Однажды атомная ракетная подводная лодка переходила из Видяево в Западную Лицу. Требовалось зайти туда совсем ненадолго, а через некоторое время уже надо было возвращаться обратно. Выход в море на большее расстояние не планировался, поэтому решили: главную энергетическую установку не вводить, а идти под дизелями. В общем, всё было прямо как в песне:
Из-за острова на стрежень
Попугать весь вражий флот,
Громыхая дизелями,
Выходил атомоход!
Понятное дело, сыграли учебную тревогу, и с этой минуты весь личный состав был на своих боевых постах и командных пунктах.
Как-никак, узкость проходили - а в Военно-морском флоте прохождение кораблём узкости превращено в особый ритуал (увы, не совсем беспричинно).
Получили по радио от оперативного дежурного «добро» на вход, вот уже и остров Кувшин прошли.
В это время командир дивизиона движения БЧ-5, он же - командир первого дивизиона, он же - "комдив-раз", изнемогал на пульте управления главной энергетической установкой (ПУ ГЭУ) от вынужденного безделья. Раз в кои-то веки его «железо» во время движения лодки практически не работало. Силясь понять, где сейчас находится лодка и когда же всё это кончится, офицер включил трансляцию и стал слушать, что творится в центральном посту.
А там была очень напряжённая обстановка. Складывалось впечатление, что многотонный корабль не плетётся с черепашьей скоростью, а летит, как торпедный катер, и люди, управляющие им, опасаются, что пропустят момент начала циркуляции на очередной курс. Кто-то монотонно бубнил какие-то цифры, кто-то что-то лихорадочно докладывал, а кто-то громко и сердито, перекрывая все шумы, кого-то «равнял».
Послушал-послушал всё это "комдив-раз", никакой полезной для себя информации получить так и не сумел, зато от криков у него разболелась голова. Тогда офицер взял микрофон и произнёс:
- Центральный!
Там сразу же наступила тишина. Ещё бы: пульт ГЭУ, который сейчас не был ни в чём задействован и несколько часов подряд молчал, вдруг вызвал центральный пост! Зачем?! Что-то случилось? Может быть, установка вдруг самопроизвольно вышла на мощность? А может быть, что-нибудь ещё?
Последовал незамедлительный ответ:
- Есть центральный!
Командир первого дивизиона с металлом в голосе скомандовал:
- ПЛИ!!! - и тут же отключил трансляцию.
Что самое интересное, ему потом за это ничего не было.
Штурмана
Штурмана - отродье хамское, до баб и вина охочее, однако, за знание наук хитростных навигацких в кают-компанию допущать и чарку подносить.
(Якобы Пётр I)
Штурмана - это такие флотские специалисты, без которых не может обойтись ни один корабль, тем более - ни одна подводная лодка. Именно по их данным лодку приводят туда, куда надо, и именно они же ухитряются вернуть её точно на место (я проверял). И многое, и многое другое на них ещё возложено, и они это делают вполне успешно.
По роду своей деятельности штурмана постоянно на виду у командования и всякого другого начальства, которое находится на борту. С одной стороны, конечно, это хорошо: толковых и старательных замечают и продвигают по службе, а с другой - нарушается один из принципов службы: «Подальше от начальства, поближе к камбузу». Ведь сколько навигационных аварий произошло именно из-за того, что замордованный, по милости начальников, штурман совершал досадные промахи!
Не раз случалось и такое: штурман в кругу друзей ругал командира за самодурство, а когда сам становился командиром, вёл себя по отношению к своему штурману точно так же.
Надо отдать штурманам должное: это, в основном, весёлый, неунывающий народ!
Есть от чего им быть такими: наши преподаватели в военно-морских училищах передавали нам свой богатый опыт, обильно приправляя его специфическим флотским юмором, отчего всё сказанное, как правило, запоминалось сразу и на всю жизнь.
Нам, минёрам, а также ракетчикам (штурманского факультета в те годы в родном Высшем военно-морском училище подводного плавания имени Ленинского комсомола не было) очень глубоко и серьёзно преподавали кораблевождение, сумев привить любовь и уважение к штурманскому делу.
За нашими успехами на этом поприще внимательно следил начальник училища, Георгий Лукич Неволин, вице-адмирал, уважаемый подводник, пришедший к нам с должности командующего 3 флотилией подводных лодок Северного флота (в прошлом - штурман). А преподавали нам эту важную дисциплину великолепно подготовленные люди, прослужившие не одно десятилетие на флоте и не забывшие, что это за организация такая и что это за служба.
