С утра в квартире стояла тишина. Анна проснулась раньше будильника, как всегда. Лиза, четырёхлетняя дочка, ещё посапывала в своей кроватке, прижав к себе плюшевого зайца. А в соседней комнате храпел Стас. Муж вернулся поздно, хотя обещал быть к девяти. Но это уже даже не удивляло.
Анна на цыпочках прошла на кухню. Плитка, крашеные стены, скрипучий табурет. Взяла чашку, залила в неё последние крохи растворимого кофе, попыталась добавить молока — и только плеск. Осталось чуть на донышке. Вздохнула.
Холодильник отозвался сухим щелчком, как будто сам устал открываться. На верхней полке — одинокое яйцо, давно открытая пачка масла, и какой-то завернувшийся в бумагу сыр, потемневший по краям. Ни овощей, ни фруктов, ни даже простого печенья.
Она прикрыла дверцу. Села за стол, разглядывая облупившуюся кромку линолеума. На столе 143 рубля, в голове крутилась одна мысль — как растянуть эти копейки до пятницы? А ведь сегодня уже среда.
На Лизу смотрела с тоской. Вчера она просила яблоко, а в садике у всех детей были конфеты. Анна пообещала, что в пятницу они купят целый пакет. Улыбнулась тогда, уверенно. А теперь это казалось маленькой ложью, чтобы скрыть огромную беду.
Пока Лиза ела простую овсянку, Анна проверила кошелёк. Пусто. На телефоне — уведомления от банка: «Поступлений не было». И тишина от мужа. Он так и не перевёл деньги, хотя сам накануне уверял: «Разберусь, не переживай».
Лиза ушла в сад с соседкой, а Анна снова осталась наедине с кухней. Она тихо протирала тряпкой стол, отмывая пятна, которых уже не смыть — въелись временем, как и усталость в её лице.
Стас вернулся ближе к обеду. Дверь хлопнула, и по всей квартире разнёсся резкий запах сигарет. Анна даже не повернулась. Она знала — он снова встречался "с друзьями обсудить проект". Уже третий месяц подряд они что-то обсуждают, но ни проекта, ни денег.
— Ты голодный? — спросила она, не глядя на него.
— Мы с Вованом заехали перекусить, — ответил он, сбрасывая куртку. — Кстати, есть новости. Мы хотим открыть точку по ремонту техники. Всё почти готово.
Анна обернулась. В её взгляде не было надежды — только усталость.
— А деньги на продукты у тебя тоже "почти готовы"?
Он замолчал. Потом пожал плечами.
— Анют, не начинай, ладно? Я и так на нервах. Всё сложно.
Она подошла к холодильнику и снова его открыла. Показала рукой на содержимое.
— Вот. Это наш ужин. Я уже не знаю, как на эти копейки прокормить нас троих. Твоя зарплата, Стас, — это не только твоя проблема. Это наша общая яма, в которую мы каждый день проваливаемся глубже.
Он махнул рукой.
— Ох, опять ты с нотациями… Ты же знала, за кого выходила.
Она почувствовала, как в груди будто закрутили гайку. И дело было не в деньгах — это чувство было гораздо глубже.
— Я выходила за мужчину, а не за идею, — тихо произнесла она. — Ты был другим.
Он ушёл в комнату, хлопнув дверью. А она осталась на кухне и долго смотрела в потолок.
Позже, когда Лиза вернулась из сада, Анна попыталась сделать вид, что всё нормально. Вместе они ели макароны с последним кусочком масла, а Лиза весело рассказывала, как она сегодня рисовала солнышко. Анна улыбалась, но где-то внутри разгоралось что-то новое — странное, горячее. Уже не страх, а, скорее, тревожное ощущение, что больше так жить нельзя.
На следующий день она встретилась с Таней — своей подругой со школы. Та жила одна, растила сына и, несмотря на трудности, выглядела… спокойной. Не счастливой, но точно не измученной, как Анна.
— Прости, что выговариваюсь, — сказала Анна, когда они сели на лавочку. — Но я устала. Понимаешь? Я как будто всегда одна. Даже когда он рядом.
Таня молча кивала.
— Я тяну всё. Еду, садик, одежду, лекарства. А он... просто ходит с проектом в голове. И с пивом в руке.
Таня долго смотрела на неё, потом сказала:
— А зачем ты его оправдываешь? Он взрослый. Он выбрал быть балластом, а ты всё ещё думаешь, что он — парус. Ты не его мама, Ань. И не нянька. Хватит себе во всем отказывать, эта не жизнь, а выживание.
Эти слова больно задели. Не потому, что были жестоки. А потому, что были правдой.
На обратном пути Анна зашла в аптеку — купить подорожавшие таблетки для Лизы. Пришлось отдать последние деньги. В кармане остался чек и два рубля. Вечером Стас снова не пришёл к ужину. Позвонил и сказал: «Я у Вована. Не жди».
