оглавление канала, часть 1-я
Спала я крепко. Мне снился Иршад, сидящий в своём троне-кресле, вырезанном из камня, в той пещере-комнате, находящейся в проклятом урочище Багыш-хана, от которой у меня только от одних воспоминаний бегали по коже мурашки. Взгляд его водянистых глаз пытался проникнуть сквозь тщательно выстроенную мной защиту. А в голове звучал его скрипучий и чуть насмешливый голос:
— Кто ты в этом мире, в этой жизни? Кем ты себя считаешь — и кто ты есть на самом деле, обычно — это две разные вещи…
Усилием воли я выдернула себя из этого жуткого сновидения, ощутив покачивание вагона на стыках и слыша мерный перестук колёс. Я лежала на полке, не открывая глаз, пытаясь вдохнуть хоть малый глоток воздуха. Сердце учащённо билось, виски сдавило тупой болью, и я мучительно пыталась отделить сон от яви. Чей-то пристальный взгляд не давал мне чёткого осознания. Чуть приоткрыв глаза, не поднимая ресниц, я глянула вниз. На своей полке сидел старик и пристально меня разглядывал.
Я ощутила, будто прикосновение осторожных щупалец — его настойчивое желание пробраться в мои сны, в мою голову. Система защиты у меня сработала на автомате, наглухо запирая мой разум от любого вторжения. Старик поморщился и что-то тихо проворчал себе под нос — что-то наподобие: «Интересный экземпляр…»
Я сцепила зубы и плотно прикрыла глаза, едва удерживаясь, чтобы не ответить. Сна — как не бывало. Мне срочно захотелось немедленно глотнуть свежего воздуха. Плюнув на все возможные последствия и замечания со стороны «дяди Бори», я соскользнула с полки и вышла из купе, тихо прикрыв за собой дверь.
Прошла в тамбур и подёргала ручку входной двери. К моему удивлению, она оказалась не заперта. Сырой холодный воздух ворвался внутрь, наполняя лесной свежестью душный прокуренный тамбур. Крепко вцепившись в поручни (ещё не хватало вывалиться на ходу!), я, прикрыв глаза, жадно вдыхала его. Сердце забилось ровнее, а виски перестало сдавливать тупой, ноющей болью.
Ночь прошла спокойно, если не считать моей маеты. Я постоянно твердила себе, что всё это исчезнет, стоит мне только сделать шаг по лесной дороге с рюкзаком за плечами. Но моё подсознание с упорством, достойным лучшего применения, бубнило, словно заведённое: «...Аннушка уже купила масло, и не только купила, но уже и пролила...»[1] Вот бы ещё знать, где эта подлюка его пролила!
В коридоре послышались торопливые шаги, поезд дёрнулся и остановился. Все в нашем купе ещё спали. «Дядя Боря» лежал, отвернувшись к стенке, и громко всхрапывал. Из-под подушки торчал кончик коричневой кожаной папки, с которой он не расставался ни на минуту. Но особого любопытства она у меня не вызывала.
Я выглянула в окно. Петрозаводск. Полагаю, стоянка здесь будет не три минуты, и у меня есть время немного прогуляться по перрону, размять ноги и подышать воздухом. Не вставая с полки, натянула брюки, соскользнула вниз, обулась, накинула куртку и вышла из купе. Большого количества желающих сойти здесь не наблюдалось. Всё правильно. Зачем людям садиться на поезд, когда от Ленинграда сюда идёт куча электричек?
Утро было туманным и зябким. Солнце, которое только успело коснуться горизонта, снова всходило, но его косые лучи не могли пробить серую муть плотного тумана. Все контуры окружающего мира были зыбкими и размытыми, словно нереальными. Я зябко передёрнула плечами, не к месту подумав: «Словно в междумирье...»
Наша проводница стояла у раскрытой двери, изредка позёвывая и деликатно прикрывая рот ладошкой. Пассажиров, спешащих на посадку, не наблюдалось. Женщина, словно угадав мои мысли, пробормотала:
— В это время года мало тех, кто едет в Мурманск. В основном едут оттуда, — и добавила мечтательно: — ...к тёплому морю.
В ответ я коротко спросила:
— Сколько стоим?
Проводница, мельком глянув на часы, проговорила дежурно:
— Стоянка — двадцать пять минут. Осталось двадцать...
Я кивнула и пошла вдоль перрона. Народу было немного. Какие-то одиночные фигуры быстро передвигались в тумане, напоминая призраков. Пахло горелым машинным маслом и какой-то копотью. Обычные запахи на большой железнодорожной станции. Прожекторы пытались пробить туманную завесу, но у них было ещё меньше шансов, чем у солнца.
Через два вагона от нашего мой взгляд упёрся в одиноко стоящую фигуру. Мужчина просто стоял и курил. Наверное, такая же ранняя птаха, как и я, вышел размять ноги. Ничего необычного или настораживающего. Но я будто на стену налетела. Остановилась, стараясь разглядеть его лицо. Почему-то во всём его облике мне показалось что-то знакомое, только я никак не могла понять, что именно.
Я дала задний ход и остановилась на грани видимости, прижавшись к вагону и стараясь быть как можно незаметнее. Возможно, он почувствовал мой взгляд, возможно, всё было просто случайностью, но он резко обернулся ко мне. Лица я по-прежнему разглядеть не могла, но вот этот его жест — как он повернул голову настороженно, будто хищник на охоте, готовясь к прыжку... Это, безусловно, был он! Тот, кто ходил за мной в городе!