Относительно чувства юмора, которое наши наставники демонстрировали на этих занятиях, могу сходу вспомнить целый ряд эпизодов.
Вот, например, такой: мы на корабельной практике, несём штурманскую вахту, пишем навигационные журналы. В этих записях не должно быть пустых мест: если они остаются, их прочёркивают, чтобы невозможно было ничего вписать в документ «задним числом». Ходят по рядам два преподавателя, проверяют наши работы. Один из них, увидев в журнале у курсанта оставленную пустой строчку, говорит:
- А зачем ты это оставил? Думаешь, я тебе работу подпишу, а ты потом сюда впишешь про меня, что я … и ... ?
Второй преподаватель слышит этот монолог и хохочет. Тогда первый, повернувшись в его сторону, продолжает нравоучение:
- Или, например, напишешь, что капитан 2 ранга (фамилия коллеги) - ……?
Улыбка на лице второго преподавателя исчезает, зато смеёмся мы.
Или вот ещё: начинается занятие по изучению «звёздного глобуса». Это такой жёлтый шар с нарисованными созвездиями, увенчанный, как короной, двумя скрещивающимися под прямым углом металлическими полукружиями.
Преподаватель говорит:
- Снимите с глобуса эту металлическую штуковину! Так, а теперь пусть каждый наденет её себе на голову! Теперь повернитесь, посмотрите друг на друга и больше так не делайте!
Ещё маленький штрих: всех нас когда-то учили, что зевать, не прикрывая рот рукой, неприлично. Но запомнилось это ещё лучше, когда на лекции по кораблевождению преподаватель произнёс, обращаясь к моему соседу:
- Товарищ курсант, прекратите зевать так, что через Вашу задницу паркет видно!
Вспоминается ещё один пример. Кафедра морской практики – это не кафедра кораблевождения, но там тоже учат, как управлять кораблём (правда, несколько в другом свете).
Юрий Иванович, любимец всех курсантов, начинает новую лекцию. Все мы знаем, что этот капитан 1 ранга побывал на очень многих морях и океанах, а перед тем прошёл через всю войну солдатом, воевавшим не где-нибудь - в истребительном противотанковом полку (такие части на фронте среди солдат назывались «Прощай, Родина!»)…
Юрий Иванович произносит предисловие перед началом вводной лекции по МППСС (международным правилам по предупреждению столкновений судов):
- Мальчики, учите МППСС! В жизни пригодится! Привожу пример: ночь, южный берег Крыма, и я на пляже вдвоём (ну, для вас будем считать, что с женой). Появляются огоньки: белый и зелёный. Кораблик! Затем, рядом, ещё и красный огонёк, а потом зелёный исчезает, и остаются только белый и красный. Я говорю ей: «Сейчас этот кораблик пойдёт влево!» Она смотрит - и точно! Она удивилась, и тут я ей ка-ак…! Так что учите МППСС! В жизни пригодится!
Сами наши преподаватели были яркими и неординарными людьми! Взять хотя бы ещё одного капитана 1 ранга, Юрия Николаевича, преподававшего нам «науки навигацкие». Человек-гора, бывший чемпион Тихоокеанского флота по боксу, очень грамотный (правда, как раз вот этим качеством нас тогда было невозможно удивить).
Юрия Николаевича мы уважали за спокойный, миролюбивый характер (хотя, конечно, нарочно злить его не следовало). Ещё и за то, что он, увидев неправильный поступок курсанта, произносил что-нибудь такое, что мы над нашим товарищем долго потешались, а у того исчезало всякое желание повторять сделанное.
Про Юрия Николаевича рассказывали, что как-то раз он зашёл пообедать в ресторан гостиницы «Советская», которая была возле нашего училища, а там к нему привязались какие-то «нехорошие парни». Начали оскорблять флот, офицеров, а потом, получив достойный словесный отпор, полезли в драку. Увидев, что им не справиться с находящимся в численном меньшинстве капитаном 1 ранга, пьяная шпана вызвала подкрепление.
Тогда Юрий Николаевич разломил на две части по диагонали столик, взял одну из половинок за ножку и длительное время успешно отмахивался и от хулиганья, и от подоспевшей милиции, которая повела себя не совсем правильно.