Анна легла в кровать и не спала почти до утра. В голове крутились одни и те же слова: "Я не его мама. Я не обязана его тянуть".
Она смотрела в потолок, слушая, как тикали часы в детской. Где-то в глубине живота сверлило чувство вины — ведь он всё-таки отец её ребёнка, человек, с которым она когда-то мечтала построить жизнь. Но что-то в ней уже отпустило. Как будто туго затянутая нить наконец лопнула — не с грохотом, не с драмой, а просто тихо, буднично.
Утром она первым делом достала старую папку с документами. Там, среди дипломов и справок, лежало её резюме. Последний раз она обновляла его ещё до декрета. Она села за ноутбук и начала править строчки. «Бухгалтер с опытом», «работа в 1С», «опыт ведения первичной документации». Сердце колотилось. Это был первый шаг к чему-то новому, и он пугал. Но пугал меньше, чем оставаться в этом болоте.
Когда Лиза проснулась, она, как обычно, весело запрыгала по кровати.
— Мам, а у нас будет сегодня что-нибудь вкусное?
Анна присела рядом, обняла её и мягко улыбнулась:
— Будет. Только не сегодня. Но очень скоро, обещаю.
Дочка кивнула и побежала в ванну. А Анна открыла телефон и начала рассылать резюме. Одно, второе, третье. Через полчаса пришёл первый ответ: "Готовы провести собеседование онлайн сегодня в 15:00". Она машинально проверила прическу в зеркале и поняла, как давно не чувствовала себя человеком, которому кто-то пишет по делу.
В обед вернулся Стас. На нём была та же футболка, что вчера. С порога он заявил:
— Я думаю, надо мне уехать к Вовану на пару дней. Разгрузиться.
Анна не встала из-за стола. Только спокойно посмотрела на него:
— Как хочешь. У нас закончились макароны и хлеб. И лекарства Лизе я купила на последние. Запомни, пожалуйста, это, когда будешь разгружаться.
Он прикусил губу, но ничего не ответил. Только снова взял свою куртку и ушёл. На этот раз без крика и хлопанья.
Собеседование прошло нервно. Анна забывала слова, путалась в датах, но менеджер, женщина с тёплым голосом, сказала:
— Понимаем, сейчас многим трудно. Начнёте с колл-центра, работа удалённая. Ставка небольшая, но у нас всегда есть шанс вырасти. Если готовы — начинайте с понедельника.
Анна закрыла ноутбук и впервые за долгое время почувствовала, как из груди уходит тяжесть. Маленькая победа, незаметная миру, но огромная для неё.
На следующий день она встретила Стаса у лифта. Он держал пакет с двумя бутылками и какой-то коробкой в руках.
— Ты где была? — спросил он.
— На собеседовании, — ответила Анна. — Выхожу на работу.
Он замер.
— Ты что, решила меня заменить?
— Я решила себя спасти.
В его глазах мелькнула обида. Но она уже не была для неё важна.
Он зашёл, бросил пакет и молча ушёл в комнату. Анна же направилась на кухню, открыла холодильник и, не раздумывая, вылила в раковину остатки соуса, который Стас притащил неделю назад. Она не хотела, чтобы в доме что-то напоминало о старой жизни.
Вечером они почти не разговаривали. Стас залипал в телефоне, Лиза рисовала человечков на обоях. Анна села рядом, взяла карандаш и нарисовала рядом с дочкой дерево. Давно она не рисовала. Слишком давно.
Через день Стас снова пропал. На этот раз он даже не предупредил. Ушёл утром, сказав только: «Скоро буду». Его не было весь день, потом ночь. Анна не звонила. Не писала. Она занималась делами, раскладывала чистое бельё, искала рабочую гарнитуру, чтобы в понедельник быть готовой.
А в воскресенье к ней неожиданно пришла свекровь.
— Я просто хотела узнать, как дела у Стаса. Он не отвечает, — с порога заявила женщина.
Анна впустила её и поставила стакан воды на стол. Чай было не из чего варить.
— Он не дома, — спокойно сказала она. — И если вы пришли меня уговаривать, я вас прошу — не надо. Я устала.
Свекровь закатила глаза:
— Ты всегда была слишком гордая. С таким характером только одна и останешься. Стасу сейчас тяжело. Он мужчина. Ты должна быть мягче.
Анна встала. Спокойно, без раздражения.
— Я не должна. Я была мягкой шесть лет. И вот к чему это привело. До свидания.
Женщина развернулась и ушла, недовольно бурча себе под нос. А Анна, закрыв за ней дверь, почувствовала... облегчение. Она больше не боялась быть одна.
Поздно вечером зазвонил телефон. Стас.
— Ань, я... Ну, ты знаешь. Прости. Я был не прав. Дай мне ещё один шанс. Я всё осознал. Я начну искать работу, честно.
Анна долго молчала. Слушала, как он пытается подобрать слова. Её сердце больше не замирало от его голоса.
