.
Когда Алёна закончила, выложив все, что накипело, соседка несколько секунд смотрела на нее своим всевидящим взглядом, а потом усмехнулась.
— Так, девочка. Хватит слезы лить. Слезами горю не поможешь. А вот умом — можно. Есть у меня одна идейка. Этих твоих… туристов… надо не выгонять. Их надо так «радушно» встретить, чтобы они сами отсюда бежали, роняя тапки. И больше носа не казали.
Алёна недоверчиво посмотрела на нее.
— Как это?
— А вот так, — в глазах Клавдии Ивановны зажегся озорной, почти хулиганский огонек. — Слушай меня внимательно. Сейчас мы с тобой устроим им такой «курорт», что турецкие отели покажутся раем. Мужу твоему — ни слова. Он у тебя парень хороший, но мягкотелый. Не поймет. Будешь играть роль наивной овечки и удивленной хозяйки. Согласна?
И Алёна, впервые за долгие месяцы почувствовав не отчаяние, а азарт, твердо кивнула. Терять ей было уже нечего.
План Клавдии Ивановны был прост, как все гениальное, и коварен, как сама жизнь. Он требовал актерского мастерства и стальных нервов.
— Главное, Алёна, — наставляла ее соседка, пока они пили чай на ее веранде, — полное правдоподобие. Ты — жертва обстоятельств. Невинная, растерянная, но очень гостеприимная хозяйка.
Первым делом Клавдия Ивановна позвонила своему мужу, Николаю Семёновичу, мужчине основательному и молчаливому, который в данный момент рыбачил на местном пруду.
— Коля, бросай своих карасей, дело есть государственной важности, — прокомандовала она в трубку. — Нужно спасать хорошего человека от варваров. Жду через пятнадцать минут.
Николай Семёнович, привыкший к боевому характеру супруги, возражать не стал. Вскоре его грузная фигура появилась на участке. Выслушав план жены, он крякнул, почесал затылок и, посмотрев на осунувшееся лицо Алёны, неожиданно подмигнул.
— Что ж, Клава. Дело благое. Поможем. Хулиганить мы любим.
Операция «Нежеланные гости» началась.
Родственники прибыли, как и обещали, к одиннадцати. Их старенькая «Лада» с ревом вкатилась на участок, едва не сбив молодую яблоньку. Из машины, кряхтя, первой выбралась Светлана Петровна с огромной сумкой, из которой торчал пучок укропа. За ней выпорхнула Зоя в ярком сарафане, а следом вывалились ее дети — восьмилетний Миша и шестилетняя Даша, которые тут же с воинственными криками понеслись осматривать свои «владения». Последним, с виноватым видом, вылез зять Игорь, тащивший пакеты с продуктами.
— Аленушка, встречай дорогих гостей! — прогремела свекровь, направляясь к дому.
Алёна вышла на крыльцо с самой радушной улыбкой, на какую только была способна. Степан, стоявший рядом, облегченно выдохнул, решив, что жена смирилась.
— Здравствуйте, проходите! Как доехали? Мы вам так рады!
Пока гости располагались, шумно обсуждая, кто в какой комнате будет спать, Алёна «незаметно» выскользнула на улицу. Пора было начинать.
Первый акт пьесы назывался «Колодец». На даче был старый колодец с чистейшей, по мнению Алёны, водой. Родственники эту воду обожали, всегда нахваливали и увозили с собой целыми канистрами.
Когда Светлана Петровна вышла на крыльцо с пустым ведром, намереваясь набрать воды для чая, Алёна перехватила ее с трагическим лицом.
— Светлана Петровна, дорогая, не надо! Не берите оттуда воду!
— Это еще почему? — удивилась свекровь. — Водичка у вас знатная.