Хорошо, что директор гостиницы (говорят - наш выпускник!) догадался, как прекратить побоище. Он позвонил в «альма-матер», и оттуда оперативно прислали «дежурное подразделение». Увидев в зале двух тщедушных второкурсников с повязками, разъярённый гигант мгновенно стих и со словами:
- А, ребята! Ну, пошли! - обнял курсантов за плечи и двинулся к выходу. Толпа расступилась, никто не посмел встать у них на пути…
На флоте я видел всяких штурманов. Некоторые выпускники ВВМУ имени Фрунзе кичились тем, что закончили старейший ВУЗ с богатой и славной историей, а не «этот полубандитский Ленком». Нередко доходило до смешного: один мой знакомый штурман - «фрунзак», всерьёз считая себя аристократом, оттопыривал мизинец, держа в руке даже кружку с компотом…
Были хорошими специалистами, не страдавшими, при этом, столичной манией величия, выпускники Тихоокеанского училища. На Севере их не так уж много, зато какие это люди! Например, Леонид Николаевич Караваев (я думал, что мы с ним однофамильцы, а оказалось - даже дальние родственники). Леонид был асом в своём деле, прирождённым штурманом. Очень жаль, что, обеспечивая безопасное плавание в море, он на берегу, бывало, сильно отклонялся от «рекомендованного курса».
Когда начали выпускать штурманов из «Ленкома», их прозвали «минёрами со штурманским уклоном» (но это лишь только потому, что флот без шуток немыслим). На самом деле, когда у нас появился штурманский факультет, Константин Яковлевич Богомазов, возглавивший кафедру кораблевождения, сделал всё, чтобы его питомцы не роняли честь нашего ВВМУПП имени Ленинского комсомола.
Выпускники Бакинского училища тоже не были похожими на «фрунзаков». Помню одного из штурманов - бакинцев нашего года выпуска, Валеру Агафонова. Интересный был парень! Коренной туляк, он чем-то (возможно, черными кудрявыми волосами и чёрными глазами, а может быть, ещё и темпераментом) напоминал кавказца. Валера замечательно владел разговорным жанром. Позже, когда он стал командиром лодки, а затем пошёл ещё выше, подчинённые с удовольствием записывали его высказывания.
Валера матом не ругался, он им разговаривал, причём, из его уст весьма бранные слова звучали необидно (возможно, не только из-за того, каким тоном они произносились, а ещё и потому, что собеседники хорошо знали Валерины доброту, великодушие и широту натуры). Когда он был уже комдивом, на одной из лодок его дивизии у командира была фамилия Воробьёв, у штурмана - Грачёв, у минёра - Сорока. Как-то раз, взойдя на борт этого корабля, командир дивизии спросил:
- Ну что, пи…ры пернатые, готовы к выходу в море?
Пересказано мне это было одним из носителей «птичьей» фамилии не только без обиды, но и со светлой грустью о безвременно ушедшем из жизни сослуживце, адмирале, отличном мужике…
На нашей «К-527» штурман Шура и его подчинённый (пусть он будет просто Сашей) тоже закончили училище в Баку.
Когда в Северодвинске закончилась достройка нашей лодки, и мы уже должны были переходить в Западную Лицу, Шура, прямо в лёгком лодочном костюме «РБ» и тапочках (а дело было в декабре), отпросился сходить на 5 минут на стоявшую рядом плавучую казарму «Котлас». До отхода от пирса оставалось только полчаса! Шура хотел быстро, но тепло и сердечно, попрощаться с представителями промышленности, которые с ним столько времени проработали, а вот теперь оставались на берегу.
Через 15 минут за Шурой отправили гонца, но тот его не нашёл. Вот уже пора отходить, к борту подошли буксиры, а штурмана всё нет. Мы задерживали свой отход от пирса, насколько это было возможно, не прекращая поиски нашего товарища. Кажется, обыскали уже весь «Котлас» - безрезультатно!
Оперативная служба начала уже высказывать своё недоумение и раздражение по поводу нашей медлительности (истинную причину которой никому не докладывали), и тогда решили отходить… без штурмана, ведь в составе штурманской боевой части было ещё два грамотных, полноценно подготовленных офицера, Саша и Олег. Попросили капитана одного буксира доставить к нам на борт оставшегося офицера, если тот объявится, когда мы из Северодвинска выйдем, а они туда вернутся. Но напрасно, пройдя через канал, мы ждали сообщения с буксира о «пропащей душе» - молчок!
Пошли в битом льду за кормой ледокола по замёрзшему Белому морю. Выйдя в Баренцево море, мы погрузились, а в назначенное время всплыли в заданной точке. Заходим в базу. Я, как командир носовой швартовной команды, работаю на верхней палубе. При подходе к пирсу… вижу на нём Шуру, причём, не в костюмчике «РБ» и тапочках, а одетого по форме, в шинели!
Ошвартовались. Шуру наказали, конечно, но не сильно: его отлично подготовленные подчинённые, даже в отсутствие командира боевой части, всё выполнили безукоризненно.