— Стас, я не держу на тебя зла. Но у меня теперь своя жизнь. И я хочу, чтобы ты построил свою. Ты взрослый. Я больше не могу быть твоим костылём.
Он тяжело выдохнул:
— То есть… всё?
— Всё.
Она выключила телефон, пошла на кухню и снова открыла холодильник. Протерла. На стуле уже стояли пакеты с едой, которые она купила сегодня после предоплаты за первую неделю работы.
И там, среди молока и йогуртов, было яблоко. Она купила его специально — для Лизы. Завтра утром она его разрежет и дочка скажет: «Ура! Яблоко!»
Анна усмехнётся и не станет поправлять.
Утро началось с голосов птиц за стеной и теплого света, просачивающегося сквозь занавеску. Лиза босиком выбежала из комнаты, в пижаме с зайцем, и тут же ткнулась носом в кухонный стол.
— Мам, я проснулась! — объявила она, подтягиваясь на стуле.
Анна положила на деревянную дощечку яблоко и начала его нарезать тонкими ломтиками. Один, второй, третий — выложила в форме цветка. В жизни было мало ярких моментов, но этот — когда ребёнок с радостью жуёт яблоко — стал настоящим подарком.
Лиза подбежала, обняла её за талию и прошептала:
— Ты самая добрая мама на свете.
Анна улыбнулась, наклонилась и поцеловала её в макушку. Сердце защемило от этих слов — не от боли, а от нежности, к которой она почти отвыкла.
В понедельник она впервые вышла на работу. Утром, проведя Лизу в сад, Анна села за стол с гарнитурой и включила ноутбук. Первые звонки были неловкими — голос дрожал, руки путались в кнопках. Но через час она почувствовала: справится. Люди по ту сторону провода были обычными, и она говорила с ними не как оператор, а как человек, который понимает, каково это — что-то терять.
К обеду она уже записала десять успешных звонков. Маленькая победа, незаметная для мира. Но она ощущала, как в груди прорастает что-то новое — не гордость даже, а ощущение устойчивости, которого ей так не хватало.
Вечером, уставшая, но довольная, она встретила Лизу, та болтала без умолку.
— Мам, у нас в садике девочка сказала, что её папа ездит на большой машине, как автобус. А наш папа… — она замолчала, нахмурившись. — А где он?
Анна чуть задержала дыхание.
— Папа сейчас живёт в другом месте. Он решает взрослые дела, — тихо ответила она, стараясь не врать, но и не ранить. — А мы с тобой теперь будем всё делать вместе. Хорошо?
Лиза кивнула, потом подумала и добавила:
— А если он позвонит, я с ним поговорю. Но жить я хочу с тобой.
Анна не смогла сдержать слёз. Не громких, не театральных — а тёплых и чистых, как будто кто-то бережно промыл изнутри всё накопившееся.
На следующей неделе Анна получила первую официальную зарплату. Немного — но достаточно, чтобы позволить себе и дочке купить куртку на весну, два ланчбокса с забавными зверюшками и даже кофе в любимой точке у парка.
Проходя мимо витрины, она увидела в отражении стройную женщину с решительным взглядом. В ней всё ещё были следы усталости, но уже не было опущенных плеч. В этой женщине было достоинство.
Однажды вечером, спустя пару недель, на пороге появился Стас. В серой куртке, чуть осунувшийся. В руках — ничего.
— Я подумал… Может, я могу иногда приходить. К Лизе. С ней погулять. Я не лезу, честно. Просто по-дружески.
Анна молча посторонилась. Он прошёл в комнату, где Лиза смотрела мультики. Девочка вскочила и кинулась ему на шею. Смеялась, рассказывала про детский сад. Анна наблюдала со стороны, и в груди было ровно. Ни боли, ни ревности. Только лёгкая грусть — как по когда-то красивой, но давно заброшенной квартире.
После часа общения Стас вышел в прихожую.
— Спасибо. Правда. Я… не думал, что всё так будет. Я ведь тебя…
— Не надо, — перебила его Анна. — Всё, что ты хотел сказать, ты уже сказал делами. Я не злюсь. Но назад пути нет.
Он кивнул и ушёл. А она вернулась к Лизе, которая как раз примеряла резиновые сапоги, купленные на вчерашнюю премию.
— Мам, а можно сегодня спать вместе? — спросила дочка, щурясь.
— Конечно. Только ты будешь по середине, чтобы не храпеть на меня, как в прошлый раз, — улыбнулась Анна.
Перед сном они лежали, обнявшись, и читали книжку. Сердце билось спокойно. Не потому, что стало легко. А потому, что теперь — честно.
На кухне лампочка потрескивала. Холодильник тихо гудел. Но больше в нём не было пустоты. Там были продукты, купленные её руками. Были списки, планы, простые будни. Но теперь всё это принадлежало ей.
Эта жизнь не была идеальной. Но она была настоящей.