— Ой, тут такое было! — зашептала Алёна, испуганно озираясь. — На прошлой неделе приезжала санэпидемстанция. Проверяли все колодцы в поселке. Говорят, какая-то палочка в воде завелась. У соседей через два дома вся семья с отравлением слегла! Нам велели воду кипятить по полчаса минимум, а лучше вообще не пить. Мы со Стёпой теперь только покупную используем. Вон, целая упаковка в доме стоит.
Лицо Светланы Петровны вытянулось. Она была женщиной мнительной и до ужаса боялась всяких микробов.
— Как палочка? Какая еще палочка? Что ж ты молчала!
— Да я только что вспомнила, замоталась вся с вашим приездом, — виновато развела руками Алёна. — Вы уж простите. Берите ту, в бутылках. Здоровье дороже.
Свекровь брезгливо посмотрела на колодец, который еще пять минут назад казался ей источником живой воды, и поспешила обратно в дом. Новость о «заразной» воде мгновенно облетела всю семью. Зоя громко возмущалась, что теперь придется пить «эту магазинную химию», а дети канючили, требуя лимонада. Начало было положено.
Второй акт разыгрался ближе к обеду. Зоя, разморенная солнцем, решила прилечь отдохнуть в гамаке, который Степан повесил между двумя старыми березами. Это было ее любимое место. Она могла часами качаться там с журналом и телефоном.
Только она уютно устроилась, как на соседнем участке появилась Клавдия Ивановна с тяпкой. Увидев Зою, она всплеснула руками и бросилась к забору.
— Зоенька! Милая, ты что там делаешь?! Слезай немедленно!
— А что такое? — лениво отозвалась Зоя.
— Ты разве не знаешь? — глаза Клавдии Ивановны стали круглыми от ужаса. — У нас же в этом году нашествие гадюк! Просто кошмар какой-то! Они как раз в таких местах, под деревьями, в траве, гнезда устраивают. Я на прошлой неделе вот та-а-акую, — она развела руки, показывая длину не меньше метра, — у себя под крыльцом тяпкой прибила! А Николай мой вчера двух штук видел, как раз у вашего забора ползли. Они тихие, подползут — и не заметишь. А яд у них, говорят, смертельный. Особенно для детей опасно. Вы за своими-то смотрите!
Зоя пулей вылетела из гамака, словно ее и впрямь укусили. Она с паникой посмотрела на траву под ногами, а потом кинулась к своим детям, которые азартно пытались поймать лягушку у маленького декоративного прудика.
— Миша! Даша! А ну быстро в дом! Шагу мне из дома без спроса! Слышали? Здесь змеи!
Испуганные дети, не понимая, в чем дело, разревелись. Зоя, отчитывая их на чем свет стоит, загнала их на веранду и строго-настрого запретила выходить. Отдых в гамаке был безнадежно испорчен. Теперь она с опаской передвигалась по участку, внимательно глядя себе под ноги.
К обеду напряжение в стане «отдыхающих» заметно возросло. Вода из колодца отравлена, в траве кишат гадюки. Дети, запертые в четырех стенах, ныли и скандалили.
Но главный удар был впереди. Степан, как и планировалось, решил устроить шашлык. Он с гордостью вынес мангал, пакет с углем и замаринованное Алёной мясо.
— Ну, сейчас будет пир на весь мир! — бодро объявил он.
Как только первый дымок от мангала поднялся в небо, на соседнем участке активизировался Николай Семёнович. Он выкатил старую железную бочку, доверху набитую какими-то гнилыми досками, сырой травой и старыми тряпками. Чиркнула спичка, и через минуту в сторону алёниной дачи повалил густой, едкий, черно-зеленый дым. Ветер, как по заказу, дул именно в их сторону.
Дым был чудовищный. Он пах горелой резиной, прелой листвой и чем-то неописуемо тошнотворным. Он ел глаза, забивал нос и горло.
— Это что еще такое?! — закашлялась Светлана Петровна, закрывая лицо платком.
— Дышать невозможно! — вторила ей Зоя, пытаясь отогнать от себя вонючие клубы.