Как, обогнав лодку, штурман, оставшийся зимой без верхней одежды, денег и документов, сумел встретить нас на пирсе?!
А дело было так. Шура, слишком тепло прощаясь с друзьями, сильно перебрал и забыл, что лодка должна вот-вот уйти.
Когда вся компания вылезла из своей потайной «шхеры», они увидели, что «заказа» у причала уже нет. Что делать?
Во-первых, надо было во что-то одеться. «С миру по нитке» собрали у всех гражданских специалистов более или менее приличную и подходящую по размеру рабочую одежду.
Вторая проблема: как выйти без документов с серьёзно охраняемой территории оборонного завода? На Шурино счастье, на проходной стояла девушка, с которой он был хорошо знаком ещё по всем своим предыдущим заходам в Северодвинск на другой лодке. Уговорив свою знакомую выпустить его просто так, Шура прямо у завода увидал автомобиль: в «Волгу» садились двое молодожёнов, которые собирались отправиться в свадебное путешествие.
Новая удача! Молодые согласились довезти нашего штурмана до вокзала в Архангельске. Найдя поезд, следовавший до Мурманска, Шура нанялся в вагон-ресторан в качестве разнорабочего. Таким образом, он не только бесплатно доехал, не потратив ни рубля даже на пропитание, но ещё и ухитрился что-то заработать. В Мурманске штурман купил «на свои трудовые» билет на автобус, а дальше…
- Шура, а как ты прошёл через «пятое» КПП?
- Чего зря спрашиваешь, люди вот даже через границу переходят…
Мнение офицеров было однозначным: таких предприимчивых, ловких и решительных людей в Гражданскую войну либо расстреливали на месте, либо награждали за находчивость.
«Штурманёнок» Саша, к сожалению, тоже пил, и чем дальше, тем больше. Сашу отличали необычайный ум, набор самых разносторонних талантов, золотые руки. Возможно, даже зная о себе всё это, Саша оставался скромным, весёлым, добрым человеком, верным и бескорыстным другом. Очень жаль, что он сам «поставил крест» на своей военной карьере. Хорошо, что Саша сумел, несмотря на несколько очень страшных событий, произошедших в его жизни, всё-таки остаться в живых. Мало того! Справившись с "зелёным змием", он сделал карьеру "на гражданке": стал капитаном теплохода!
Каких только историй не приключалось с подводниками на службе в разные годы! Владимир Павлович Болховской, участник «подводной кругосветки» советских атомоходов, рассказал мне о некоторых забавных эпизодах, произошедших в том походе.
У них был штурман по имени Володя, неунывающий и бесшабашный парень. «Штурманёнок» Юра, напротив, был мрачноват и молчалив. К сожалению, первого несколько позже уволили с воинской службы за пристрастие к выпивке, а второго уже нет в живых.
Штурман Володя повесил в каюте, у своей койки, в ногах, вырезку из журнала «Вокруг света». На крупном фото была чернокожая девушка с вывернутыми, как у всех африканцев, губами, с кольцом в носу (как у быка) и ещё с какими-то, «острыми и национальными», украшениями. С точки зрения чернокожих, возможно, она была невероятно привлекательна, у русских же её вид вызывал, в лучшем случае, сочувствие. Соседи как-то раз спросили Вову:
- Зачем ты это повесил?
- Да вот, понимаете, когда просыпаешься, как бы это сказать, «в приподнятом настроении», то уже после одного взгляда на эту физиономию моментально приходишь в норму и можешь вылазить из койки, не стесняясь!
На борту их лодки проекта 675, «К-116», находился какой-то высокопоставленный политработник из Москвы (участие в таком походе сулило престиж и награды, что потом и подтвердилось). Этот капитан 1 ранга подводные лодки доселе если и видел, то с берега (максимум - поднимался на верхнюю палубу). По крайней мере, он в первый день попытался спуститься в лодку через верхний рубочный люк вниз головой, так что присутствовавшие при сём подводники сразу всё поняли.
Московского мореплавателя жестоко разыграл Володин подчинённый, «боцманёнок». Когда, незадолго до выхода в море, капитан 1 ранга пошёл «в народ», ехидный морячок рассказал ему, что у подводников есть нерушимая традиция: накануне боевой службы стричься наголо, чтобы, в случае аварии, легче было надевать средства защиты.
В день выхода москвич, спустившись в центральный пост, торжественно снял свою каракулевую шапку, и его наголо бритая голова блеснула, как биллиардный шар. С разочарованием поглядев на вполне обычные причёски подводников, капитан 1 ранга понял: напрасно в этот раз он попытался быть «святее папы римского».
