оглавление канала, часть 1-я
Проснувшуюся Татьяну дары деда не задобрили. Она была сердита на нас за то, что не разбудили её, когда пришёл сосед. Побурчав себе что-то недовольно под нос, она рванула к колодцу умываться. Последнее, что мы с Юриком услышали от неё, было:
— Завтрак сам себя не сделает…
Юрка вопросительно-недоумённо посмотрел на меня, мол, что опять не так? А я просто пожала в ответ плечами, что означало: «Сами разбирайтесь», — и отправилась готовить завтрак.
В доме запахло жареным луком — густым, сладковатым, впитавшим в себя тепло сковороды. Этот запах смешивался с лёгким ароматом цветущих трав, что влетал в открытое окошко вместе с утренним ветерком. Короткая шторка шевелилась, будто вздыхала от каждого его дуновения. В надежде на непроходящее благоволение и доброту Сурмы я решила не экономить — пожарила щедрую яичницу.
За столом ели молча. Мы с Танькой вяло ковыряли вилками, а Юрик уплетал за нас за всех, бодро орудуя вилкой и не поднимая головы, будто боялся, что кто-то отберёт у него тарелку. На укоризненный взгляд, брошенный на него подругой, он, с набитым ртом, ответил:
— А что…? Мужик, когда голодный, у него мозги плохо соображают. А я так чувствую, что нам они скоро могут понадобиться.
Татьяна хмыкнула и с ехидством заметила:
— А я мозгами пользуюсь без перерыва…
Я только укоризненно покачала головой. Конечно, «милые бранятся — только тешатся», но сейчас нам было необходимо как следует подумать, что делать дальше. О чём я тут же и сообщила. Татьяна недовольно поморщилась — она не любила критики — и проворчала:
— Ты почему деду про листок ничего не сказала?
Я пожала плечами:
— Да шут его знает! Из вредности, наверное. Не люблю, когда на меня давят. — И пояснила: — Если бы рассказала, пришлось бы листок ему отдавать…
Татьяна с недоумением уставилась на меня:
— Ну и чёрт бы с ним! Отдала бы листок деду, и пускай бы тогда у него мозги пухли… В конце концов, это же ему везли те самые документы, а значит, и этот дурацкий листок тоже!
Юрик покачал головой, не соглашаясь с подругой:
— Ну, во-первых, мозги, судя по всему, и так у него уже пухнут. Документов-то они не получили. А во-вторых, наличие или отсутствие у нас листка, который, между прочим, именно ты сперла, для нас ничего не изменит. Мы видели убийцу, и он наверняка захочет избавиться от свидетелей. Так что Нюська права: проблема имеет место быть, и решать её лучше, имея на руках все исходные данные. А листок, насколько я понимаю, до зарезу нужен и деду, и тому, кто папку у «дяди Бори» спер. — И весомо закончил, отложив вилку в сторону: — В общем, нужно идти к деду и сдаваться. Одним нам эту кашу не расхлебать!
В общем-то, Юрик был прав. Одним нам, я чувствовала, из этого не выпутаться. Но интуиция упорно подсказывала, что мы — не просто вылезший некстати узелок на вышивке, а часть всего узора. И, что было ещё страннее, я ощущала, что этот листок — часть моего предназначения. Вот чувствовала, и всё тут! Правда, пока не могла сказать, в чём именно оно заключается.
Татьяна, глядя, как я выписываю пальцем на столе узоры, а Юрик разглядывает в это время пейзаж за окном, фыркнула:
— Сговорились, да? А я, значит, крайняя, потому что этот чёртов листок подобрала, да? — На этом её запал кончился, и она жалобно всхлипнула, принявшись сбивчиво причитать: — Я ж не знала… Ну, что всё вот так… Я ж думала…
Что она думала, сказать не успела, потому что вдруг громко разревелась.
Я обняла подругу и принялась приговаривать, наглаживая по светлым волосам:
— Танюха… Ну ты чего? Успокойся… Никто тебя ни в чём не обвиняет. И в мыслях такого не было!!!
Юрка растерянно моргал, замерев истуканом и не решаясь ничего предпринять, чтобы успокоить подругу. Он, как и большинство мужчин, до смерти боялся женских слёз.
А я продолжала ворковать:
— Никто ни в чём не виноват… Просто так сложились обстоятельства… И, как ты помнишь, в первый раз тоже никто не был виноват. Мы тогда просто за урюком пошли. И никто не думал, что получится так, как получилось.
Татьяна последний раз шмыгнула носом и, оторвавшись от моего плеча, заглянула мне в глаза, спросила как-то беспомощно, совсем по-детски:
— Ты правда так думаешь?
Юрик, обрадованный тем, что подруга больше не рыдает, вставил свои пять копеек:
— Точно!!! Никто не виноват! Судьба!
Я не выдержала и тихонько хмыкнула:
— Да уж… Лучше и не скажешь… Теперь надо решить, что мы с этой судьбой делать будем…
Татьяна вытерла глаза тыльной стороной ладони и серьёзно проговорила:
— А Юрик прав… Нужно идти сдаваться.
Убрав со стола, мы твёрдо решили после обеда отправиться на хутор к старику. Но тут Танька сказала, что идти к нему с пустыми руками как-то неловко — надо бы его «отдарить» за гостинцы. А чем? У подруги созрела гениальная идея: испечь пирог и угостить соседа. Ягод в лесу было и вправду видимо-невидимо. По её плану мы с ней идём собирать ягоды, а Юрик отправляется в деревню в магазин за мукой, маслом, сахаром и прочими продуктами.
Пока они с Юркой составляли список, я полезла в сенях на чердак посмотреть, не завалялись ли там какие-нибудь корзины или, на худой конец, старые вёдра. Вёдер не нашла, а вот старые корзины — да. Наглотавшись пыли, слезла вниз и оглядела находку. Корзины были ещё добрыми, только ручки требовали небольшой починки.
Пока Татьяна с Юриком прощались, я, сидя на крыльце, занялась этим нехитрым ремонтом. Уходившему другу тоже дала наказ:
— Ты там смотри… аккуратнее. Ушки на макушке держи и в центр не суйся. Зайди в какой-нибудь крайний магазин — и сразу обратно.
Татьяна испуганно округлила глаза:
— Ты думаешь…
Я хмыкнула:
— И тебе бы не помешало. Нашу конечную станцию этот гад точно знает. Соответственно, искать нас будет именно там, в Княжей Губе. Будет народ расспрашивать и всё такое. А потом, не забывай две вещи: первое — он мастер перевоплощаться, а второе — его сообщника мы так и не вычислили. А значит, в лицо его не знаем, а он нас — наверняка — запомнил. Так что, Юрик, осторожность и конспирация — наше всё. И смотри, на обратной дороге хвоста не притащи.
Танька с тревогой смотрела в спину уходящему другу. Потом, присев рядом со мной, спросила:
— Нюська, может ну его, этот пирог?
Я пожала плечами:
— Рано или поздно нам всё равно придётся выбраться в деревню. Запасов на месяц не хватит. А за Юрика не волнуйся. Вспомни его детство золотое — главный шалопай и хулиган в посёлке. Так что… А нам, как всем женщинам на роду, прописана только одна участь…
— Какая? — удивилась подруга.
— Ждать, — улыбнулась я, поднимаясь со ступеньки и отряхивая сор с корзинок. — Вот извечная участь всех женщин, друг мой Танька. А теперь марш одеваться. К приходу Юрки мы должны ягод набрать.