— Леночка, солнышко, я только на недельку, — Инга стояла на пороге с огромным чемоданом, хотя говорила о короткой поездке. — После операции врачи велели: покой, столичный воздух, никаких нервов.
Лена окинула взглядом худенькую тётушку. Бледная, с синими тенями под глазами, Инга выглядела так, будто её продуло насквозь.
— Заходи, тётя. Только у меня завтра дедлайн, работать буду.
— Работа никуда не убежит, а здоровье одно, — Инга уже протискивалась в прихожую с чемоданом.
Через час диван исчез под горой лекарств. Инга колдовала над таблетками, выстраивая их рядами.
— Жёлтые от давления, белые для желудка, красные успокоительные, — бормотала она. — А эти... забыла, от чего они. Память после наркоза, понимаешь.
К третьему дню Лена поняла: её обманули. Будильник зазвонил в семь — ровно когда начиналось её рабочее время.
— Ленуська, а завтрак где? — Инга сидела на диване, укутанная пледом. — Доктор велел строго по режиму, иначе желудок бунтует.
— Сейчас, тётя, только код доделаю.
— Какой код? Что ты у нас, шпиёнка? — засмеялась Инга. — Овсянку мне, без сахара, с домашним вареньем.
Домашнего варенья у Лены не водилось. Пришлось бежать к соседке, выпрашивать баночку.
— Родственница приехала, больная, — оправдывалась она перед Марией Ивановной.
— Больные нынче больно требовательные, — хмыкнула соседка, но варенье дала.
К концу "недельки" Лена почувствовала: её квартира больше не её. Инга расставила лекарства по всем поверхностям, передвинула кресло к окну, заняла половину шкафа.
— Милая, не против, если я тут немножко обустроюсь? — спрашивала она, уже перетаскивая мебель. — Мне свет нужен для глаз.
— А когда ты домой собираешься?
— Как поправлюсь, сразу уеду. Я же не навязываюсь.
Но выглядело это именно как навязывание.
Прошёл месяц. Инга больше не притворялась хрупкой — она командовала открыто.
— Холодильник пустой, — заявила она, роясь в морозилке. — Где нормальная еда? У тебя тут одна химия.
— Я не успеваю готовить, работаю.
— Работа, работа... Мужика бы тебе нормального, научил бы жить по-человечески.
Лена стиснула зубы. Заказчик звонил каждые полчаса, проект горел, а тётушка читала лекции о женском счастье.
На втором месяце Инга начала водить гостей. Привела соседку с четвёртого — тётку в домашних тапочках.
— Знакомься, Лена, это Валентина Петровна, душевная женщина, — представила Инга.
Валентина Петровна оценивающе оглядела квартиру.
— Площадка неплохая, метро рядом. Одной-то не жалко такую занимать?
— Лене привычно, — ответила за неё Инга. — Она к простору приучена.
Лена сжала кулаки. Её квартиру обсуждали, словно она воздух.
К третьему месяцу Лена превратилась в прислугу в собственном доме. Инга больше не просила — требовала.
— Сходи в аптеку, лекарство кончилось, — бросала она, не отрываясь от телевизора. — И в магазин зайди, кефира купи. Только той марки, что доктор велел.
— У меня совещание через десять минут.
— А здоровье? Ты хочешь, чтобы тётя загнулась?
И Лена шла. Потому что отказать больной родственнице — неловко.
Переломный момент случился субботним утром. Лена проснулась в одиннадцать и услышала странные звуки на кухне.
Приоткрыла дверь и обомлела. Инга танцевала у плиты, помешивая кашу. Танцевала легко, изящно, напевая песенку. Никакой немощи, никаких болезней — просто здоровая женщина в хорошем настроении.
Лена тихо прикрыла дверь. Сердце колотилось, как у пойманного вора.
Здорова, значит. Обманывает. Три месяца морочит голову.
— Тётя Инга, как самочувствие? — спросила Лена, входя в кухню через полчаса.
Инга моментально скисла, театрально прижав руку к груди.
— Ой, плохо, милая. Давление скачет, сердце колотится. Еле встать смогла.
— Понятно. Значит, к врачу пора.
— К какому врачу? — насторожилась Инга.
— Как же, тётя. Три месяца лечишься, а легче не становится. Нужно к специалисту.
— Врачи дорогие...
— Не вопрос. Я оплачу. Полное обследование. С госпитализацией.
Инга побледнела всерьёз.
На следующий день Лена проснулась в семь и принесла тёте завтрак в постель.
— Тётушка, вставай, — щебетала она. — Овсянка готова, лекарства разложила. И врача замечательного нашла.
Инга села, потирая глаза.
— Какого врача?
— Кардиолога. Светило медицины. Он сказал — если три месяца лечение не помогает, нужна срочная госпитализация.
Лена поставила поднос и достала блокнот.
— Расписание составила. В восемь — таблетки, в девять — процедуры, в десять — анализы. Ты ведь хочешь выздороветь?
— Ленуська, может, не стоит так усердствовать...
— Как не стоит? Ты же страдаешь!
К обеду Инга металась по квартире, как загнанная. Лена преследовала её с тонометром и градусником.
— Давление измерим, пульс посчитаем, — суетилась она. — Врач велел каждый час фиксировать показатели.
— Да не нужно так часто!
— Нужно, нужно! Вот журнал завела специальный.
Лена показала толстую тетрадь с графиками.
— Я твои симптомы три месяца анализировала. Понедельник — голова, вторник — бок, среда — давление. Классическая картина хронической сердечной недостаточности!
Вечером Лена притащила стопку медицинских справочников.
— Изучим твою болезнь основательно, — объявила она бодро. — Вот интересно: "При заболеваниях сердца показан строгий постельный режим". Значит, никаких прогулок, никаких посиделок.
— Ленуська, ты что-то слишком...
— А вот ещё: "Диета стол номер один — только протёртая пища". Печенье и конфеты отменяются!
Лена включила блендер и начала измельчать яблоки в кашу.
— Завтра куплю детское питание в баночках. Безопаснее для больного желудка.
На третий день Инга не выдержала.
— Лена, хватит! — взорвалась она, отшвырнув тарелку с овощным пюре. — Я не младенец!
— Тётя, ты же больная. Сама говорила.
— Да не больная я! — заорала Инга и осеклась, поняв, что проговорилась.
Воцарилась гробовая тишина. Лена медленно отложила ложку.
— Не больная?
— То есть... не настолько... ну, ты понимаешь...
— Понимаю. Значит, можешь сама о себе заботиться?
— Ну конечно!
— Работать можешь?
— Естественно!
— Тогда чего сидишь?
Через три дня Инга паковала чемодан, швыряя в него лекарства и проклиная племянницу на чём свет стоит.
— Изверг! — шипела она. — Над больной и родной тёткой глумишься!
— Над какой больной? Ты сама призналась — здоровая.
— Здоровая, но усталая! Отдохнуть хотела!
— Полгода мало? Может, ещё год погостишь?
Инга поспешно застегнула молнию.
— Неблагодарная змея! Родную кровь на улицу!
— Родная кровь полгода из меня вампира делала, — спокойно ответила Лена, держа дверь. — Довампирилась.
Вечером Лена сидела в своём кресле — том самом, которое Инга таскала по квартире. Диван пустовал, стол был чист, в холодильнике не громоздились "лечебные" продукты.
Она открыла ноутбук и улыбнулась чистому экрану. Завтра начнётся новый проект. Без утренних воплей о завтраке, без беготни за кефиром, без лекций о женской доле.
Оказывается, доброта — это не всегда уступчивость. Иногда самая большая доброта — это сказать наглому родственнику: "Всё, спектакль окончен".