Очередной розыгрыш был совершён Володей, штурманом. На какие-то сутки плавания москвич недовольно сказал в центральном посту:
- Какой-то экипаж у вас совсем неактивный… Никаких инициатив в социалистическом соревновании, никаких предложений!
Вскоре в каюте, где жил политработник, зазвонил телефон. Штурман (это он был на другом конце провода) представился и доложил:
- Товарищ капитан 1 ранга, у меня есть предложение!
- Хорошо, Владимир Михайлович! Сейчас я к Вам подойду, и вы мне всё изложите!
Москвич зашёл в штурманскую рубку, и Володя доверительно сказал ему:
- Товарищ капитан 1 ранга, у меня есть предложение: вместо одного заместителя командира по политической части ввести на подводной лодке сразу троих!
- Как так - «троих?» Зачем?!
- Понимаете, товарищ капитан 1 ранга, так он один спит в одну смену, а так они втроём будут спать в три смены!
Обиженный и раздосадованный представитель из Москвы пожаловался на офицера командованию корабля, и Володю жестоко наказали по партийной линии. Когда рассмотрение персонального дела было проведено и получило своё логическое завершение, Володя встал, улыбнулся и произнёс:
- Не служил бы я на флоте, если б не было смешно!
С подчиненным Володи, командиром электронавигационной группы (иначе - «штурманёнком»), Юрой, тоже как-то произошёл запоминающийся случай. При всплытиях на сеансы радиосвязи Юра в составе так называемого астрономического расчёта священнодействовал около астронавигационного перископа «Лира», участвуя в определении места подводной лодки по светилам.
Всплыли под перископ, в центральном появился Юра. В руке у него был известный нам звёздный глобус, на шее на импровизированной тесёмке висели «палубные часы» - красивые, массивные и выпуклые, выставленные по точнейшему лодочному хронометру. Тесёмка была сделана из оторванного края разовой простыни и украшена узелками.
На борту находился заместитель командира дивизии, в меру злой и агрессивный, а также, до известной степени, юморист (если дело не касалось лично его - тут он шуток не терпел). Замкомдив остановил Юру:
- Штурманец!!! Что за хрень у тебя на шее?!
- Часы, товарищ капитан 1 ранга!
- Вижу, что часы! На какой сопле они у тебя висят?! Вот сейчас она порвётся, часы разобьются о палубу, а мы потом уродуйся, списывай их!
- Не порвётся, товарищ капитан 1 ранга!
- А я говорю, порвётся!
С этими словами замкомдив схватился обеими руками за тесёмку. Рывок! Тесёмка выдержала. Второй рывок, такой, что чудом уцелели шейные позвонки! Опять выдержала!! Третий рывок!!! Кусок тесёмки остался в руках у замкомдива, а часы с громким стуком врезались в палубу!!!
И без того всегда мрачный Юра печально глянул на поверженный механизм и произнёс с обидой:
- Конечно, порвётся, если каждый будет дёргать…
Замкомдив взвился:
- Это кто тут «каждый?» Это я - «каждый?!» Далее «штурманёнку» была посвящена длинная и невероятно художественная даже для флота тирада, завершавшаяся словами: «Ты ещё сперматозоидом был, когда я уже перископ крутил».
Произведение искусства было оценено по достоинству. Боцман, корчась и повизгивая от хохота, повалился на рукояти золотников, управляющих горизонтальными рулями, и те ушли на погружение на полный угол. Лодка, задрав корму, провалилась на глубину, где с трудом была одержана. Сеанс связи, естественно, пропустили…
Хочу возвратиться к «минёрам со штурманским уклоном». Надо быть объективным: история действительно знает одного минёра со штурманским уклоном (без кавычек).
На одной лодке Тихоокеанского флота служили штурман (пускай он будет Ивановым) и минёр (а этого назовём Петровым). На лицо они были весьма схожими, зато, в остальном, отличия были очень резкими. Иванов - интеллигент в третьем поколении, непьющий и некурящий, женатый, любил нарядно одеваться: каждый день надевал под тужурку свежую белую рубашку с золотыми запонками. На широком «неуставном» галстуке штурмана красовался золотой зажим.
Петров - сын «рабоче-крестьянской» среды, весёлый холостяк, умеренно предающийся разного рода порокам. Не будучи склонным к щёгольству, он круглый год носил закрытый китель. За своей одеждой минёр ухаживал от случая к случаю - лишь тогда, когда что-то начинало выглядеть откровенно неряшливо.