И тут же приступ паники накрыл меня с головой, будто тяжёлая приливная волна. Мне захотелось развернуться и бежать сломя голову, куда глаза глядят. Да что же это такое, в самом-то деле?!
Но, вопреки нахлынувшему желанию, я, почти не отдавая себе отчёта в том, что делаю, твёрдо сделала несколько шагов вперёд. Пора было взглянуть прямо в глаза своим страхам!
Чеканя шаг (не иначе как с перепугу), я подошла к мужчине и чуть охрипшим от волнения голосом спросила, собрав всю свою наглость в кулак:
— Сигареткой не угостите?
Темно-зелёные глаза уставились на меня. В них была насмешка, граничащая с издёвкой. Не могу сказать, сколько это длилось: несколько мгновений? Секунд? Или минут? Честно признаться, состояние у меня было почти предобморочное, и как я держалась на ногах — для меня самой оставалось загадкой. Наверное, на одном злом упрямстве, не иначе.
Наконец он ответил чуть насмешливым хрипловатым, будто после недолгой простуды, голосом, доставая пачку из кармана брюк:
— Насколько я знаю, ты же не куришь... Но держи, — он протянул мне пачку, — мне не жалко...
Я окинула его взглядом. Вроде бы нормальный парень лет двадцати восьми — тридцати. Высокий, широкоплечий. Длинные, темно-русые до плеч волосы собраны в хвост на затылке, что делало его похожим на какого-то романтического героя из классических французских кинофильмов. А вот лицо... С таким лицом только одиноких путников грабить на дорогах по ночам, а не романтикой страдать. Прямой крупный нос, над прищуренными глазами — абсолютно ровные, как две палки, тёмные брови и чуть полноватые губы змея-искусителя, искривлённые в лёгкой издевательской усмешке.
Меня не смутило его обращение на «ты». У подобных самоуверенных типов подобное случается часто. Им плевать на общепринятые правила поведения. А вот его «насколько я знаю» прозвучало прямым вызовом. Но, к собственному удивлению, эта фраза оказалась почти волшебной. Страх, паника — всё куда-то разом исчезло. Голос обрёл прежнюю твёрдость, а мысли перестали метаться. Я посмотрела на него с вызовом и спросила с лёгкой усмешкой:
— А насколько ты знаешь? А главное — зачем тебе это нужно?
Он глянул на меня, словно энтомолог, случайно наткнувшийся на неизвестный миру вид насекомого. Разумеется, я не ждала от него ответа. Развернулась и пошла прочь, к своему вагону, небрежно бросив на ходу:
— И ты прав, я не курю...
Внутреннее напряжение ушло, оставив в сознании какую-то гулкую пустоту. Люди добрые, соседи честные!!! Что же это делается, а?! Куда я опять вляпалась?! А главное — когда успела?!
На ум тут же пришла совершенно дурацкая фраза: я из любой сложной ситуации найду выход. Но, зараза!!! Как я нахожу туда вход?! Вроде бы сидела себе тихо, как заяц под кустом, образно выражаясь, починяла себе «примус». И вот, нате вам!
Возвращаться назад и хватать парня за грудки, пытаясь из него выдавить причину такого его поведения, не стала, хотя очень хотелось. Бесполезно всё это. Уж кому, как не мне, это знать. Стоило только взглянуть на его наглую рожу — и сразу всё становилось понятно. Такой за деньги маму родную продаст. Хотя... это я, конечно, погорячилась. Такой как раз и не продаст. Но если уж ему что-нибудь в башку втемяшится, то тут, что называется, тушите свет.
Задумавшись, я чуть не пролетела мимо своего вагона. Благо наша проводница меня успела тормознуть. Я уже проскочила вход, когда она проговорила мне в спину:
— Вы бы зашли в вагон, мы скоро отправляемся...
Я ей благодарно улыбнулась и поднялась на площадку. Но в купе не пошла. Нужно было успокоиться и привести мысли в порядок. Только оставалась одна проблема — найти этот самый порядок. А как это сделать, я, увы, не знала.
Поезд судорожно дёрнулся, будто с трудом пытаясь оторвать колеса от стальных полос рельсов, и, медленно набирая ход, поволок свое многотонное туловище в редеющую серую мглу. Женщина с лязгом закрыла двери и, глядя на мою отрешённую физиономию, участливо предложила:
— Может, чайку?
Я кивнула. Да, пожалуй, чаёк сейчас будет весьма кстати. Уже через минуту я грела руки об оловянный узорчатый подстаканник и прихлёбывала маленькими глотками крепко заваренный ароматный чай, присев на боковое откидное сиденье в коридоре. Наверное, я тётке показалась сиротой неприкаянной, потому что она участливо спросила, незаметно переходя на «ты»:
— А чего в купе-то не идёшь?
Я жалко улыбнулась и ответила:
— Мои все спят… будить не хочу.
Она понимающе кивнула и решительно предложила:
— Чего тут в проходе-то сидеть… Айда ко мне в купе… У меня и печенье имеется. Я ведь тоже ещё чай не пила. Вот вместе и почаевничаем…
[1] «Аннушка уже купила масло, но не только купила, но уже и пролила…» - Фраза Воланда из романа Булгакова «Мастер и Маргарита».