Степан, ничего не понимая, пошел к забору.
— Николай Семёнович! Вы что жжете? У нас же тут люди, дети!
Николай Семёнович, с лицом, полным скорби, вынырнул из дымовой завесы.
— Ох, Степан, прости, ради бога! — сокрушенно сказал он. — Да вот, напасть у нас. Грибок на сарае завелся. Черный, въедливый. Сказали, единственный способ — дымом его выкуривать. Специальным составом. Вонючий, зараза, до невозможности, но говорят, помогает. Сам страдаю, но что делать? Надо сарай спасать. Придется потерпеть пару-тройку часиков.
Степан растерянно вернулся к мангалу. Шашлык был безнадежно окутан смрадом. Есть такое мясо не захотел бы никто.
— Ну вот, — со слезами в голосе произнесла Зоя. — И шашлыка не будет. Что за отдых такой проклятый!
Настроение упало ниже плинтуса. Гости сидели в доме, задраив все окна, и злобно смотрели друг на друга. Алёна же, изображая крайнюю степень расстройства, суетилась на кухне, готовя импровизированный обед из макарон с сосисками.
— Ой, ну надо же, как не повезло! — причитала она. — И вода, и змеи, теперь еще этот дым… Прямо полоса какая-то черная.
Но и это был еще не конец. Вечером, когда дым наконец рассеялся, а гости, съев безвкусные макароны, немного успокоились, Зоя решила устроить дискотеку. Из машины была извлечена мощная колонка, и на весь дачный поселок грянула оглушительная попса. Дети, обрадованные хоть какому-то развлечению, принялись скакать на веранде.
Не прошло и десяти минут, как калитка отворилась, и на участок решительным шагом вошла Клавдия Ивановна. В руках у нее была какая-то бумажка.
— Так! «Это что за безобразие?» —строго спросила она, подойдя к Зое.
— Мы отдыхаем, — вызывающе ответила та. — Имеем право.
— Права свои будете в другом месте качать! — отрезала Клавдия Ивановна. — У нас в поселке новый председатель. Человек военный, строгий. Вот, издал указ. — Она протянула Зое бумажку. — После десяти вечера — полная тишина. За громкую музыку, крики и прочий шум — штраф пять тысяч рублей. С каждого нарушителя. Он тут патруль организовал, ходят, проверяют. Я вас по-соседски предупредить пришла. Они как раз по нашей улице сейчас пойдут.
Зоя недоверчиво уставилась на «указ», напечатанный на принтере и заверенный какой-то неразборчивой печатью (Клавдия Ивановна использовала для этого донышко от граненого стакана, обмакнув его в чернила).
— Что за бред? — прошипела она. Но в голосе уже не было уверенности.
— Можете проверить, — пожала плечами соседка. — Только потом не жалуйтесь. Председатель у нас шутить не любит. Сказал, будет из нашего поселка образцово-показательный делать.
Зоя, бросив злой взгляд на Алёну, которая смотрела на все с наивным удивлением, скрепя сердце выключила музыку. Детей снова загнали в дом. Вечер окончательно превратился в пытку.
Последний, финальный аккорд прозвучал ночью. Когда все угомонились и заснули, Николай Семёнович, накинув на себя старую белую простыню, прокрался к дому Алёны. В руках у него была длинная леска. Один конец он привязал к ветке березы, нависавшей прямо над окном комнаты, где спала Зоя с детьми. Другой конец он протянул к себе за сарай.
Алёна, лежа в своей постели, затаив дыхание, ждала. И вот, она услышала это. Тихий, но настойчивый, скребущий звук. Скреб-скреб… Скреб-скреб… Николай Семёнович, подергивая за леску, заставлял ветку царапать стекло.
Через минуту из комнаты гостей донесся испуганный шепот Зои: «Кто здесь?». Потом взвизгнула проснувшаяся Даша. А потом раздался леденящий душу вой. Это Клавдия Ивановна, спрятавшись в кустах сирени, изображала тоскующего призрака.