У Иванова была красивая жена (к несчастью ревнивого мужа, ещё и обладательница приятного голоса). На неё успел положить глаз начальник политотдела, а повод пообщаться с милым созданием у него всегда был: политработник, занимаясь многими вопросами, курировал ещё и женский хор, куда была записана и жена штурмана. Иванов отпускал супругу заниматься художественной самодеятельностью с большой неохотой, страдая и от мук ревности, и от того, что получал «фитили», если жена на репетицию не приходила.
Будучи истинным ценителем женской красоты, начальник политотдела не считал для себя обязательным запоминать всех офицеров соединения и постоянно путал Иванова и Петрова, к неудовольствию одного и веселью другого.
Как-то раз, когда Петров в очередной раз попался на глаза политработнику, тот остановил его и спросил:
- Ну что, товарищ Иванов, Вы завтра отпустите свою жену на спевку хора?
Петров прекрасно знал отношение своего «двойника» к таким мероприятиям, а был он парнем хоть и простым, но сообразительным. В светлую минёрскую голову пришла светлая мысль, как освободить друга от мучений, а его жену - от назойливого ухажёра.
Со словами: «Вот, смотрите, товарищ капитан 2 ранга!» минёр расстегнул крючки на вороте кителя и вывернул подворотничок. Кусочек материи только снаружи (с натяжкой) выглядел как белый, изнутри же он по степени черноты мог соперничать с ботинками. Петров с пафосом произнёс:
- Пока моя жена не научится стирать и каждый день пришивать мне новые подворотнички, я её хрен куда отпускать буду!
Начальник политотдела понимающе развёл руками и отошёл молча, потому что слов для возражений у него не нашлось.
Довольный минёр зашёл в свой подъезд и позвонил в дверь штурмана (а они были ещё и соседями). Когда Иванов открыл, Петров с гордой улыбкой начал рассказывать о содеянном. Лицо штурмана, по мере повествования, почему-то мрачнело всё сильнее и сильнее… Когда рассказ был закончен, интеллигентный Иванов, вместо того, чтобы произнести слова благодарности другу, выразился так, что стыдно стало даже минёру.
Щук-озеро
Когда заканчивается автономка, всему экипажу подводной лодки положен послепоходовый отдых. Это значит, что отдыхать должны также матросы и старшины срочной службы. Чтобы не везти их слишком далеко, Северный флот построил базу отдыха в очень красивом месте вблизи Североморска, называемом Щук-озером.
Великолепное питание, новый клуб, библиотека, бассейн, спортзал, сауна, дружелюбный персонал. Ну и, конечно, свежий воздух, не по-северному высокие сосны, река, сопки и повсюду вокруг - бесчисленные озёра: от совсем крохотных до гигантских.
Будучи помощником командира, я дважды попадал с нашими матросами в это место. Один раз, помнится, мне было совсем не до красот природы…
Получилось так, что в тот год у меня было подряд три боевые службы: со своим экипажем, потом со вторым (вместо моего коллеги, Саши Шаурова, ушедшего на Классы), затем снова со своим. Две из них были длительностью по три месяца, а одна - почти четыре.
Автономкам предшествовали многочисленные выходы в море, в полигоны боевой подготовки.
Конечно же, для всех нас это всё было тяжёлой нагрузкой. Не выдержав её, перед очередным выходом в море (точнее, после предыдущего) умер от инфаркта мичман Олег Гарнцев. Было ему всего-то около тридцати лет…
Тяжело было и нашим семьям, ведь мы дома почти не бывали. А у меня со всеми выходами в море, в том числе, с боевыми службами, получилось так, что я в тот год много месяцев подряд не видел вообще ни одной женщины (даже издали, в бинокль или перископ).
Когда наша лодка вернулась в родную базу из очередной автономки, нас почти сразу же отправили в Северодвинск. Лишь только на горизонте показались берег и город, рулевые-сигнальщики, изголодавшиеся по новым лицам и впечатлениям, начали глазеть в бинокли почти непрерывно.
Вот один из них издал радостный вопль: он увидел на берегу женщину. Второй, получив точное целеуказание, тоже начал её разглядывать. Они, разбойники, тогда разыграли меня. Один из них сказал об обнаруженной визуально даме:
- У, какие у неё хорошие зубы!
- Точно-точно! - подтвердил другой.
Я удивился: как можно было на такой большой дистанции разглядеть чьи-то зубы, даже с помощью оптики? Навёл свой бинокль на объект их наблюдений. Ну да, так и есть, я не зря сомневался!
- Мужики, вы что? Там ещё пока не только зубов - лица разглядеть невозможно, лишь один силуэт виден! С чего вы взяли, что зубы у неё хорошие?
