оглавление канала, часть 1-я
Мы с Татьяной скромно представились. Разумеется, я назвалась Анной, а не Нюськой. На что старичок, то есть «дядя Боря», глубокомысленно проговорил:
— Сударыни, у вас княжеские имена…
Вероятно, он хотел нам польстить, но ведь ему было невдомёк, что Танька на дух не переносила подобную неприкрытую лесть, прозвучавшую в его устах почти как издевательство. Глаза у подруги сверкнули стальным блеском, и она с насмешкой пропела:
— Таких «княжон» у нас полстраны ходит…
«Дядю Борю» от подобной отповеди чуток перекосило, и он, было, совсем уже собрался что-то сказать, как дверь купе отворилась, и на пороге возник Юрик. Вид он имел весьма довольный, если не сказать — благостный. Видимо, «на дорожку подзарядился» он весьма основательно. Увидев нас, радостно возвестил:
— О… Девчонки! Вы уже здесь! А я вас там по перрону бегаю ищу! — Наткнулся на рюкзак и деловито проговорил: — Давайте-ка я это наверх закину, чтобы не спотыкаться.
Шустро подхватил вещмешок и одним сильным движением забросил его в багажное отделение. И только тогда уселся с нами рядом и поздоровался с нашим попутчиком:
— Здрасьте!
Татьяна несколько ехидно представила их друг другу, очень аристократично (ну, раз имечко княжье — то и вести себя надо соответственно), повела рукой и проговорила сдержанно:
— Знакомьтесь: это наш друг Юрий, а это — Борис Васильевич, наш попутчик.
Последнее пояснение было несколько излишним, ведь и так было понятно, что попутчик, но говорить сейчас об этом Таньке — значит испортить «песню». Вот я и промолчала. Появление мужчины в нашем обществе Бориса Васильевича будто бы вдохновило, и он оживлённо принялся задавать вопросы. Собственно, ничего необычного, всё по дорожно-временным канонам. Все вопросы были простенькими — типа «вы студенты?» или «наверное, на отдых?» — но взгляд при этом был похож на рентгеновские лучи, и мне это не очень нравилось. Отвечал в основном Юрик, причём делал это весьма охотно, хотя в особой болтливости с незнакомцами он ранее замечен не был.
Когда дело дошло до точного местоположения конечного пункта нашего путешествия, Танька опомнилась. Совершенно невежливо ткнула Юрика в бок и промяукала:
— Юра, ты не достанешь мне из рюкзака мои умывальные принадлежности? Ночь на дворе, пора и на покой…
Юрик, уже было собравшийся поведать нашему попутчику, куда конкретно мы направляемся, рот тут же закрыл и, несколько смущённо кивнув головой, полез наверх доставать рюкзак. Когда Юрка всё исполнил, Татьяна на этом не угомонилась. Оставлять друга наедине с попутчиком она посчитала неразумным — по крайней мере, пока она как следует не проинструктирует своего любимого. Просьба её прозвучала несколько жалобно, когда она произнесла:
— Юра… Не проводишь меня, а то одной как-то боязно…
И она смущённо улыбнулась, состроив глазки нашему другу. От такого заявления Юрик несколько раз хлопнул в недоумении ресницами. Он впервые слышал, чтобы Таньке в поезде было «боязно». Но, заметив её выразительный взгляд, тут же спохватился и пробурчал:
— Конечно…
На этом его словарный запас исчерпался. Он бодро поднялся и открыл дверь. Когда ребята вышли, в купе повисла тишина. Я, изображая живейший интерес, упорно стала пялиться в окно, хотя ничего особенно занимательного там не было видно. Мы покидали Ленинград, и мимо мелькали какие-то технические строения, бесконечные столбы и складские помещения. Боковым зрением я видела, как «дядя Боря» внимательно рассматривает меня, что я сочла весьма неприличным. Резко повернув голову, не особо церемонясь, спросила:
— Вы обнаружили в моем лице что-то для себя необычное?
Мой прямой вопрос его ничуть не смутил. Он усмехнулся краешком тонких губ и доброжелательно проворковал:
— Разумеется… Я нахожу вас очень красивой. А я люблю красивые… вещи.
Последняя фраза, на мой взгляд, прозвучала совсем уж по-хамски. Я, было, собралась слегка его поставить на место, но, угадав моё намерение, он поспешно проговорил:
— Простите, Анна… С моей стороны это прозвучало несколько невежливо…
Я хмыкнула — так мне понравилось его обтекаемое слово «несколько», а он продолжил:
— Я хотел сказать, что меня, как и любого другого человека, я полагаю, привлекает всё красивое. А в вас, ко всему прочему, я вижу какую-то загадку, которую непременно хочется разгадать.
Оценив по достоинству его изворотливость, я усмехнулась.