В доме начался сущий ад. Дети рыдали от ужаса. Зоя кричала, что в доме привидения. Светлана Петровна, выбежав в коридор с иконой в руках, начала читать молитвы. Даже Игорь, обычно невозмутимый, выглядел испуганным. Один лишь Степан, ничего не понимая, пытался всех успокоить, бегая от окна к двери.
Алёна, закусив подушку, чтобы не расхохотаться, играла свою роль до конца. Она испуганно выглядывала в коридор, крестилась и шептала: «Господи, спаси и сохрани!».
Утром «гости» собирались в рекордные сроки. Их лица были серыми от недосыпа и пережитого ужаса. Дети цеплялись за мать и отказывались выходить на улицу.
— Нога моя больше в этом проклятом месте не будет! — шипела Зоя, запихивая сумки в машину. — Дача с привидениями, вода с заразой, змеи и сумасшедшие соседи! Поехали отсюда скорее!
Светлана Петровна молча села в машину, бросив на Алёну взгляд, полный подозрения и злости. Она, кажется, начинала что-то понимать.
Когда машина скрылась за поворотом, Алёна медленно опустилась на ступеньку крыльца. Воздух был чистым и свежим. Пели птицы. Тишина казалась оглушительной и прекрасной. Из-за забора показались улыбающиеся лица Клавдии Ивановны и Николая Семёновича.
— Ну что, девочка моя? — спросила соседка, хитро прищурившись. — Кажется, наш санаторий «Гадюка в дыму» закрылся на неопределенный срок.
Алёна рассмеялась. Впервые за долгое время она смеялась свободно и счастливо.
Вечером, когда они со Степаном сидели на веранде, он взял ее за руку.
— Алён, прости меня. Я сегодня все понял. Я видел, как им было плохо, и как тебе было… не по себе. Я больше не допущу, чтобы они так бесцеремонно вторгались в нашу жизнь. Это наш дом. И наши правила.
Алёна посмотрела на мужа с надеждой. Может быть, этот шок был нужен и ему тоже?
Однако через неделю раздался телефонный звонок. Звонила Светлана Петровна. Голос ее был холоден как лед.
— Алёна, мы тут с отцом подумали. Нехорошо получилось в прошлый раз. Надо бы вам приехать к нам в воскресенье. На ужин. Примириться. Степан уже согласился.
Алёна похолодела. «Примириться». Она знала, что это значит. Это будет не ужин, а судилище. Но отказать — значило снова поссориться со Степаном, который поверил в их раскаяние.
— Хорошо, Светлана Петровна. Мы приедем.
В воскресенье, войдя в квартиру свекрови, Алёна почувствовала себя как на вражеской территории. Степан сразу прошел в гостиную к отцу смотреть футбол. А её свекровь попросила помочь на кухне. Пока Алёна резала салат, Светлана Петровна вышла в коридор, чтобы якобы позвонить Зое. Думая, что Алёна ее не слышит, она заговорила вполголоса, но в звенящей тишине квартиры каждое слово было отчетливо слышно.
— Зоенька, не переживай. Я все устроила. Этот городской фифе мы крылышки-то пообломаем. Думает, самая хитрая? Ничего. У меня уже есть план, как нам эту дачу под полный контроль взять. Надолго. Она еще поплачет у нас… Ишь, хозяйка нашлась. Мы ей покажем, кто в доме настоящий хозяин…
Алёна замерла с ножом в руке. Холод пробежал по спине. Она поняла, что это было не окончание войны. Это была лишь первая битва. И настоящая война, хитрая и беспощадная, только начинается. И в этой войне ей придется сражаться в одиночку. Взгляд её стал жёстким, а внутри вместо страха разгоралась холодная, расчетливая ярость. «Ну что ж, — подумала она, — посмотрим, кто кого».