- А только с хорошими зубами можно отрастить себе такую попу!
Когда ошвартовались в порту, под громадным краном, называемым в народе «виселицей», я сошёл на берег. Мне не было дела до чьих-либо зубов и поп, я направлялся на переговорный пункт, чтобы позвонить в Ленинград, где в это время была моя семья.
Вдруг, как сейчас помню, на улице Орджоникидзе, я увидел настоящую, живую женщину. Она шла по противоположному тротуару. Я даже не успел разглядеть, как она была одета, молодой она была или старой, красивой или нет - только почувствовал, что теряю сознание. Чтобы придти в себя, быстро отвёл взгляд в строну, а затем и вовсе отвернулся от внезапно встреченной незнакомки. Это не помогло! Похоже, мои глаза в тот момент приобрели способность видеть вокруг сразу на 360°, как у краба. Хорошо, что мы с ней шли в противоположных направлениях и поэтому быстро разошлись.
Вскоре я добрался до переговорного пункта. Там было много женщин, но это уже не произвело на меня абсолютно никакого впечатления, хотя одеты все они были легко, по-летнему…
После автономки я намеревался немедленно поехать к семье, в Питер, но вместо этого попал с матросами на Щук-озеро. Мне очень хотелось увидеть своих родных, поэтому я стал обдумывать, как бы съездить отсюда домой хоть на пару дней. Почему бы и нет? Матросы у нас были нормальные. Вместо меня старшим с ними можно оставить лейтенанта Диму Бахтиярова, политработника (по должности - «освобождённого секретаря комитета ВЛКСМ!») Парень уже поплавал, узнал всех матросов, да и они к нему присмотрелись. Ну что же, попробую запросить разрешение у командира части, вдруг да отпустит…
Нас, вновь прибывший экипаж (точнее - наших матросов и обоих офицеров) собрал в клубе на инструктаж командир части, подполковник медицинской службы Гуделов. Познакомил нас с должностными лицами базы отдыха, рассказал, что здесь можно, что нельзя. После инструктажа я оставил матросов в зале и поговорил с ними. По-честному сказал, что буду запрашивать разрешение съездить к семье, и попросил их вести себя так, чтобы к нашему экипажу ни у кого не было претензий.
Меня и в самом деле отпустили, я вернулся вовремя. До сих пор благодарен Гуделову, который, в общем-то, не имел права так поступать, но пошёл мне навстречу. Далеко не каждый командир части мог бы взять на себя такую дополнительную ответственность, оказывая доверие малознакомому офицеру. Дима и ребята меня не подвели, всё было, как надо.
Правда, некоторое время спустя я узнал, что кок Гадживерди Гейбат-оглы Джамалов, который уверял меня, что я для него как старший брат, всё-таки не удержался от рискованного шага. Он убегал в спортивном костюме из расположения части к местным красавицам.
Чуть позже я отпустил домой на несколько дней и Диму.
Командование части обеспечило нам полноценный отдых. Кстати, он включал в себя и интересную культурную программу.
В один из дней нам поступила команда: всем во столько-то часов, столько-то минут сесть в автобусы базы отдыха. Форма одежды для матросов - № 3, первого срока, для офицеров - тужурка, белая рубашка. Нас привезли в Североморск, в Дом офицеров.
Оказалось, на Кольский полуостров приехала делегация из Союза советских писателей, которую возглавлял не кто иной, как всем известный «дядя Стёпа», Сергей Михалков. Вот нам и организовали встречу с ними. В составе делегации было много замечательных, необычных людей. Были там и уважаемый мною Виктор Тимофеев, мурманский поэт и настоящий моряк, и Александр Проханов, который, как мне вспоминается, тогда рассказывал, что значит «оборонное мышление». В общем, встреча с писателями была очень интересной.
Только одно меня удивило: в зале, в основном, было не гражданское население Североморска, не офицеры и мичманы с жёнами и детьми, а матросы срочной службы, которых, как и нас, привезли сюда в «добровольно-принудительном порядке». А на сцене, в президиуме, бок о бок с писателями, сидел адмирал, начальник Политического управления Северного флота. Он глядел в зал сурово и, как мне показалось, даже с какой-то затаённой ненавистью.
С выступлением замечательного детского писателя Анатолия Алексина у меня связаны любопытные воспоминания. Писатель тогда сказал:
- У меня есть тест на хорошего человека. Он очень прост, в нём всего три вопроса. Если вы на каждый ответите «Да», значит, вы хороший человек! Вопрос первый: есть ли у вас друзья? Второй: сумели ли вы сохранить в себе хоть что-нибудь детское? И третий: умеете ли вы улыбаться?