— Думаю, каждый человек сам по себе уже загадка. К слову говоря, в вас я их вижу даже несколько…
Продолжать этот разговор мне не хотелось, поэтому я поднялась, собираясь покинуть купе, чтобы присоединиться к своим друзьям. При этом я даже не собиралась объяснять «дяде Боре», куда и зачем я направляюсь. Не успела я взяться за ручку двери, как раздался лёгкий стук, и створка в купе отъехала в сторону. На пороге возникли два занимательных паренька лет двадцати пяти. Комплекция обоих напоминала мне тяжелоатлетов, а одинаковые выражения лиц придавали им феноменальное сходство, словно они и впрямь были братьями-близнецами. Оба коротко, не по моде стрижены, оба одеты в дорогущие джинсы и чёрные футболки, явно пошитые не на фабрике «Большевичка».
Несколько напрягшись, будто готовясь отразить удар, они с лёгким прищуром окинули меня профессионально внимательными взглядами. За моей спиной прощебетал «дядя Боря»:
— Анечка, это ко мне…
Парни чуть посторонились, давая мне место, чтобы пройти, и тут же следом шагнули в купе. Один из них возбуждённо заговорил:
— Бальтазар Вавилович, они здесь, в соседнем вагоне…
Ага… Вот и наше настоящее имя. А то — «дядя Боря»! Не утерпев, я оглянулась и, хмыкнув, глянула на нашего попутчика, приподняв выразительно правую бровь. «Дядя Боря», не сумев скрыть досады, с раздражением буркнул, обращаясь к вошедшим:
— Дверь закрой…
Один из парней поспешно задвинул створку прямо перед моим носом. Меня это нисколько не обидело. Старичок-попутчик меня интриговал всё больше и больше. Кто он вообще такой? И кто такие эти «они», которые едут в соседнем вагоне? Скорее всего, пришедшие ребятки — что-то наподобие частной гвардии. Это, как раз-таки, было понятно, а вот всё остальное… …а вот всё остальное… Я одёрнула сама себя. Чёрт! Какое мне, вообще, дело до этого «дяди Бори» и до его «гвардий»?! Мне что, своих забот мало?! Дав себе слово о попутчике больше не думать, я отправилась в тамбур, где, обнявшись, стояли Юрик с Татьяной и с совершенно глупым, счастливым видом пялились в окно.
Не став их отвлекать от этого важного занятия, я резко развернулась и направилась в туалет в противоположном конце вагона. По дороге мне встретилась проводница: крепенькая тётка в лихо заломленной на бок форменной фуражке на кудрявой копне рыжеватых волос. Приветливо мне улыбнувшись, спросила:
— Чаю не хотите?
Вежливость проводников в наше время — это большая и потому драгоценная редкость. В ответ я расплылась в ответной улыбке и с чувством проговорила:
— С превеликим удовольствием. Мы с друзьями в шестом купе. Если можно — три стакана чая…
Тётка мне озорно подмигнула и по-военному отчеканила:
— Сделаем… Сей момент!
Я только головой покачала. Бывает же такое!
Выйдя из туалета, решила потревожить своих «голубков». Зайдя в тамбур, довольно громко кашлянула, а когда на меня обратили внимание, предложила:
— Пойдёмте чайку с ватрушкой выпьем — и спать…
Ребята мне дружно кивнули и, неохотно разлепив объятия, последовали гуськом за мной в купе. Там, кроме «дяди Бори», уже никого не было. Интересно, когда это парни успели прошмыгнуть? И опять одёрнула себя. Какое мне до этого дело?!
Через минуту в дверь постучали, и гостеприимная проводница внесла три стакана чая в одной руке — в совершенно великолепных оловянных подстаканниках с изображением Кремля. Глядя на проводников, я изредка размышляла на тему: а не оканчивают ли они цирковое училище? Потому как разносить крутой кипяток по узкому коридору раскачивающегося вагона — занятие не из простых. Тут нужна сноровка.
Впрочем, размышляла я об этом недолго. Достав из рюкзака ватрушки, коими нас снабдила Танькина двоюродная бабушка, мы уселись пить чай. Разумеется, пригласили и нашего попутчика. С душевной улыбкой он отказался, заметив, что «его друзья пригласили в ресторан». Он встал и вышел из купе, не забыв при этом прихватить с собой ту самую кожаную папку, которую он ни на мгновение не выпускал из рук.
А я подумала, что «его друзья» — это, скорее, те парни, что навестили старичка совсем недавно. И насчёт «пригласили» у меня тоже возникло сомнение: непонятно, кто кого пригласил. Я была склонна считать, что, скорее, это он их «пригласил». Поймав себя на подобных дурацких рассуждениях, попеняла мысленно: «Дядя Боря» занимает слишком много места в моей голове. Решив, что это скорее от усталости, предложила ребятам ложиться спать. Все согласились — последние несколько дней нам так и не удалось толком выспаться.
Татьяна легла на нижней полке, Юрик устроился наверху, над старичком (предполагаю, чтобы перед сном лицезреть образ засыпающей любимой), а я — над Татьяной. Перестук колёс мчащегося сквозь белую ночь поезда — самая лучшая в мире колыбельная. И каждый слышит в этом звуке что-нибудь своё. Мне, например, всегда слышался вальс Кирилла Молчанова из кинофильма «А зори здесь тихие…». Под эту музыку я и уснула.