Друзья, я решил глубоко переработать свои ранние рассказы на Дзене. Литературного мастерства у меня прибавилось, и они имеют право на вторую жизнь.
Старые рассказы написаны добротно, но без стилистических изысков. Они исторически верны, но нуждаются в огранке, как качественные, но недостаточно красивые природные камни.
Рассказ выше написан мною год назад, желающие могут сравнить и составить впечатление о моём прогрессе литература-беллетриста за год.
Вдобавок новая версия рассказа снабжена блестящими иллюстрациями моего личного ИИ Дядька Никитич.
По сути, мы имеем дело не просто с обновлённым, но совершенно новым литературным произведением — в традициях лучших исторических рыцарских романов.
Пролог. Ветер из Пикардии
Ветер из Пикардии был особенным — влажный, солоноватый, с привкусом земли, на которой веками возделывали рожь и виноград. Он приходил с моря, налетал на поля, трепал флюгеры на колокольнях и врывался в узкие улочки Сен-Омера, наполняя их скрипом ставен и запахом печного дыма.
Дени де Морбек помнил этот ветер с детства. Помнил и другой запах — жир, которым смазывали латные перчатки, чтобы сталь не ржавела. Его отец, Гильом де Морбек, надевал их с особой медлительностью, будто надевая не просто часть доспеха, а саму честь рода.
Тогда Дени ещё не знал, что честь иногда гибнет раньше человека.
Приказ короля Филиппа VI — отца нынешнего монарха — обернулся для Гильома смертью. За что — так и осталось тайной. Говорили о придворных интригах, о невыполненном приказе, о чьей-то мести. Но факт был ясен: замок опустел, деревня обеднела, а сын лишился отца.
Дени выжил благодаря дяде, имевшему вес при дворе. Он даже сохранил титул, хотя и лишился почти всего. Но Париж принёс ему не только новые возможности, но и новую беду. На турнире он ударил копьём в глаз щель шлема — и убил любимца короля Иоанна, даже не зная, что это его бастард. Судьи едва успели начать заседание, а король — уже вынес приговор.
Казнь. Конфискация имущества. Потеря титула и дворянства. Позор.
Он бежал. Бежал на север, туда, где начиналась земля чужих королей, и там предложил меч Эдуарду, принцу Уэльскому, которого позже прозвали Чёрным Принцем, из-за цвета ео доспехов.
С тех пор прошли годы в походах и вылазках, в грязи осад и в дыму выжженных деревень.
19 сентября 1356 года судьба вывела его к Пуатье — и к королю, который когда-то подписал его приговор.
Накануне
Сумерки накануне битвы были вязкими, как расплавленный воск. Английский лагерь, растянувшийся вдоль виноградников и живых изгородей, напоминал осиное гнездо: внутри — тихое, сосредоточенное движение, позвякивание лат и оружия, гул тихих голосов.
Оружейники проверяли заклёпки на доспехах, лучники смазывали тетивы воском, пехотинцы вбивали колья в узкие проходы между кустами. Запах дыма, конского пота и железа стоял густо, и каждый вдох отдавался горечью в горле.
Эдуард, высокий, с чёрными, как смоль, волосами, шёл между кострами. Его взгляд останавливался на каждом отряде.
— Здесь будете держать оборону, — сказал он графу Уорику. — Лучники — по флангам. В центре — копейщики. Пусть французские кони увязнут в лозах и кольях, а сами французы — захлебнутся в своей гордыне.
За линиями частоколов в темноте маячили силуэты. Это был французский лагерь — огромный, шумный, как ярмарка. Там пели, спорили, пили вино, жгли костры. Гордость и уверенность чувствовались даже на расстоянии.
Король Иоанн был уверен: численность его армии — и слава её рыцарей — решат исход боя.
Утро тумана
Рассвет пришёл не солнцем, а молочным туманом. Роса блестела на паутине, натянутой между лоз, и на блеске стальных шлемов.
Англичане стояли за изгородями, словно за стенами невидимой крепости. Между кустами — узкие тропы, на дне которых поблёскивали колья, вкопанные накануне.
Дени, в шлеме с низким забралом, проверял ремни на нагруднике. Рядом валлийский лучник, в вытертой кожаной куртке, тихо напевал что-то на своём языке, вставляя стрелы в землю перед собой — остриём вверх.
На противоположной стороне тумана армия Франции выстраивалась в три эшелона. Впереди — конница маршала Одреема.
Щиты и копья отражали первые бледные лучи поднимающегося осеннего солнца, штандарты с гербами колыхались в сыром воздухе.
Атакует маршал де Одреем
Гул копыт нарастал, словно сама земля начинала дышать. Лошади, закованные в латные попоны с гербами, рвались вперёд. Копейщики, прижав щиты, кричали боевые возгласы.
«Сен-Дени!» — разносилось сквозь утренний туман.
Английские лучники подняли луки. Лица у них были спокойные, глаза — прищуренные. Мгновение — и первый залп взрезал воздух. Свист стрел слился с ржанием коней и криками. Стрелы били в шеи и глаза лошадей, в прорези забрал, в руки, сжимающие копья.
Кони вставали на дыбы, падали, ломали ноги, увлекая всадников в грязь. Французские рыцари, вязнув в лозах и кольях, пытались прорваться, но каждый шаг давался кровью. С фланга, из-за болотных кочек, валлийцы били тяжёлыми, бронебойными стрелами. Доспехи трещали, крики боли и ярости глушили звон стали.
Лучники не прекращали стрельбу, поддерживая беспощадный ритм боя. Стрелы одна за другой находили свои цели, превращая поле битвы в хаос. Французские рыцари, несмотря на потери, упрямо двигались вперёд, их боевые кличи раздавались над полем, но каждый шаг был словно борьба с самим собой.
Валлийцы, как тени, продолжали атаковать с фланга, их стрелы пробивали даже самые прочные доспехи. Лошади, обезумевшие от боли и страха, метались, сбивая своих же всадников. Земля под ногами стала скользкой от крови и грязи, превращая каждое движение в испытание.
Английские командиры, стоя на возвышенности, наблюдали за происходящим с холодным расчетом. Они знали, что терпение и дисциплина их войска принесут победу. Лучники продолжали стрелять, не отвлекаясь ни на крики, ни на хаос вокруг. Каждый залп был точен, каждый выстрел — смертелен.
Добравшиеся до изгородей французы наткнулись на копейщиков. Древки гнулись, острия пробивали пластины, вонзались в плоть. Пехота, вооружённая топорами и моргенштернами, била коротко, без лишних движений.
Они сражались молча, сосредоточенно, как будто каждый удар был заранее рассчитан. Французские рыцари пытались прорваться, но их натиск захлебывался в плотной стене копий и щитов. Лошади вставали на дыбы, раненые кричали, а оружие звенело, сталкиваясь с доспехами. Земля под ногами стала скользкой от крови, но никто не отступал.
Мародёры уже работали: выдёргивали из грязи гербы, сорванные с убитых, добивали раненых, у которых не было ценного для выкупа титула.
Они шарили по карманам, выискивая монеты, украшения, всё, что можно было обменять на еду или выпивку. Тела лежали вповалку, как сломанные куклы, а вокруг раздавались приглушённые стоны тех, кто ещё цеплялся за жизнь. Мародёры не спешили — их добыча никуда не денется.
Запах крови, пота, мокрой земли и раздавленного винограда смешался в тяжёлую волну, от которой кружилась голова. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими шорохами листвы под ногами. Воздух казался густым, как будто его можно было резать ножом. Где-то вдалеке послышался глухой стук, словно кто-то уронил тяжёлый предмет, но звук быстро затих, оставив после себя ещё более давящее ощущение пустоты.
Отряд маршала Одреема, потеряв половину тяжёлых всадников, откатился назад.
На поле остались мёртвые лошади с выпученными от муки глазами, изломанные тела рыцарей в ярких сюрко, впитавших грязь и кровь, и крики тех, кому ещё предстояло умереть.
Отряд спешно перегруппировался у края леса, где густая чаща могла дать хоть какое-то укрытие от врага. Маршал Одреем стиснул рукоять меча, его взгляд метался между остатками своих людей и врагом, который медленно, но неумолимо надвигался.
— Мы не можем отступать дальше, — хрипло произнёс он, оборачиваясь к своим капитанам. — Если мы оставим эту позицию, они прорвутся к деревне. Мы должны держаться.
Капитаны молча кивнули, их лица были суровы, но в глазах читалась усталость. Сражение, казалось, затянулось на вечность, и каждый удар меча становился всё тяжелее.
Тем временем, с противоположной стороны поля, враг готовился к новой атаке французской тяжёлой конницы. Их знамена развевались на ветру, а боевые крики эхом разносились по окрестностям. Среди них выделялся высокий воин в чёрных доспехах, его фигура внушала страх даже на расстоянии.
Одреем прищурился, всматриваясь в этого человека. Ему казалось, что он уже видел его раньше, в другой битве, в другой жизни.
— Это он, — прошептал маршал, и его сердце сжалось от предчувствия.
Да, это был Эдуард Чёрный принц, наследник английского престола, принц Уэльский и Аквитанский, лучший полководец войны, которую позже назовут Столетней.
Вторая волна маршала де Клермона
Когда шум первой атаки начал стихать, на левом фланге французской армии двинулись вперёд рыцари маршала Жана де Клермона. Они шли плотной лавой, закованные в сталь от головы до пят, с копьями, на конях, укрытых цветными попонами с гербами родов.
Солнце, пробившись сквозь туман, ударило в полированные шлемы, и строй засиял, будто целое поле зеркал.
Копыта вбивали в землю мокрые комья чернозёма, копья тянулись вперёд. В центре — сам Клермон, в шлеме с позолоченным гребнем, рядом — знатнейшие из знатных.
Английские лучники подняли луки вновь. Но Клермон поступил умнее Одреема: он рассредоточил людей, приказывая держать щиты выше и прикрывать бока коней. Первые залпы лучников собрали меньше кровавого урожая, чем утром.
Однако фланговый огонь всё же достиг свои цели. Валлийские стрелы ударяли в сочленения доспехов, в морды коней, в руки, которые не успевали поднять щит. Один за другим кони падали, увлекая всадников под копыта.
Клермон дошёл до первой линии английских копейщиков, и тут разверзлись врата ада. Копья ломались о щиты, щиты трещали под ударами копий.
Всадники, лишённые своих коней, пытались подняться, но плотный строй копейщиков не оставлял им шансов. Англичане, словно стена, двигались вперёд, не давая врагу ни секунды на передышку. Кровь заливала землю, смешиваясь с грязью, а крики раненых заглушали грохот битвы.
Клермон, обезумевший от ярости, рубил направо и налево, пытаясь найти брешь в обороне противника. Его меч свистел в воздухе, оставляя за собой кровавый след, но англичане стояли крепко, как скала. Каждый удар Клермона встречался с новым щитом, новым копьём, новым врагом, готовым защищать свою линию до последнего вздоха.
Скоро стало ясно, что французская атака захлёбывается. Стрелы, копья, дисциплина англичан — всё работало против них. Клермон оглянулся и увидел, как его люди теряют боевой дух, отступая под натиском английских войск.
В гуще боя валлиец с грязным, перемазанным чёрной землёй и кровью лицом, с усмешкой ухватив шлем Клермона стальной перчаткой, сдёрнул его с головы маршала Франции и, крикнув что-то непристойное, вытер сапоги его знаменем — золотыми дельфинами на алом поле.
Через миг маршал был затоптан телами павших.
В этот злосчастный для Франции день её сиятельная знать гибла также легко и просто, как оводы под ударами лошадиного хвоста.
Пешая поступь дофина Карла
В центре французской линии, за отступающими остатками Клермона, медленно двигался отряд дофина Карла. Это была пешая стена щитов, копий и алебард. Рыцари, спешившись, шли в ногу, шаг за шагом, словно живая крепость.
Дофин понимал: лошадей у него мало, а живые изгороди ломают натиск кавалерии. Он решил дойти пешим строем, вытесняя англичан, а затем врубиться в центр.
У английских и валлийских лучников закончился запас стрел, поэтому ни один пеший рыцарь французов не погиб. Однако они оказались измотаны долгим маршем по вязкой жирной земле, скользкой от крови, чавкающей под ногами, обутыми в сталь.
Дойдя до английских линий, французы почти что валились от усталости.
Дофин Карл остановился, чтобы дать своим людям передышку. Он знал, что усталость могла сыграть роковую роль в сражении, но отступать было некуда. Французы перегруппировались, их щиты вновь сомкнулись в единую стену, а копья и алебарды поднялись, готовые встретить врага.
С другой стороны поля боя англичане, заметив замедление французов, начали перестраиваться. Прин Эдуард отдал приказ своим солдатам укрепить позиции и подготовиться к контратаке.
Лучники, оставшись без стрел, начали вооружаться мечами и топорами, готовясь к ближнему бою.
Дофин поднял руку, сигнализируя начало движения. Французы снова двинулись вперед, их шаги звучали как тяжелый гул, эхом разносившийся над полем битвы. Каждый рыцарь чувствовал вес ответственности, осознавая, что их успех зависел от единства и стойкости.
Когда французская стена приблизилась к английским позициям, началась ожесточенная схватка. Щиты сталкивались с мечами, копья пробивали доспехи, а алебарды разили врагов с ужасающей силой. Поле боя превратилось в хаос, где каждый боролся за свое выживание.
Карл, находясь в центре строя, сражался бок о бок с простыми солдатами, подавая пример храбрости. Его удары были точны, а крики вдохновляли тех, кто уже терял силы. Англичане, несмотря на упорное сопротивление, начали отступать, не выдерживая натиска французов.
Но победа была ещё далеко. Впереди маячила главная задача — прорвать центр английских линий и окончательно переломить ход битвы, — увы...
Дени стоял во втором ряду северян, которых Чёрный Принц держал в резерве. Пикардийцы, закованные в добротные, хоть и не новые доспехи, держали щиты и короткие мечи. Когда дофин врезался в английскую линию, Принц поднял руку:
— Пора, — сказал он и сам сел в седло.
Чёрный Принц под ударом
Эдуард бросил резерв — около сотни рыцарей и северян — прямо на фланг дофина. Он сам шёл впереди, в шлеме с позолоченным навершием в виде короны.
Он с яростью врезался в ряды противника, его меч сверкал в лучах заходящего солнца. Рыцари и северяне, вдохновленные примером короля, сражались с неистовым упорством, сметая все на своём пути. На фланге дофина началась паника — воины отступали, не выдерживая натиска. Сам дофин, окружённый телохранителями, пытался сохранить порядок, но его усилия тонули в хаосе битвы.
Схватка была ожесточённой. Принц наносил широкие, мощные удары, его лошадь скакала, разрывая строй противника. Один из французских рыцарей, подкрашись сбоку, с силой опустил меч на голову Эдуарда. Навершие в виде короны слетело, звеня, и упало в грязь. От удара принц на мгновение оглох, но, собравшись, отбил следующий выпад и заставил врага обратиться в бегство.
— Корону вернём после боя, — бросил он Уорику, уворачиваясь от очередного копья.
Дофин Карл понял, что натиск не удаётся. Его строй истончился, люди падали под стрелами и ударами мечей. Он отдал приказ отступить. Французский центр дрогнул.
В этот момент противник, почувствовав слабину, усилил давление, бросив свежие силы в атаку. Карл пытался восстановить порядок, но хаос охватил его ряды. Шум битвы заглушал его команды, и солдаты сражались лишь инстинктивно, стараясь выжить.
Стало окончательно ясно, что битва при Пуатье, обещавшая триумф французскому оружию, — превратилась в катастрофу.
Но она была ещё не окончательной. Армии двух сторон ещё не стали свидетелем безумной храбрости и подвига короля Франции Иоанна Доброго, который лично возглавил отчаянную последнюю атаку. А также — его пленения.
Безумие и величие короля Иоанна
В тот момент, когда англичане начали поднимать головы от усталости, впереди, в окружении блеска и шелестящих штандартов, появился король Иоанн II Добрый.
Он был в полном доспехе, с позолоченным шлемом, рядом — Жоффруа де Шарньи с орифламмой, Эстас де Рибомон с королевским знаменем, маршалы, сенешали, архиепископы в боевых латах.
Его приближение вызывало смешанные чувства: страх, восхищение и трепет. Король Иоанн II, несмотря на все свои ошибки и противоречивую репутацию, умел внушать уважение. Его фигура, сверкающая золотом и сталью, казалась воплощением рыцарства.
Воины, стоявшие рядом, невольно расправляли плечи, стараясь выглядеть достойно перед своим монархом. Барабаны гремели, трубы возвещали его приближение, а толпа затаивала дыхание.
Король, подняв руку в латной перчатке, остановился и оглядел своих людей. Его взгляд был тяжелым, но в нем читалась решимость.
— Сегодня мы сражаемся не только за землю, но и за честь Франции! —прогремел его голос, перекрывая шум толпы.
— Каждый из вас — часть этой великой истории. И пусть наши враги узнают, что значит встретиться с настоящим рыцарем и французом!
Эти слова поднимали боевой дух. Воины, вдохновленные речью короля, готовились к битве с новой силой. Шелест знамен и звон оружия сливались в единый ритм, предвещая грядущую схватку.
Над ними полыхала орифламма Карла Великого — узкое алое знамя с золотыми звёздами и солнцем. Оно несло в себе древний обет: под этим стягом не давали пощады ни себе, ни врагу.
Над полем битвы раздавался гул рогов, призывающий воинов к последнему натиску. Под знаменем, пропитанным кровью и славой, они шли вперед, не ведая страха. Солнце отражалось в их доспехах, словно благословение небес, а ветер поднимал пыль, скрывая лица тех, кто уже никогда не вернется домой.
Иоанн держал в руках секиру, его плечи были развёрнуты, взгляд — твёрдый. Крик «Король и Сен-Дени!» перекрыл звон оружия.
Сшибка конных лав
Английские рыцари, около двух сотен свежих всадников, рванули навстречу. Земля дрожала, лошади перешли на галоп и шли в прыжках, перепрыгивая через груды тел мёртвых и раненых.
Копья ломались о щиты, сталь звенела, как горсть золотых гиней, брошенных в медную каску.
В центре, где сходились удары, не было ни одного свободного клочка земли — только тела, грязь и осколки древков.
Сшибка была яростной. Крики людей и ржание лошадей смешались в хаотичную какофонию, от которой звенело в ушах. Английские рыцари, словно буря, врезались в ряды противника, но враги не уступали. Щиты трещали, мечи срывали искры с доспехов, а копья, как молнии, пронзали воздух.
В центре битвы один из рыцарей, с развевающимся плюмажем на шлеме, вырвался вперёд. Его меч сверкал в лучах заходящего солнца, разя врагов с точностью, которая граничила с искусством. Однако противники окружали его всё плотнее, и казалось, что даже его мастерство не спасёт от неминуемой гибели.
Вдруг из глубины поля боя раздался громкий рёв — подкрепление! Сотня свежих всадников врезалась в строй врага, разрывая его на части. Рыцарь с плюмажем, воспользовавшись моментом, вновь поднял меч и хриплым голосом крикнул: "Вперёд, за Англию!"
Сражение продолжалось, но уже было ясно, что исход близок. Земля, напитанная кровью, стала скользкой, и даже самые опытные воины с трудом удерживали равновесие. В воздухе витал запах металла и пота, смешанный с едким дымом, поднимавшимся от горящих повозок.
Чёрный Принц, уже без своей короны на шлеме, рубился в первых рядах. Удар, парирование, выпад — он двигался с холодной точностью. Мимо на взмыленном жеребце пронёсся северянин с окровавленным топором.
Французы дрались, будто каждый из них был последним воином Франции. Секира Иоанна крушила щиты и шлемы. Англичане и гасконцы пытались обхватить его плотным кольцом, но каждый раз он разрывал его, увлекая за собой оставшихся в живых рыцарей.
Чёрный Принц почувствовал, как его плечо онемело от очередного удара, но он не позволил боли замедлить свои движения. Его меч свистел в воздухе, оставляя за собой кровавый след. Северянин, с топором, сверкающим в лучах закатного солнца, вновь бросился в гущу боя, словно дикий зверь, не знающий усталости.
Секира Иоанна вновь поднялась над головами противников, и в следующий миг один из англичан рухнул, словно подрубленное дерево. Французы, вдохновлённые его яростью, начали наседать на врагов с новой силой, их крики сливались в единую волну, заполняя поле боя. Гасконцы пытались удержать строй, но хаос, царивший вокруг, разрывал их ряды.
Никто не хотел убивать короля. Его нужно было непременно взять в плен живым и невредимым.
Кольцо вокруг короля
Под Иоанном убили коня. Он упал, но поднялся, и, даже не отряхивая грязь с сюрко, продолжил драться пешим.
Рядом падали один за другим знатнейшие рыцари Франции. Герцог Бурбон был пронзён копьём, коннетабль Бриенн пал под ударом алебарды, архиепископ Лана получил стрелу в щель забрала.
Под Иоанном земля была усеяна телами павших. Шум битвы оглушал, но он продолжал сражаться, не обращая внимания на усталость и боль. Его меч блестел в лучах заходящего солнца, разя врагов одного за другим.
В какой-то момент он заметил, как знаменосец Франции, окружённый врагами, отчаянно пытается удержать знамя. Иоанн, собрав последние силы, бросился к нему, прорубаясь сквозь строй неприятеля. Удар за ударом он пробивал себе путь, пока наконец не достиг знаменосца.
— Держись! — крикнул он, перехватывая орифламму Карла Великого.
Враг окружал их плотным кольцом, но Иоанн не сдавался. Его яростные удары заставили врагов отступить на несколько шагов.
Он отмахивался от англичан секирой, а второй рукой — поддерживал дофина Филиппа. Кольцо англичан сжималось, но они лишь отбивали удары Иоанна, боясь убить или ранить французского монарха или его сына.
Трофеи были слишком ценны!
Иоанн, словно разъярённый лев, продолжал сражаться, его удары секирой раздавались, как гром, заставляя врагов отступать на мгновение. Англичане, понимая, что их добыча — дофин и король — могут ускользнуть, с удвоенной яростью бросались вперёд, но каждый раз встречали неумолимый отпор.
Кровь и пот стекали по лицу Иоанна, но он не позволял себе ослабить хватку. В какой-то момент он почувствовал, как дофин дрогнул, почти теряя сознание.
— Держись, Филипп! — выдохнул он, не оборачиваясь, и с новой силой обрушил секиру на ближайшего англичанина.
Запах крови и пота висел густой стеной. В ушах стоял глухой гул — крики, звон, ржание, хрип умирающих. Время, казалось, потеряло счёт.
Иоанн, сжимая меч в руке, двигался вперёд. Его шаги были тяжёлыми, но решительными. Он видел, как враги окружали его со всех сторон, но страх не находил места в его сердце. Лишь ярость и желание защитить своё знамя.
Вдалеке раздался протяжный звук рога. Это был сигнал. Подкрепление? Или же отступление? Иоанн не знал, но он продолжал сражаться, словно это был его последний бой. Его меч взлетал и опускался, разя противников, словно молния.
В какой-то момент он заметил, как молодой оруженосец, едва державший щит, оказался окружённым. Не раздумывая, Иоанн бросился к нему, разрубая путь сквозь врагов. Его доспехи сияли в лучах заходящего солнца, и на мгновение враги замерли, словно перед ними явился сам дух войны.
Но битва не утихала. Земля под ногами становилась всё более скользкой от крови, и каждый шаг давался с трудом. Иоанн чувствовал, как силы покидают его, но он не мог позволить себе остановиться.
Впереди был ещё один враг, ещё одно знамя, которое нужно было защитить.
Лицом к лицу с королём Иоанном
Я видел его — высокую фигуру в золотом шлеме, блеск секиры, разлетающуюся в щепки рукоять копья, которым пытались его достать. Он был окружён, но ещё держался.
Я вложил меч в ножны, пробился сквозь кольцо англичан и гасконцев. Кричал, чтобы меня пропустили:
— Пропустите, он сдастся мне!
Когда я оказался рядом, сказал чистым парижским французским:
— Сир, сдавайтесь мне, я ваш соотечественник. Я отведу вас к принцу Эдуарду, вашему кузену, и к вам отнесутся по-королевски, сообразно вашему титулу.
Король повернулся, взглянул на меня сквозь прорезь забрала.
— Кто вы? — спросил он.
— Сир, я — Дени де Морбек из Пикардии, но я служу английскому королю. Я не служу Франции, лишившей меня всего, приговорённый вами к смерти, убивший на турнире вашего внебрачного сына. Я — тот, чьего отца убили по приказу вашего отца, сир.
Он вздрогнул, будто узнал. Снял кольчужную перчатку с правой руки и вложил её в мою ладонь.
— Я, король Франции Иоанн, сдаюсь французу, но не сдаюсь англичанам, хотя и сдаюсь Англии. Отведите меня к кузену Эдуарду! Надеюсь, вы получите награду, и это возместит ваши убытки.
Дорога к шатру
Мы шли рядом. Его шаг был твёрдым, спина — прямой. Вокруг нас шёл строй солдат, сержантов, пеших рыцарей, по бокам — скакали тяжёло вооружённые всадники и их оруженосцы.
Многие шептались, указывая на перчатку короля, украшенную белыми лилиями, в моей руке.
У шатра Чёрного Принца Эдуард вышел навстречу. Он снял шлем, обнажив взмокшее лицо, и приветствовал короля, словно дорогого гостя:
— Мой кузен, вы герой. Ваше мужество не забудут.
Он усадил Иоанна за свой стол, велел принести вино, копчёную солонину, оливки и свежий хлеб. Это был жест не только великодушия, но и политики.
Пленение корол на поле боя обозначало невиданные материальные и политические дивиденды.
Эпилог. Ладонь и память
Я не стал герцогом. Мне не дали замок. Моё имя осталось в хрониках одной строкой: «Дени де Морбек, рыцарь из Сен-Омера, пленил короля Иоанна».
Но я помню тяжесть той перчатки в руке и взгляд короля — гордый, усталый, честный.
И в шуме битвы, в запахе крови и виноградного сока, в криках и звоне стали я навсегда услышал эхо ветра из родной Пикардии.
Приложение I. Карта поля боя при Пуатье
Приложение II. Схема сражения при Пуатье — по этапам
Приложение III. Историческая справка о персонажах
Эдуард, Чёрный Принц (1330–1376) — сын короля Эдуарда III Английского. Получил прозвище за чёрные доспехи. Выдающийся полководец Столетней войны. Победил при Креси и Пуатье.
Эдуард так и не стал королём. 8 июня 1376 года, за год до смерти отца, принц Эдуард умер в Вестминстере, и 5 октября того же года был похоронен в Кентерберийском соборе. Английскую корону унаследовал его сын Ричард II.
Иоанн II Добрый (1319–1364) — король Франции с 1350 года. Прославился личной храбростью и рыцарскими манерами, но потерпел тяжёлое поражение при Пуатье и попал в плен к англичанам.
Иоанну предоставили королевские привилегии, разрешая ему путешествовать и вести привычный образ жизни. В то время, когда общественный порядок во Франции разрушался, бухгалтерские книги короля показывают, что он покупал лошадей, домашних животных, одежду и имел личного астролога.
Только 8 мая 1360 года был заключён мирный договор в Бретиньи, по которому Эдуард III отказался от французской короны, при условии освобождения от французского суверенитета Гиени, Сентонжа, Пуату, Кале и т. д., и большого денежного выкупа за короля — 3 000 000 экю. Оставив в английском Кале в качестве залога своего сына Людовика Анжуйского, Иоанн вернулся на родину — восстанавливать королевство и собирать сумму выкупа.
Но его планам не удалось реализоваться. В июле 1363 года королю Иоанну сообщили о том, что его сын Людовик бежал из английского плена. Обеспокоенный этим обстоятельством, Иоанн сделал то, что потрясло и встревожило его подданных: он объявил, что добровольно возвращается в Англию в качестве пленного вместо сына. Советники пробовали отговорить его, но король упорствовал, называя причиной «честные намерения и честь». Он приплыл в Англию зимой и оставил Францию снова без короля.
Иоанна Доброго приветствовали в Лондоне в 1364 году парадами и банкетами. Спустя несколько месяцев после прибытия он заболел «неизвестной болезнью» и умер в Савойском дворце в апреле 1364 года.
Его тело было перевезено во Францию, где он был похоронен в королевской усыпальнице аббатства Сен-Дени.
Жоффруа де Шарньи (ум. 1356) — французский рыцарь, хранитель святой реликвии (плащаницы), автор трактата о рыцарстве. Погиб при Пуатье, не выпустив орифламму из рук.
Эстас де Рибомон (ум. 1356) — французский рыцарь, участник многих турниров, погиб при Пуатье рядом с королём.
Готье VI де Бриенн (ум. 1356) — коннетабль Франции, герцог Афинский. Погиб в бою при Пуатье.
Пьер I де Бурбон (1311–1356) — герцог, один из ближайших соратников короля. Погиб в бою.
Жан де Клермон (ум. 1356) — маршал Франции. Погиб при Пуатье, сражаясь в первых рядах.
Жак де Одреем (ум. 1356) — маршал Франции. Погиб в первой атаке французской конницы.
Карл, дофин Франции (1338–1380) — старший сын Иоанна Доброго, будущий король Карл V Мудрый. При Пуатье командовал третьей атакой.
Дени де Морбек — реальный рыцарь из Пикардии. В хрониках упомянут как пленитель короля Иоанна II. Детали его биографии неизвестны — в повести дополнены художественным вымыслом.
Читайте предыдущую версию рассказа:
Ознакомьтесь также с моей последней повестью «Всё хорошо, малыш!»: Утопическая антиутопия. Контроль через удовольствия. Футуро-технотриллер.