Услышав третий вопрос, сидевший в президиуме адмирал изобразил на своём лице что-то похожее на оскал. Глаза его, не изменившие ни на секунду своего звериного выражения, усилили сходство их обладателя с матёрым волком...
Электричество и техника безопасности
Однажды, когда мне было года три или четыре, я нашёл дома мамину шпильку. Внимательно разглядывая эту чёрную проволочную рогульку, я увидел у неё на концах маленькие шарики. Два конца - два шарика.
Прямо передо мной на стене оказалась электрическая розетка - две круглые дырочки, а в глубине у них - таинственная темнота. Как-то ненароком пришла мысль: интересно, можно ли засунуть шпильку в розетку, и что при этом получится? Раздвинув шпильку двумя руками, чтобы расстояние от шарика до шарика соответствовало промежутку между дырочками, я осуществил свой дерзновенный план. До сих пор помню, как меня тогда шарахнуло. Вырвалась большая синяя искра, погас свет.
Если бы мне вновь удалось попасть в эту нашу бывшую квартиру, где мы жили совсем недолго, я и сегодня точно показал бы и ту комнату, и ту розетку, и место, где в коридоре висел щит с электросчётчиком и двумя «пробками» (при условии, что там не было капитального ремонта с перепланировкой). Такая вот встряска была! Я почувствовал глубокое уважение к электричеству...
С тех пор прошло много времени. Уже будучи офицером, я однажды присутствовал на любопытном инструктаже по технике электробезопасности, который проводил с молодыми матросами старший помощник командира. Не мороча им головы высокой теорией, как это так синусоидальный ток идёт по прямым проводам, старпом просто и доходчиво объяснял:
- Ток - он почему переменным называется? Потому, что он нет-нет - да ка-ак ё@нет! А потому - не лезь в необесточенное оборудование! Это допустимо только в бою и при фактической борьбе за живучесть - и то лишь заизолированным инструментом и в резиновых перчатках. Да не в тех, которые у доктора в амбулатории, а в специальных!
В нормальной же обстановке - перед работой отключи на щите соответствующий автомат, повесь табличку: «Не включать!» Выставь вахтенного, чтобы эту табличку случайно не смахнули. Слышали выражение - «поправка на дурака?» Здесь тоже нужна такая поправка. Это те же перчатки, а ещё галоши на ноги и резиновый коврик под них, чтоб изолировать себя от стальной палубы. Есть на эту тему такие вот народные подводные стишки:
Электричеству заслон
Создают галоши «Слон»,
Будет коврик под ногами -
Не придётся плакать маме!
И ещё важный момент. Подводная лодка - корабль сложный, там в отсеках встречается много всяких кнопочек, ручечек, маховичков. Своё заведование каждый подводник должен отлично знать и уметь эксплуатировать. Но когда оно не твоё - туда даже не лезь! (если только не обслуживаешь эту технику на вахте или не используешь при борьбе за живучесть).
Говорю для любопытных парней с шаловливыми ручками: если ты на лодке увидел какую-то яркую хреновинку или блестящую фитюлечку и тебе захотелось нажать на одну или покрутить другую - засунь обе руки себе в карманы. Там найди свои …, сдави их изо всех сил и жми до тех пор, пока это желание у тебя не пройдёт!
Наши матросы, кажется, всё тогда поняли. По крайней мере, и они до «ДМБ» дожили, и лодка наша не сгорела и не затонула - дослужила до списания...
Но, видимо, такой инструктаж проводили не со всеми.
Интересное явление неоднократно наблюдали старожилы одного экипажа! Когда они были в море, каждый раз после объявления учебной тревоги вдруг переставал штатно работать один важный агрегат. Какие только гипотезы ни выдвигали лучшие умы БЧ-5 - ни одна из них не подтвердилась. Оказалось, что дело не в «железе» и не в мифических «тёмных силах электричества», а во вполне конкретном темноволосом матросе, кажется, трюмном по специальности.
Один из офицеров электротехнического дивизиона вдруг увидел, как этот боец по сигналу учебной тревоги солидно пришёл на свой пост и с чувством исполненного долга нажал на кнопку. Таких кнопок на лодке немало, но возле этой была скромная планочка с надписью «гашение поля генератора».
Когда к опешившему офицеру вернулся дар речи, он спросил:
- Ты понимаешь, что сейчас натворил? Знаешь, зачем эта кнопка?
- Нэт!
- А на хрена тогда нажал?
- Всэгда так дэлаю! Мой баэвой пост, я здэсь хазяин!
Предыдущая часть:
Продолжение: