Сегодня публикую воспоминания Анатолия Петровича Семейкина из города Кропоткина Краснодарского края. Анатолий Петрович прислал рассказ, созданный в почти художественном стиле, но основанный, как говорится, на реальных событиях.
«Владимир Маяковский, вспоминая свою прекрасную родину – Грузию и нелегкое детство (семья нуждалась), в одном из стихотворений сказал так:
«В детстве, может быть,
на самом дне
Обнаружу несколько
счастливых дней…»
Мое же детство совпало с тем суровым временем, когда немецкие захватчики, удирая на Запад, оставляли после себя в городах сплошные развалины, а в селах – голую землю.
Бывало, едва услышав в небе гул наших самолетов, фрицы, как тараканы, ошалело бежали прятаться, бросая автомобили, не думая о том, что кто-нибудь из наших мальчишек посмеет заглянуть в крытый брезентом кузов. За свою трусость оккупантам надо было рассчитываться! И мы прихватывали в фургонах что-нибудь вкусненькое и дружной ватагой убегали в сторону Прокурорского моста, где делили на равные доли свою добычу: печенье, галеты, конфеты.
Когда же эта саранча дважды прокатилось по нашей станице – сначала к Сталинграду, а потом обратно, - жителям ничего не оставалось делать, как положиться на милость Божию и замерзать в холодных жилищах. Мои двоюродные братья опухли от голода, и, если бы не наша корова Зорька, единственная на всей улице, мы не выдержали бы.
Ту первую жуткую зиму после бегства немцев люди каким-то образом пережили. Вторую зиму уже было легче: как-никак, за лето с огородов что-то собрали, к тому же получили от государства паек в виде американской сои (которой многие голодные мальчишки отравились: слишком тяжелая оказалась еда).
У большинства жителей было нечего одеть и обуть. В нашей семье были две пары обуви: валенки для мамы и старшей сестры Дины, а еще огромные с железными подковами бахилы, приобретенные у немцев вышеуказанным способом. Помню, очень обидно было за моих друзей, не посещавших школу из-за отсутствия обуви.
И я был на седьмом небе от счастья, когда мамина кума, тетя Надя Сиперова, одолжила нам выделанную свиную шкуру, из которой дед Марченко обещал пошить мне к зимним каникулам новые сапоги. У кого бывали в жизни такие счастливые события, тот, безусловно, их не забудет. Куда девался мой сон? Я, не смыкая глаз, мечтал о том, как увижу наяву это чудо! Увы, ждать пришлось долго.
Свиная шкура несколько недель лежала у мамы под подушкой. Понимая мое состояние, озабоченная трудностями мама мне объясняла: «Сынок, подожди немного, как появятся лишние деньги, тут же отнесу шкуру чеботарю».
Прошло, по-моему, много времени… Но вот наконец наступил долгожданный час, когда мама с узелком в руках, укрывшись от холода шалью, отправилась на Красную улицу к деду Марченко, который был постоянно занят срочной работой. Теперь каждый день ожидания превратился для меня в настоящую пытку. На позорные фрицевские бахилы я и смотреть перестал. Как же они мне опротивели!
В первый день зимних каникул в комнату вошла румяная от мороза мама. И, развернув заветный узелок, аккуратно поставила передо мной новые, красивые, настоящие сапоги! На миг я потерял от счастья дар речи.
- Вот, сынок, тебе обнова, - взволнованно произнесла мама, не скрывая радости. – Бери новые носки и примерь.
Я, не веря своим глазам, начал торопливо заправлять брюки в вязаные носки, затем, суетясь, стал засовывать ноги в сапоги, а они почему-то не хотели слушаться… У меня даже слезы показались – так я испугался, что сапоги будут мне малы.
- Мама, обнова не обувается, - сказал я, стараясь не зареветь. Но рядом с мамой появилась Дина – наша с братом чуткая наставница и требовательная воспитательница. Она тут же ровненько заправила брюки в носки, усадила меня на стул и безо всяких усилий надела капризные сапоги. Они были по ноге! Очень легкие, удобные, прекрасно пошиты. Мама и Дина были счастливы, как и я.
- Носи на здоровье, сынок, - сказала моя дорогая мама, вытирая концом платка слезы. Дина, разделяя мою радость, дала дружеское наставление:
- Смотри, братец, береги сапоги как зеницу ока. Как только придешь домой, обязательно протри их насухо и просуши на печке.
После этих слов я старательно протер сапоги рукавом и погладил их, как живых и добрых друзей. А пока мы разбирались с моей обновой, брат Вовка отложил в сторону своего мишку без одного уха, намотал на ноги портянки и принялся примеривать тяжелые фрицевские бахилы.
- Ты куда собрался? – спросил я насмешливо, потому что снега на улице было ему по пояс. Братишка молчал, продолжая упорно делать свое дело.
- Не потеряй башмаки в сугробе, - предупреждаю строго.
- Я пойду по дороге, - отвечает он решительно.
- Куда? – удивляюсь его настойчивости.
- Помогу маме и Дине нести дрова, - говорит Вовка уже у двери, пытаясь дотянуться до щеколды.
- Они только к вечеру заготовят несколько тощих веточек акации, - объясняю ему популярно.
- Я помогу, и мама натопит печь быстрее, - упрямо твердит брат.
Он парень настырный, его учить - что с бороной по лесу ездить. Я слежу за братом, чтобы он не утонул в сугробе, и думаю: вот разыщу своих ребят и покажу им новые сапоги!..
В то время я с огромным удовольствием читал украинские повести Николая Васильевича Гоголя, «Вечера на хуторе близ Диканьки» не выпускал из рук. Но даже на царицыны черевички – подарок кузнеца Вакулы невесте - никогда не променял бы свои сапоги, в которых я не шел, а парил вдоль улицы. Мне казалось, что на мою чудо-обнову смотрят из окон каждого дома все обалдевшие станичники. Конечно, это полностью мамина заслуга, но все равно… Настроение – только стихи писать! В голову пришли есенинские строчки:
«Мчится конь. Простору много.
Валит снег и стелет шаль.
Бесконечная дорога
Убегает лентой вдаль».
В школе, куда я первым делом направился, к сожалению, никого не было. Выходит, и некому показать мою обнову?.. «Пойду на Прокурорский мост, - решил я в раздумье. – Там должны кататься мальчишки, с которыми мы играем на льду».
Но и на реке никого не оказалось, кроме моих одноклассниц Женьки и Светы. Лед был слабый, и на нем кое-где выступала вода, но ведь для моих скороходов это сущие пустяки! Они преодолеют любые препятствия.
Однако вертеться на льду в одиночку мне скоро надоело. Идти же домой совершенно не хотелось… Надо попробовать перебраться на другой берег по торчащим из воды пням – вот это класс! Здесь любой свалится в воду, только не я!
И переправа началась. Первый ее этап был преодолен успешно. Но на втором – увы! – одна нога оказалась по колено в воде. Чепуха! Осталось преодолеть еще парочку препятствий, правда, выглядевших пострашнее.
Сапоги оказались еще пару раз подо льдом, после чего ступни мои почувствовали предательскую влагу… А ведь я был на другом берегу! Теперь, хочешь не хочешь, надо возвращаться обратно.
Торопливо двигаясь обратно, я раз за разом допускал нелепые ошибки и попадал не на пни, а в воду… Когда же наконец добрался до берега, с тоской увидел, что мои чудо-сапоги «запросили каши». Если бы какой-нибудь кудесник мог сделать их такими, какими они были, я бы отдал ему все, что имел…
Мне ужасно стыдно было показаться на глаза маме. Когда она увидела, во что превратилась моя обнова, то не сдержала горьких слез. И я тоже заревел, глядя на нее… С какими трудностями мама сделала мне настоящие сапоги, а я, как «жигало», по определению Дины, «отблагодарил» ее за это… Признаюсь честно, что считаю себя в вечном долгу перед ней и искусным мастером – дедушкой Марченко, сделавшим мне такой чудесный подарок, который я не забуду никогда».
Еще одну удивительную историю, рассказанную ребенком войны, вы можете прочитать здесь.